Хозяин острова Эйлин-Мор - Сергей Валерьевич Мельников
Однажды матрос из ямы, ходивший с Нэрном в прошлой жизни, спросил его прямо:
– А чего ты вдруг стал таким добрым и богобоязненным?
Нэрн изобразил подобие улыбки и ответил:
– Друг мой, не был бы я суров при Хозяине, лежал бы рядом с тобой, но кто тогда позаботится о вас?
На следующий день Нэрн унес счастливого матроса туда, откуда еще никто не возвращался. Счастливчика проводили завистливыми взглядами. Еще один отмучился, слава Нэрну!
В день, когда безутешный МакАртур вернулся с телом своего внука, в яме ждали кормежку. В вечном тумане появился размытый силуэт Нэрна, в вытянутой руке он держал за лодыжку труп какого-то карлика. Когда их слабая тень упала на лицо слепого, он втянул воду ноздрями и мечтательно сказал:
– Старина Нэрн несет мертвечину… – Втянул еще раз и добавил удивленно: – Вяленую?
Высушенный труп мальчишки в полсотни фунтов с костями – не бог весть какое угощение, но последние дни были неурожайными на трупы. Хозяин скучал и редко выходил из своей пещеры, охотиться без его ведома никто не решался, а яма ждала мертвечины, как ждет свою трубку завсегдатай опиумной курильни. Мясо себе подобного бодрит, оживляет и дарит эйфорию, и пусть не оскудеет рука дающего, рука доброго и благородного Нэрна.
– Не нам, – разочарованно переговаривались худосочные охотники окраины, глядя ему вслед.
Нэрн опустился в центр ямы и положил тело на пустой пятачок между четырьмя дюжими охотниками.
– Все, что есть, братья, довольствуйтесь пока этим, – подпустил он в голос виноватых ноток.
– Храни тебя Господь, Нэрн! – с чувством отозвался один из них – крепкий татуированный детина.
– Все, что могу, Йен. – Нэрн дернул подбородком, прощаясь, и уплыл.
Йен Миллер приподнялся и, ловко переставляя футовые культи, подполз к угощению. Когда-то он сильно допек Хозяина, и тот отхватил ему обе руки зараз, но почему-то не до плеч, как другим охотникам, а чуть выше локтя, и сразу потерял интерес к своей жертве, как это часто с ним случалось.
В загончике с племенными бычками, как называл про себя центр ямы Нэрн, Миллер был самым подвижным и самым непоседливым. Это беспокоило. С Йеном Нэрн был знаком и раньше, в прошлой жизни в Мангерсте. Даже ходил с ним в море лет пять назад, но первый и единственный выход закончился сломанными ребрами Нэрна и ножом в боку у Миллера.
В тот день племянник Нэрна, второй матрос, упустил за борт багор. Невелика потеря, но капитан решил его выпороть. Порка так порка – право капитана на телесные наказания священно и неоспоримо.
С легким презрением Миллер смотрел, как бедолага покорно стянул с себя рубаху и распластался на огромной шестерне лебедки. Солнце, высунувшись из-за тучи, погладило спину, покрытую густой сетью шрамов. Матрос стоял на дрожащих ногах, вцепившись в прутья, и трясся то ли от холодного ветра, то ли от страха.
Нэрн не торопясь скрылся в надстройке и вернулся с ведром на веревке. Он зачерпнул забортной воды, досыпал соли, будто ее в океане мало. Миллер напрягся – наказание было слишком суровым для такой незначительной провинности, – но пока ничего не предпринимал. Капитан на судне – первый после бога, даже если судно – двухмачтовая рыболовецкая шхуна. Но потом Нэрн достал многохвостую плеть и махнул ей разок просто для острастки. Свист, с каким она рассекла воздух, достиг ушей матроса, он уткнулся лбом в студеный металл и еле слышно завыл.
Миллер увидел все: крошечные огоньки отраженного солнца на концах кожаных полос, хищный оскал Нэрна, радостное предвкушение в его глазах, вспомнил нетерпеливо дрожащие пальцы капитана, когда он щедро засыпал в ведро соль. Больше Миллер стоять в стороне не мог. Когда Нэрн замахнулся снова, и на этот раз по-настоящему, Йен скользнул к нему за спину и перехватил руку. Железные крючки звякнули о деревянное древко изуверской кошки.
– Простите, капитан, но работать за двоих я не нанимался, – сказал он Нэрну.
Тот попытался вывернуться – не вышло. Нэрн пнул каблуком в лодыжку Миллера, но та вдруг оказалась на пару дюймов левее. Йен обхватил Нэрна – крепко, как держит бочку стальной обруч. Второй рукой он сдавил запястье, и кошка выпала из ослабевших пальцев капитана. Тот дернулся раз, дернулся другой – это было так же безнадежно, как в детстве вырваться из мертвой хватки отца, когда тот вжимал коленом маленького Нэрни в скамью и свежий ветерок обдувал детские ягодицы, пока папенька стряхивал рассол с ивовых прутьев.
– Отпусти меня, Миллер, – просипел Нэрн. – Не буду я его бить, просто вычту из жалованья.
Йен отпустил. Матрос все еще не решался покинуть свое орудие пыток. Колени его уже не держали, и он повис на вытянутых руках богохульной пародией на Спасителя, молясь и всхлипывая. Безропотная покорность и обилие заживших шрамов на спине так удивили Йена, что он пропустил сильнейший удар в пах. Пришлось драться.
Стальные кулаки Миллера не оставляли шансов, он тут же пересчитал капитану ребра, но за миг до того, как потерять сознание от боли, Нэрн почти достал ножом печень Миллера. Очнулся он привязанным к носовой мачте, а Йен, зажав левой рукой рану, вел судно к Мангерсте. Пришвартовав шхуну, он притащил кассу из капитанской каюты. Не слушая проклятья, взломал жестяной ящик и выудил несколько монет.
– Смотри, Нэрн! – Он помахал перед носом капитана кулаком с зажатыми деньгами. – Я взял только свое жалование. – Йен разжал ладонь и выудил полшиллинга. – На ремонт замка. Все по-честному.
Монетка со звоном упала в корабельную кассу. Йен сунул деньги в карман, подхватил на плечо свой рундучок и, пошатываясь, сошел на берег.
– Тебе конец, Миллер! – крикнул Нэрн, морщась от боли в сломанных ребрах, но злость была сильнее. – На каторге сгниешь!
Йен и ухом не повел. Он шагал с рундуком на плече, зажимая огромной ручищей дыру в боку, а по трапу за ним тянулась лаковая цепочка бурых капель крови. Крепким он парнем был на земле, а в море – и подавно.
Нэрн не исполнил свою угрозу, но обиду не забыл. Он едва сдерживал радость, когда руки Миллера исчезли в пасти Хозяина, когда с хрустом переломились плечевые кости в ненасытных челюстях. Вопль невыносимой боли врага был ему слаще любой музыки. Справедливость восторжествовала – его, Нэрна, справедливость. Кулаки, сломавшие ему три ребра, теперь перевариваются в желудке ненасытной твари. Он морщил лоб и напрягал щеки, но непослушные губы растягивались в довольной улыбке, и со стороны могло бы показаться, что у Нэрна судороги, но на него никто не смотрел. Охотники не отрываясь следили за казнью. Хозяин рассеянно двигал челюстями, перемалывая крепкие ручищи с синими якорями, экзекуция кончилась.
Нэрн подхватил искалеченного и больше неопасного Миллера. Жадно
