Александр Чернобровкин - Морской лорд. Том 1
На этот раз дул норд-ост балла четыре. Шлюп курсом бакштаг делал не меньше восьми узлов. К ночи мы были у той самой бухты. Прилив только начался, поэтому дрейфовали у берега, ждали его высшей точки. Ночь была хотя и пасмурная, но светлая. Я оставил вахту следить за течением, а сам с большей частью команды спустился в трюм, где покемарил несколько часов. На сене, действительно, было и мягче и теплее. Или я привыкать уже начал.
В предрассветных сумерках, в самом начале отлива, подвели шлюп к берегу. Отдали якорь и завели на берег швартов такой длины, чтобы шлюп лег на грунт там, где его поднимут три четверти высоты следующего прилива. На берегу развели костер, разогрели привезенную рыбу и позавтракали. Потом я распределил личный состав на заготовку хвороста для костра, травы для трофейного скота и пополнение запасов воды, а сам придавил еще пару часиков, потому что до нужной нам фазы прилива надо ждать не меньше трети суток. Лучше подождать сейчас, чем потом. Не известно, как всё обернется.
Путь через лес к грунтовой дороге был натоптан так, что не собьешься. Представляю, как материла нас погоня, собирая по лесу разбежавшихся овец. Наверное, больше, чем за украденных.
На лугу отары не было. Нашли ее на следующем. Пасли ее теперь пять человек, все с копьями и мечами. Но крестьянин с копьем и мечом всё равно остается крестьянином. Разве что бегает медленнее. Я не стал прятаться, стрелять по ним. Мой отряд вышел из леса цепью с приготовленными для стрельбы луками. Мне надо было, чтобы сбежали пастухи, но остались овцы. Так и случилось. Увидев нас, первые вместе с собаками ломанулись через лес. К своей деревне, наверное. Отара пошла по грунтовой дороге в другую сторону.
– Сейчас погоня будет, – как бы между прочим, опасливо сказал Джек.
Я сделал вид, что не слышал его слова. Дойдя до луга, на котором взяли добычу в прошлый раз, по моему приказу загнали отару в дальний его конец, а сами вернулись метров на сто назад. Здесь дорога немного изгибалась. Я занял позицию на изгибе. Погоня будет двигаться прямо на меня. Отпадет надобность учитывать боковое смещение. Лучников расставил с одной стороны дороги так, чтобы били в правый бок, не прикрытый щитом.
Ждать пришлось не долго. Впереди скакали на вороных жеребцах два рыцаря в шлемах и кольчугах, с длинными копьями и большими щитами. На шлемах спереди защита в виде креста с широкой поперечной пластиной, закрывающей лицо от носа до подбородка. Первый рыцарь постарше, лет сорока, второй лет двадцати, наверное, сын. Уверен, что и лошади под ними состоят в таких же родственных отношениях. Третьим ехал на рыжей кобыле парень лет восемнадцати в кожаном доспехе, но вооруженный длинным копьем и щитом. Наверняка, младший сын. За ними скакали на гнедых кобылах двое немолодых солдат в кожаных доспехах. Уверен, что эти солдаты побывали с рыцарем во многих переделках. Иначе бы бежали следом вместе с десятком крестьян, вооруженных копьями и топорами. Рыцари скакали не очень быстро, чтобы не отставали пешие. Они понимали, что с овцами мы будем двигаться намного медленнее, и желали иметь численное превосходство в сражении.
Я подпустил рыцаря-отца метров на тридцать. Болт попал ему в середину груди. Рыцарь издал звук, напоминающий отрыжку. Тут же из леса полетели стрелы. Одна попала старшему сыну в бок. Я посоветовал моим лучникам бить в печень. Если попадут точно, жертва сразу вырубится от болевого шока и не долго промучается. Куда попала младшему и солдатам, не видел. Главное, что попали и убили. На дороге остались стоять пять лошадей и валяться одиннадцать трупов. Человек пять крестьян улепетывали во всю прыть в деревню. Их я приказал не трогать. Добычи с крестьян с гулькин нос. Пусть создают добавочный продукт, за которым мы приплывем в другой раз.
Я вышел на дорогу и приказал:
– Собрать трофеи!
Коню старшего рыцаря было лет десять, второму вороному – около пяти. Я выбрал второго, который еще не набрался дурных привычек. Жеребец сначала шарахнулся от меня и оскалил зубы, но я уже был не тем неопытным наездником, которого такое испугало бы. Взял его под узду крепкой рукой и подержал немного, пока конь успокоился. Удила мундштучные. Ремни узды и поводья очень широкие, с густо наклепанными на них металлическими бляхами, которые служили, как понимаю, для дополнительной защиты от рубящих ударов меча. На жеребце был глубокий чепрак – войлочная накидка на спину – с длинным, имеющим отверстия, нижним концом и надетый на седло, для переднего и заднего выступов которого имелись прорези. Подпруга проходила поверх чепрака. Стремена треугольные, а не полукруглые, к каким я привык в Византии. Я вскочил на коня, который возмущенно всхрапнул, а потом встал на дыбы. Убедившись, что от меня так просто не отделаешься, жеребец признал мое право скакать на нем.
Мои матросы быстро раздели крестьян и долго повозились с рыцарями. Добыча была связана в узлы, приторочена вместе с оружием и щитами к седлам. Только копья держали в руках. Умфра, близнецы и еще один матрос сели на лошадей. Мы с Умфрой остались в аръергарде, а остальных конных послал в авангард. Шестеро пеших гнали овец, часть отары, с полсотни голов. До поворота в лес двигались быстро, а потом я приказал снизить темп. Вряд ли в ближайшее время за нами будет погоня. Если вообще будет. Не думаю, что соседний рыцарь родня нашему, что захочет рисковать головой из-за чужих баранов.
Прилив только начался. Наш шлюп лежал в мягком иле, погрузившись в него на полметра, если не больше. На него поднялись двое матросов, спустились в трюм и сгребли сено к бортам. Еще двое занялись свежеванием барана и варкой мяса. Остальные погрузили в трюм четырнадцать овец. Затем завели на палубу перед мачтой двух вороных жеребцов. Там спутали им передние ноги и привязали поводья к мачте, возле которой свалили всю заготовленную утром траву. Чтобы лошади не шарахались в стороны, натянули по бокам два каната на высоте их туловища. На всякий случай я приказал никому не приближаться к жеребцам без крайней надобности. Между трюмом и банкой рулевого, сложили трофеи. Когда сварилось мясо, перенесли котлы на шлюп, отдали швартов, подняли якорь и сели обедать. На этот раз моя команда ела медленнее. Привыкают к хорошей жизни.
Затем я осмотрел трофеи. Копья у конных были немного меньше трех метров в длину и весили килограмма два с половиной. Такими можно бить, держа над плечом. Наконечники листовидные, сантиметров пятнадцать длиной, с ребром жесткости посередине. На выкрашенном в черный цвет древке сразу за острием прикреплен прямоугольный белый флажок с тремя зубцами и нарисованным черным кельтским крестом. В том месте, где его держишь, было углубление, обтянутое кожей. Заканчивалось копье еще одним наконечником, совсем коротким, чтобы втыкать его в землю. Крестьянские толще и тяжелее, скорее, пики. Мечи у рыцаря и его сыновей длиннее моего, но уже, поэтому весили столько же, примерно килограмма полтора. Напоминали спаты шестого века. Такими лучше биться на коне. Навершия в виде диска, крестовины прямые, но у отца концы крестовин загнуты под прямым углом вперед. Рукоятки туго обмотаны переплетенными накрест тонкими полосками кожи, чтобы не скользили в потной руке. Ножны изготовлены из дерева, покрытого кожей. На их оконечности ажурная металлическая защита, состоящая из U-образной полосы, защищающей край верхними концами, соединенными при помощи полосы в форме шеврона. Топоры рабочие. Все пять щитов были одинаковые: миндалевидной формы, из склеенных деревянных планок, вроде бы липовых, причем волокна следующего слоя были перпендикулярны предыдущему. Снаружи обтянуты кожей и оббиты покрашенными в черный цвет железными пластинами по краю и накрест и с большим железным умбоном в центре, отчего напоминали кельтский крест – крест с кольцом вокруг пересечения. Ирландцы ведь тоже кельты. Внутри щитов были натянуты ремешки, расположенные в виде четырехугольника, одна сторона которого служила для хвата рукой, а через противоположную продеваешь предплечье. Между ремнями и щитом была закреплена прямоугольная подушка, набитая конским волосом. Был еще ремень, который здесь называют гайдж, чтобы подвешивать щит через шею на левое плечо во время боя или забрасывать на спину, когда потребуются обе руки, а также после боя. Шлемы у отца и старшего сына одинаковые: без швов, выкованные из одного пластины, задняя часть длиннее, прикрывает затылок. Боковые и нижний концы крестовидной защитной пластины немного загнуты назад. У каждого шлема по ремешку, как у касок двадцать первого века, и еще по несколько, которыми привязывали, продевая через кольца, к капюшону. У младшего сына и солдат – кожаные двухслойные шлемы, набитые конским волосом, и похожие на шапки-ушанки. Кольчуга отца была длиннее моей и покрыта тусклой черной краской или лаком, с подстежкой капюшона из меха кролика, разрезами внизу спереди и сзади, чтобы удобно было сидеть в седле, и длинными рукавами, которые заканчивались варежками. На запястье рукава перевязывались кожаными ремешками, чтобы варежки не сползали. На ладонях варежек имелись отверстия, в которые можно высунуть руку, когда нужда в них пройдет. Весила кольчуга килограмм двенадцать. У старшего сына была похожа на мою – старая, короткая, без разрезов и варежек. Единственное отличие – отсутствие пятен ржавчины, потому что тоже покрашена. Под кольчугами у обоих были обычные рубахи из грубой парусины поверх шерстяных. С рыцаря сняли также кольчужные чулки – шоссы, которые подвязывались на бедрах кожаными ремешками. На младшем сыне и солдатах были кожаные доспехи – куртки из толстой вареной бычьей кожи. Еще меня заинтересовали подшлемные стеганные шапочки рыцарей, набитые пенькой, перевязи, выполненные в виде широких ремней, которые с двух сторон удерживали ножны с мечом и шпоры – простые длинные конические стержни на дужках, благодаря которым и еще кожаным ремешкам крепились к сапогам. Я решил взять из добычи четырех овец, обоих коней, пятеро копий всадников, оба седла, меча, щита, шлема и подшлемника, кольчугу отца, отдав взамен свою, шоссы и две перевязи и пары шпор. Поскольку две кольчуги дороже двух коней, моя доля будет даже меньше причитающейся мне половины. А если даже больше – льва делает львиная доля.
