Все по местам - Форестер Сесил Скотт
– Но что мне делать, сэр? – жалобно вопрошал он ломая руки. Это был Лаури, вестовой баталера, после смерти Хэнки назначенный и. о. врача. У него в мрачном кокпите лежат пятьдесят раненных, обезумевших от боли людей, у некоторых оторваны руки или ноги, и все молят о помощи которую он не в состоянии оказать.
– Что вам делать? – передразнил Хорнблауэр, вне себя от такой беспомощности. – У вас было два месяца, чтоб изучить свои обязанности, а вы спрашиваете, что вам делать!
Лаури еще больше побелел от страха. Надо немного ободрить этого трусливого недоучку.
– Слушайте, Лаури, – сказал Хорнблауэр немного помягче. – Никто не ждет от вас чудес. Делайте, что можете. Тем, кто обречен, постарайтесь облегчить страдания. Приказываю вам причислять к ним всех, кто потерял руку или ногу. Дайте им лауданум – двадцать пять капель на человека, если не поможет – больше. Сделайте вид, будто перевязываете их. Скажите, что они непременно поправятся и еще пятьдесят лет будут получать пенсион. Что делать с остальными, вам подскажет ваша природная сообразительность. Перевяжите их, чтоб остановить кровотечение. У вас довольно тряпья, чтоб перевязать всю команду. Наложите шины на сломанные кости. Без необходимости никого не шевелите. Пусть лежат тихо. По чарке рому каждому раненому, и пообещайте еще по одной в восемь склянок, если будут лежать тихо. Любой из них за чарку рому пройдет сквозь адский огонь. Идите вниз, приятель, и займитесь этим.
– Есть, сэр.
Лаури видел только свои обязанности: он скрылся внизу, не задумываясь об жутком разрушении на главной палубе. Одна из двадцатифунтовок вырвалась на свободу – ее найтовы были порваны последним бортовым залпом с «Нативидада». Судно раскачивалось, и пушка весом более тонны ездила взад и вперед по палубе, ежесекундно грозя пробить борт. Гэлбрейт с матросами (двадцать держали тросы, пятьдесят – маты и гамаки) осторожно сопровождали ее, надеясь связать. Пока Хорнблауэр смотрел, судно снова накренилось, пушка с грохотом покатилась прямо на них. Они отскочили в разные стороны, она пронеслась мимо – катки визжали, как стадо свиней – и с грохотом врезалась в грот-мачту.
– Ну, ребята, давай на нее! – крикнул Хорнблауэр. Гэлбрейт выскочил вперед и, рискуя покалечиться насмерть продел трос в огон тали. Не успел он это сделать, как судно вновь накренилось, пушка развернулась, грозя свести все усилия на нет.
– Сюда койки! – крикнул Хорнблауэр. – Подстилайте быстрее! Мистер Гэлбрейт, обмотайте трос вокруг грот-мачты! Уипл, пропустите ваш трос в рым на казне! Быстрее! Теперь наматывайте!
Хорнблауэр добился того, чего не сумел Гэлбрейт – в мгновение ока согласовал усилия многих людей, так что пушка оказалась связана и обезврежена. Оставалась всего лишь муторная работа – оттранспортировать ее обратно к орудийному порту и принайтовить заново. Теперь внимания Хорнблауэра требовал плотник Хауэл, ждавший, пока кончится дело с пушкой.
– В льяле больше четырех футов, сэр, – сказал Хауэл, козыряя. – Почти пять, и быстро прибывает. Могу я взять еще матросов на помпы?
– Нет, подождите, пока пушку установят на место, – мрачно ответил Хорнблауэр. – Каков ущерб от обстрела?
– Семь пробоин от ядер, ниже ватерлинии. Их не заделать, пока такой шторм, сэр.
– Знаю, – буркнул Хорнблауэр. – Где они?
– Все ближе к носу. Одна аккурат в третьем шпангоуте правого борта. Две другие…
– Как только освободится достаточно людей, я прикажу подвести под днище пластырь. Пока те, кто на помпах, пусть качают. Сейчас вместе со своими помощниками отправляйтесь к первому лейтенанту.
Первый лейтенант вместе с боцманом возводили временную бизань-мачту. Боцман уже доложил капитану горестно, что половина запасного рангоута, закрепленная между переходными мостиками, повреждена ядрами. К счастью, остался пригодный к использованию грот-стень-рей, но поставить пятидесятипятифутовый рей вертикально будет делом непростым – это и при спокойном море было бы сложно, сейчас же просто опасно. В гавани старое судно – плашкоут со стрелой – подогнали бы к «Лидии», и, используя в качестве подъемного крана два длинных бруса, собственно и составляющие его стрелу, поставили бы новую мачту. Здесь не было под рукой ничего подобного, и проблема могла бы показаться неразрешимой, однако Гаррисон и Буш уже приступили к ней со рвением и сметкой, которыми недаром гордится английский флот.
Им повезло: сохранился торчащий на девять футов обломок мачты, который избавлял их от утомительной обязанности заклинивать мачту в пяртнерсе. Вместо этого они предложили фишами скрепить новую мачту с обломком. Кормовая часть корабля кишела матросами, каждый отряд был занят какой-то частью общей работы. С помощью талей и роулсов рей подтащили ближе к корме и уперли шпором в обломок мачты. Гаррисон теперь руководил креплением вант. После ему предстояло подготовить топ к установке эзельгофга и салинга – их уже сколачивали плотник и его помощники.
На бизань-русленях по обоим бортам помощники Гаррисона направляли усилия двух других отрядов, крепивших концы вант к вант-путенсам, где с помощью юферсов и тросовых талрепов их можно будет натянуть после установки мачты. Буш руководил подготовкой гарделей и талей на грот-мачте, которыми предстояло осуществить большую часть подъема. Парусный мастер и его помощники вытаскивали запасные паруса и подгоняли их под новую мачту, гафели и реи. Еще отряд под командованием артиллериста заново устанавливал шканцевую карронаду. Джерард с марсовыми наверху чинили бегучий и стоячий такелаж уцелевших мачт. Все это под дождем, под свист ветра; и все же дождь и ветер казались горячими на ощупь, такая стояла жара. Полуголые матросы вкалывали, как черные невольники; с них лил пот, смешанный с дождевой водой и солеными брызгами.
Вдруг дождь перестал и ненадолго прояснилось. Упираясь ногами в кренящуюся палубу, Хорнблауэр поднес к глазам подзорную трубу. «Нативидад» был еще виден: одни только мачты над серым, испещренным барашками морем. Незаметно, чтобы мачты ставились заново. Весьма вероятно, что там вообще не осталось запасного рангоута. В таком случае, как только «Лидия» сможет нести достаточно задних парусов, чтобы лавировать против ветра, «Нативидад» будет в ее власти – если шторм не усилится настолько, что нельзя будет стрелять из пушек.
Хорнблауэр посмотрел на горизонт: ничто не предвещало затишья, а солнце давно перевалило за полдень. С наступлением темноты он может потерять «Нативидад» из виду, и враги получат передышку, чтоб устранить часть поломок.
– Долго еще, Гаррисон? – прохрипел он.
– Нет, сэр. Почти готово, сэр.
– У вас было вдоволь времени на такую несложную работу. Заставьте своих людей пошевеливаться.
– Есть, сэр.
Хорнблауэр знал, что матросы вполголоса проклинают его, но не знал, что они в то же время восхищаются им, – как люди вопреки всему восхищаются строгим хозяином.
Подошел кок с помощниками – как самым никчемным на корабле им выпала самая незавидная работа.
– Все готово, сэр, – сказал кок.
Хорнблауэр молча зашагал к переходному мостику правого борта, на ходу вынимая из кармана молитвенник. Здесь спеленутые в свои гамаки, по двое на решетчатом люке лежали четырнадцать убитых; в ногах каждого гамака было зашито по ядру. Хорнблауэр протяжно свистнул в свисток, и все работы прекратились на то недолгое время, пока он торопливо читал заупокойную молитву по погибшим на море,
– «И мы предаем их тела пучине»…
Хорнблауэр читал заключительные слова, кок и его помощники по очереди приподнимали решетчатые люки, и тела с глухим всплеском падали за борт. Закончив, он снова свистнул, и работа возобновилась. Ему безумно жаль было нескольких потраченных минут, но ничего не попишешь – бесцеремонно выбросив тела за борт, он вызвал бы негодование матросов; подобно другим необразованным людям, они чрезвычайно серьезно относятся к обряду.
А вот и новая досадная помеха. По главной палубе пробирается леди Барбара, маленькая негритянка цепляется за ее юбку.
