Луи Жаколио - Берег черного дерева и слоновой кости. Корсар Ингольф. Грабители морей
— Момту-Самбу такой же хороший провидец, как и мои ганги, — сказал Гобби со зверским смехом. — Он хорошо понимает, какая выгода иметь пару белых рабов, и потому приходит ко мне за тем, чтобы выпросить их у меня для служения себе!
— А тебе хотелось бы отрубить мне голову или отравить, как ты это сделал со своими жрецами?
— Правда, для этого у меня нет достаточно власти, потому что злой дух Мевуа одарил тебя талисманом против смерти. Я не могу отрубить тебе голову, но зато я могу не отдать тебе моих белых невольников!
Момту-Самбу хотел было ответить, что он и без позволения сумеет их взять, но раздумал и сказал только:
— А что прикажешь мне делать с твоими невольниками? Ты хорошо знаешь, что у таких белых, как я, не водится рабства. Я пришел только за тем, чтобы поболтать с ними. Как давно я не видал никого из моих сородичей!
Гобби бросил недоверчивый взгляд, но имел слишком много причин не отказать в просьбе, и после некоторого колебания махнул рукой, чтобы гость следовал за ним.
Вместе прошли они через внутренний двор в сад; воин, стоявший у входа, отдал им честь по-европейски, и они вдвоем вошли за ограду, за которой Барте и Гиллуа с понятным нетерпением ожидали желанного гостя.
— Ни малейшего движения, — сказал незнакомец, как бы здороваясь с ними, — не выказывайте волнения, иначе не ручаюсь за вас. Немного мужества!
Совет, произнесенный на чистом французском языке, был небесполезен, потому что молодые люди с трудом сдерживали крики восторга. Но надежда на скорое освобождение дала им силу скрыть всю свою внутреннюю тревогу.
— Счастливы видеть вас, — отвечали они с видимым хладнокровием, хотя вся кровь бросилась им в лицо, — милости просим! Вы первый принесли нам слова утешения и надежды.
— Да кланяйтесь же пониже этому котеночку, — сказал Момту-Самбу, поспешно указывая на Гобби.
Молодые люди отвесили самый почтительный поклон дикому властелину.
— Что это они делают? — спросил Гобби с беспокойством и недоверием.
— Твои невольники только что сказали мне, что считают за счастье служить тебе, и вот они кланяются, как принято в нашей стране.
— Вот это хорошо! — сказал Гобби, охорашиваясь. — Скажи им: если они попытаются бежать от меня, то я прикажу живьем сжечь их перед великим Марамбой, а если, напротив, согласятся кончить дни свои в Матта-Замбе, то я пожалую их важным чином в моей армии!
— Теперь я оставляю вас, — сказал незнакомец молодым людям, как бы переводя им слова Гобби. — Я просил позволения только на минуту видеть вас, а продолжительный разговор непременно возбудит его подозрения.
— Когда же вы вернетесь? — спросил Барте тревожно.
— Твои обещания превышают их надежды, о, великолепный Бульдегом! — продолжал незнакомец, обращаясь к королю. — Они сочтут за счастье сражаться с твоими врагами!
Король ответил, что ему очень хотелось бы иметь такую же гвардию, как у губернатора Бенгелы, а потому он поручает белым обучить его солдат.
Капитан Ле-Ноэль, отдавая молодых людей в рабство, не скрыл от Гобби, что они оба военные и будут полезными помощниками в битвах с соседями, с которыми король постоянно вел войну ради приобретения невольников. Вот причина, почему Гобби, не задумавшись, пожертвовал полудюжиной жрецов, пытавшихся присвоить их.
— Можно ли надеяться, что мы скоро увидим вас? — снова спросил Барте незнакомца, на которого смотрел как на своего избавителя.
— В нынешнюю же ночь!
— Где?
— Как только луна скроется, выходите на дальний край сада; я знаю средство войти туда, не возбуждая внимания сторожей, которые, впрочем, меня боятся больше, чем своего короля. Я приду условиться с вами.
— Оставьте нам ваше имя как залог надежды!
— Здесь меня зовут Момту-Самбу, неуязвимый человек; эти слова объяснят вам, почему эти люди питают ко мне суеверный страх… На берегах Бретани, где я родился, — продолжал незнакомец задумчиво, — меня звали иначе… давно это было… Ив Лаеннек!
Тут он провел рукой по лбу, как бы желая стереть тяжелое воспоминание, и вдруг воскликнул с судорожным смехом, обращаясь к Гобби:
— Ну, черная красавица, дай мне стакан тафии!.. Я хочу выпить за твое здоровье.
Момту-Самбу. — План побега
Обходите земной шар по всем направлениям, углубляйтесь в самые дикие страны мира, блуждайте в полярных морях, в дремучих лесах и степях Азии, в пустынях Африки, в зеленых дебрях Австралии, огибайте мысы, переплывайте проливы — и всюду, где ступит ваша нога, вы встретите следы человека, который поставил здесь свою ногу до вас; человек этот моряк — не тот, который плавает по морям и добросовестно исполняет свое ремесло по торговой или государственной обязанности; не тот, который по окончании срока службы возвращается на родину заниматься рыбной ловлей; нет, — этот добродушный парень, хоть десять раз побывай он в кругосветном плавании, не узнает ничего, кроме своего корабля и нескольких портов, где можно прокутить в двадцать четыре часа свое трехмесячное жалованье! Моряк, который всюду опередил тебя, — это человек, вынужденный когда-то в порыве горячности выброситься за борт, то есть бежать со своего корабля… Он идет, куда глаза глядят, он бежит от цивилизации, преследующей его, он Пристает к первому племени, не убившему его в минуту встречи, и сживается с ним тем легче, что дикарь так же запуган лицемерной белой цивилизацией, как и матрос, выбросившийся за борт.
Тогда он скальпирует с апачами и команчами, питается жиром с эскимосами, ест сырую рыбу с жителями Маркизских островов или предводительствует армиями негритянских властелинов на берегах Африки.
Бывают случаи, что он и сам становится их королем, если сметливость его равняется отваге.
Географический мир не имел бы нужды так допытываться у земли о ее тайнах, если бы этот моряк-космополит понимал важность открытий, которые он сделал, сам того не ведая, и сумел бы начертать на карте маршрут своих странствований.
Ив Лаеннек принадлежал к числу таких моряков, и его историю можно рассказать в двух словах.
Десять лет тому назад он был матросом на корабле, стоявшем на якоре в заливе Сан-Паоло-да-Луанда. Это было его первое плавание на военном корабле. Однажды он исполнял какую-то службу на берегу и имел несчастье ударить в запальчивости старшего боцмана, который слишком жестоко поколотил его за пустячную вину.
— Арестовать этого негодяя! — закричал боцман вне себя.
— Беги! — шепнули ему товарищи, делая вид, будто толкают его.
