Генри Стэкпул - Коралловый корабль
Прежде чем приступить к обыску трупа, провансалец бросил на песок золотую змею. Она попала в самую гущу крабов. Тогда Гаспар подобрал ее и обвил вокруг щей. В эту минуту он заметил, что из пальца на руке у него идет кровь. Должно быть, его ущипнула одна из этих тварей, которые сейчас окружили тело Сажесса, точно лилипуты, облепившие Гулливера. Гаспар пришел в ярость и принялся топтать их. Но с таким же успехом он мог давить и топтать воду, хлынувшую через плотину. На песок с шуршанием надвигались все новые полчища ракообразных.
Гаспар опустился на колени перед трупом, схватил руку, украшенную перстнем, сорвал его и сунул в карман. Тут он обратил внимание на то, что левый карман куртки Сажесса оттопыривается. Гаспар запустил туда руку и вытащил клетчатый носовой платок. Из него выпал обломок золотой брошки. Не разворачивая платок, провансалец тоже опустил его в карман.
Гаспар обшарил куртку и брюки капитана, но ничего больше, кроме записной книжки, не нашел. Зато в левой руке Сажесса был крепко зажат какой-то предмет. Гаспар с трудом разжал его кулак и увидел черную жемчужину величиной почти с голубиное яйцо.
Может быть, она и не принадлежала к сокровищам Серпенте. Гаспар подумал, что перед смертью Сажсссу случайно попала в руку эта жемчужина и командир «Красавицы из Арля» пошел ко дну, зажав в кулаке свою находку.
Провансалец поднялся с колен. Карманы его были полны драгоценностей. Теперь он был богачом. С трудом верилось в это. Ведь Гаспар, начав с юнги на корабле, всю жизнь едва зарабатывал себе на хлеб.
Какая-то черная тень мелькнула над ним. Он поднял голову. Над островом кружил баклан.
Крик птицы вернул Гаспару ясность сознания. Он окинул взглядом усеянный крабами пляж и бросился прочь.
Вот и пальмы, лежащие на песке. Провансалец уселся на ствол одной из них, снял с шеи золотую змею и положил рядом с жемчужиной. Затем из кармана он вытащил платок и перстень. Перстень Гаспар тоже положил рядом с жемчужиной, развязал платок и высыпал его содержимое на песок у своих ног.
Глава 32
СОКРОВИЩА
Перед Гаспаром лежали сокровища Симона Серпенте, отливая всеми цветами радуги. Отдельные кусочки золота были подобны ветвям, с которых сорваны их плоды — бриллианты. Он смотрел на сапфиры, изумруды, гранаты, бриллианты, бирюзу и не верил своим глазам. Без сомнения, клад Серпенте состоял, кроме этого, из монет и золота, но здесь было собрано все самое лучшее.
Гаспар мало что понимал в драгоценных камнях, но догадывался, что эта удивительная коллекция стоит больших денег. Некоторое время он не решался притрагиваться к сокровищам, как бы боясь, что они окажутся игрой воображения. Потом у него мелькнула мысль: «Все это принадлежит мне».
Гаспар засмеялся. «Все это принадлежит мне!»
Он хлопнул ладонью по колену, протянул руку и схватил аметист, напоминающий цветом красное вино. Гаспар попробовал, какой он гладкий, повертел в руках, даже лизнул. Этот камень был его собственностью, и все остальные драгоценности — тоже.
— Все это принадлежит мне! — вслух повторил он.
Провансалец принялся сортировать камни. Часть камней была без оправы, другие хранили на себе следы украшений, из которых они были выломаны.
Гаспар насчитал семь рубинов, из которых самый маленький был размером с горошину, а три самых крупных — величиной с ноготь большого пальца, и семнадцать небольших изумрудов. Он выложил изумруды в ряд пониже рубинов. Следующий ряд составляли сорок восемь бриллиантов, не считая бриллианта в перстне. Двенадцать самых крупных, чистейшей воды, были с лесной орех и отличались безукоризненной огранкой. Из семи бриллиантов средней величины один имел голубую окраску, остальные, поменьше, были розового цвета.
Бирюзу Гаспар положил отдельно и стал выкладывать сапфиры. Их было двадцать восемь, и все разных оттенков: от бледно-голубого до темно-синего, самые маленькие — с горошину, крупные не уступали по величине бобу. Огромный аметист следовал за сапфирами, а затем расположились шпинели и перидоты, которых было с полгорсти, и жемчуг.
Последними Гаспар положил черную жемчужину, имевшую форму груши, и золотую монету, найденную на дне ямы.
Кроме драгоценных камней, разложенных по рядам, было еще много обломков золота, но на эту мелочь Гаспар обращал мало внимания. Он наслаждался видом принадлежащих ему сокровищ, упивался игрой разноцветных камней — белых, красных, голубых, желтых. Зажмурив глаза, провансалец улегся на песок и рассмеялся. Он переживал самый восхитительный момент в своей жизни, мечтал о том, как распорядится своим богатством. Перед его мысленным взором мелькали дворцы богачей, белоснежные яхты, дорогие номера в роскошных отелях. И везде рядом с ним была Мария. Мысль о ней не покидала Гаспара ни на минуту. «Теперь богатство позволит мне вернуться на Мартинику», — думал он.
Словно во сне, до него доносились разные звуки: удары волн о пустынный пляж, шелест кустарника, раскачиваемого ветром, крики бакланов. Они напомнили Гаспару об Ивесе и «Роне». Ему мерещился свист пламени в топках, звяканье заслонки, выпускающей золу, лязг, с каким закрывались жерла топок. Переживания провансальца были подобны переживаниям изгнанного монарха, который, наконец, вернул свои владения, и Гаспар Кадильяк, кочегар с «Роны», вторгался диссонансом в мечты Гаспара Кадильяка, обладателя несметных богатств. Не прошло и часа, как он вступил во владение сокровищем, а оно уже принесло ему первое огорчение.
«Эй, ты, проклятое провансальское отродье, поворачивайся живее! Живо к своей топке, лети мигом!» Так покрикивал на Гаспара Кияр, главный машинист «Роны», когда он впервые взошел на борт корабля в Марселе. Тогда кочегару такие слова не казались оскорбительными, а сейчас Гаспар ненавидел Кияра. Мысль о том, что Кияр покоится на морском дне, там, где «Рона» наскочила на риф, тот самый риф, что виднелся к югу от острова, не могла служить утешением. Гаспар с горечью думал о своей прошлой жизни. Будь оно проклято, это прошлое! Никакое богатство не сможет искупить многих лет рабского труда. А всего лишь несколько часов назад он думал, что ему не избежать возвращения к прежней жизни…
Гаспар взглянул на свои руки. Он не стыдился мозолей. Это были руки кочегара, и ничто в мире не могло их уже переделать. Многие годы они выполняли работу раба, тогда как здесь, на острове, покоилось такое богатство! Ах, если бы можно было выкупить у времени эти пятнадцать лет, он с удовольствием отдал бы за них половину всех сокровищ!
Начался отлив. Гаспар сложил свои сокровища все в тот же платок, туго завязал концы и положил узелок у ближайшего ствола пальмы. К узелку он присоединил золотую змею, надел перстень на палец, а черную жемчужину засунул в карман.
