Алексей Новиков-Прибой - Соленая купель
На «Орионе» все двери кают были закрыты, иллюминаторы задраены. Команда и офицеры нарядились в грязное платье. На полуюте и на баке выросло по одному полисмену.
Матрос, толкнув в бок Лутатини, проворчал, кивая головою на полисменов:
— Архангелов поставили, окаянные!
— Для чего?
— Чтобы никто из нас из этого рая не убежал.
Губернатор и все его подчиненные сошли на моторный катер. Вместе с ними спустился и капитан Кент. Катер, оторвавшись от борта, рассыпал по бухте дробный стук.
Началась погрузка. Корзины, наполненные углем, переходя из рук в руки, беспрерывными рядами поползли вверх, на палубу. Их опрокидывали над бункерными люками и пустыми бросали на ту или другую баржу, чтобы снова заполнить грузом. Негры работали дружно. Баржи, облегчаясь от тяжести, постепенно поднимались из воды. «Орион» окутался в облако черной пыли. Капитанский мостик, штурманская и рулевая рубки, офицерские каюты, раньше блестевшие белизной, потускнели — стали темно-серыми.
Бухта представляла собою важную судоходную станцию. Кроме «Ориона», в ней стояли на якорях и другие суда: штук пять местных парусников, легкий английский крейсер, португальский миноносец и несколько торговых транспортов с повисшими над кормою флагами — французским, итальянским, мексиканским. Некоторые пароходы тоже грузились углем.
Лутатини стоял на баке без дела. Взгляд его тоскливо был устремлен на остров. Там громадные вершины гор в серо-коричневой окраске, в причудливых извилинах и наклонах подпирали синюю чашу неба. А внизу, около самой бухты, полукругом разбросался небольшой городок. Справа, на набережной, громоздились склады, кучи угля, стопы ящиков, бочек, тюков. Налево шли европейские жилые здания и заканчивались жалкими лачугами туземцев. Против центра города виднелись каменная пристань для пассажирских пароходов. Здесь набережная заросла двумя рядами высоких и стройных пальм. Сейчас же за нею с зеленью тропических растений чередовались дома под рыжей черепицей крыш, с фасадами, окрашенными в самые разнообразные цвета — белые, синие, желтые, розовые. Весь берег, залитый знойными лучами, был похож на яркую мозаику.
Лутатини взглянул на истукана полисмена.
— Отсюда можно будет послать телеграмму в Буэнос-Айрес?
Полисмен пошевелился, но не произнес ни одного слова.
Лутатини пробовал заговорить с ним по-итальянски, по-французски, по-английски. И опять не достиг результата. Блюститель порядка только подозрительно косился на него и отрицательно качал головою, словно лишился голоса.
— Португальская говядина! — выругался Лутатини и пошел от него прочь.
Он достал у одного машиниста конверт и бумагу и, спустившись в кубрик, принялся на скорую руку строчить письмо.
По окончании погрузки угля пустили в дело помпы. Засверкали на солнце струи воды. Не прошло и получаса, как все судно было вымыто. На него, с разрешения старшего штурмана, полезли торговки — негритянки и мулатки. Палуба огласилась веселым разноголосым шумом. Коверкая английские слова, женщины бесцеремонно хватали матросов за платье и, показывая на свои корзины, предлагали фрукты: золотистые апельсины, душистые бананы, янтарно-желтые и липкие, как мед, сушеные финики, кокосовые орехи в бурых волокнах. Каждый из экипажа не только сейчас же уничтожал фрукты, но и покупал их про запас. Незаметно для администрации некоторые матросы добывали у торговок пальмовое вино.
Лутатини долго присматривался к женщинам. Взгляд его остановился на одной мулатке. С удлиненным лицом кофейного цвета, с большими блестяще-черными глазами, обернутая через левое плечо куском оранжевой материи, она была красивее всех. Ему казалось, что только она может выполнить его поручение. Уловив удобный момент, когда из администрации никого поблизости не было, он подошел к ней и купил целую корзину с фруктами. Расплачиваясь за товар, он сунул ей вдобавок еще доллар и письмо. Мулатка, улыбаясь, кивнула утвердительно головой. Корзинку он снес в кубрик и поставил ее под свою койку. Он вышел на палубу с довольным видом, хитровато посмеиваясь. Ему никогда не приходилось есть таких вкусных апельсинов. Фрукты он запивал приятным, чуть-чуть прохладным кокосовым молоком.
К судну причалил баркас с чернокожими людьми. Их было сорок человек, возглавляемых одним белым толстяком. Последний поднялся на палубу и передал первому помощнику записку капитана. Сайменс, читая ее, недовольно поморщился, а вслух сказал:
— Хорошо, приступайте к работе!
Это прибыла партия, чтобы очистить подводные части судна от присосавшихся ракушек, тормозящих ход «Ориона» на целую милю в час. При помощи боцмана и матросов негры протянули вокруг корпуса корабля канат на один фут выше ватерлинии. Для того, чтобы он держался на таком уровне, его перехватили многочисленными концами, перекинутыми через фальшборт. Когда все приготовления были закончены, каждый из туземцев вооружился маленьким треугольным скребком, перпендикулярно насаженным на деревянную ручку. Такой скребок петлей из шнура захлестывался на кисть правой руки, чтобы не потерять его. Все негры, находившиеся в баркасе, исключая только одного рулевого, встали — приготовились к дальнейшим действиям. Только теперь Лутатини рассмотрел их как следует. Это были отборные люди, грудастые, красиво и крепко сложенные, с тугими мускулами. Подняв головы, они ожидающе смотрели на правое крыло мостика, где стоял их белый подрядчик. Звонким голосом он произнес какую-то фразу и сделал рукой широкий горизонтальный жест. Вокруг баркаса раздались всплески. На нем остался только один человек, сидевший у руля, а остальные как будто невидимой силой были выброшены в воду. Подплывая к судну, они распределились вдоль правого борта в один ряд, с правильными промежутками друг от друга, точно каждый заранее знал свое место. Ждали следующей команды, держась за канат, протянутый вокруг корпуса.
Подрядчик, перегнувшись через поручни капитанского мостика, резко гаркнул:
— Гоп!
И Лутатини увидел, как все сорок чернокожих туземцев, выпустив из рук канат, дружно перевернулись в воде, словно дельфины. На момент показались белые подошвы босых ног и скрылись в глубине. Наступила напряженная минута ожидания. Казалось — люди исчезли совсем. Он уже с беспокойством глядел за борт, вдоль корпуса судна, вытягивая шею и тараща глаза, как вдруг одна за другой начали показываться на поверхности черные кудрявые головы. Руки жадно хватались за канат. Все эти люди, пока у них были свежие силы, сперва взялись за очистку наиболее глубоко погруженных частей судового днища, отдирая от него своими железными скребками присосавшиеся ракушки. Только длительная тренировка дала им возможность работать на глубине в двадцать с лишком футов, под страшным давлением воды, без дыхания в продолжение около двух минут. Вот почему, держась за канат, они болезненно дергали запрокинутыми головами. Каждый хватал воздух, широко раскрыв рот, по-собачьи оскалив белые зубы. Ошалело пучились глаза и, вывертываясь белками из орбит, скосились на мостик — туда, где находился толстый подрядчик. А тот, дав немного отдохнуть людям, снова скомандовал:
