Фрэнк Йерби - Гибель «Русалки»
– Ладно. Подожди немного, Гай.
Вернувшаяся Кэти являла собой непривычное для Гая зрелище. На ней было белое платье, на ногах – белые туфельки. Девушка подошла к нему вплотную и взяла за руку. При этом его обдал аромат духов, так что голова закружилась.
«Боже правый, – екнуло его сердце, – о милосердный Боже!»
– Давай уйдем далеко отсюда, – сказала она. – Далеко-далеко. Дедушка проснется только завтра к полудню, а луна так красива. От этого все тело ощущает такое… такое…
– Такое что, Кэти? – спросил он.
– Не знаю, – засмеялась она. – Никогда так себя не чувствовала раньше: мурашки бегут по спине, будто гусиной кожей покрылась в морозное утро. Слушай, Гай, покатай меня на своей красивой лошади.
– Хорошо, – пробормотал он, а сам думал: «Не надо мне этого делать, я не должен, я…»
Но при этом знал, что сделает это. Теперь уже не было надежды, что дело обернется иначе. «Это все Фиби виновата, – мрачно подумал он. – Если бы она не была такой недотрогой…»
Они ехали молча, пока не добрались до поляны. Кэти в восторге вскрикнула, когда увидела ее:
– О Гай! Она такая красивая!
«Красивая, – подумал с раздражением Гай, – этим словом она все на свете называет». Он спешился, потом приподнял ее и поставил на землю. Она тотчас выскользнула из его объятий, побежала к ручью и села на берегу, сбросив туфли. Затем поболтала ногами в воде весело, как ребенок.
Гай нахмурился. Начало было плохое. «А может, – подумал он угрюмо, – оно было хорошим». Дитя было так прелестно и невинно, что было грехом, если не преступлением, даже думать об этом. Однако он не перестал об этом думать. Просто не мог ничего с собой поделать.
От мелькания ее ног, плескавшихся в воде, он почувствовал головокружение и отвернулся. Стояла полная луна, и ночь была такой светлой, что можно было читать газету, поэтому Кэти заметила его движение.
– Гай, – спросила она жалобно, – разве ты не счастлив?
– Нет, – произнес он ворчливо.
– Но почему, Гай? – пролепетала она. – Я что-то не так сделала?
– Нет. Наверно, я просто чувствую себя одиноким. Я уже стал взрослым теперь, Кэти, и мне… мне просто нужна девушка…
– Но у тебя есть девушка, если она нужна тебе, Гай. У тебя… у тебя есть… я.
Он повернулся к ней, хмурый как грозовое облако.
– Ты это серьезно, Кэти? – спросил он хриплым голосом.
– Да, Гай. Я тебя поцелую, чтобы ты поверил. Вот…
– Ты это называешь поцелуем? – насмешливо спросил Гай.
Она уставилась на него в полнейшем замешательстве.
– А разве это не поцелуй? – спросила она.
– Иди сюда, Кэти, – сказал он и заключил ее в объятия.
Когда он разжал руки, она все еще прижималась к нему.
– Гай! – выдохнула она. – О Гай, милый, поцелуй меня так еще раз… я не знала… я ведь даже не догадывалась… О Господи, Гай!..
Кэти лежала в его объятиях.
– Пожалуйста, не надо! – пролепетала она. – Подожди минутку. Я чувствую… Я сама не знаю, что я чувствую…
Он аккуратно опустил ее на зеленый дерн, не переставая целовать, а его пальцы расстегивали пуговицы ее платья, впуская неожиданно холодный ночной воздух.
– Гай! – простонала она, но слова были заглушены, искажены его плотно прижатым ртом. – Не надо! Пожалуйста, не надо!..
Прохлада больше не овевала тело Кэти, ее вытеснил жар ищущих рук Гая.
Она еще раз застонала, очень тихо, а потом смолкла. В ее больших глазах отражалась полная луна удивительного серебристого цвета. Кэти лежала, глядя на него, не пытаясь кричать или сопротивляться, когда он стаскивал с нее одежду…
Она пронзительно вскрикнула от резкой боли. Потом опять начала тихо стонать, это были приглушенные стоны боли и стыда, потом нотки боли исчезли, и наконец она издала громкий крик, победно метнувшийся вверх, к наблюдающей за ними луне.
– Гай! – прошептала она. – О Гай… о милый… я…
– Тише! – оборвал он ее, чувствуя, как в нем, где-то глубоко внутри, разгорается стыд за содеянное, как начинает точить его червячок раскаяния. – Тише, Кэти! Послушай. Прости меня. Я не хотел… о Кэти, милая, мне так стыдно и больно…
Ее пальцы, подобно серебряному гребню, погрузились в смоль его волос.
– Простить тебя? – спросила она, и голос ее был низким, хриплым, полным теплоты. – За что, Гай? Когда-нибудь это с любой девушкой случается, правда, любимый? Просто я теперь стала женщиной. А раз уж так случилось, я счастлива, что это был ты…
Он немного отодвинулся от нее, шаря по земле в поисках разбросанной одежды.
– Гай, – прошептала она, и в ее тоне пробивались нотки довольства собой, – лежи спокойно! Разве я тебе не сказала, что дедушка проснется не раньше чем завтра к полудню?..
Направив Пегаса в сторону имения Мэллори, Гай увидел стройную маленькую фигурку, приближающуюся к нему верхом на приземистом белом пони.
«Проклятие, – подумал он, – я не смогу видеть Кэти теперь, когда…» Но тут же вновь повеселел: скоро день рождения Джо Энн, меньше чем через месяц, и на этот раз он был готов забыть свою гордость ради того, чтобы показать Джеральду и особенно Речел, чего стоит мужчина из рода Фолксов. Он остановил серого и стал ждать.
– Гай, – сказала Джо Энн жалобно, – тебя так давно не было! Я знаю, конечно, что ты теперь взрослый, но мне кажется…
Он сидел в седле и улыбался, глядя на нее сверху вниз. В неполных десять лет Джо Энн еще не сформировалась и была тонка как березка, унаследовав от Фолксов длинные руки и ноги. Когда он вырастет, она будет казаться карлицей рядом с ним, как большинство других женщин, правда, у нее никогда не будет пропорций Юноны, как у ее матери, она будет выше – высокая, как ива, и очаровательная. Может, она и родилась для того, чтобы составить пару такому мужчине, каким будет Гай, да каким, пожалуй, он уже и стал. Правда, когда они познакомились, он еще этого не знал. В четырнадцать лет он был еще мечтательным ребенком, и расстояние между ним и восьмилетней бело-розовой богиней, которая словно спустилась с облаков в элегантном экипаже, каких он никогда в жизни еще не видел, было не так уж велико. Но теперь, когда ему шестнадцать, эти шесть лет пролегли непроходимой пропастью. Он ее по-прежнему любил, но это была теплая, хотя и не без нотки раздражения, неровная, горящая то ярче, то слабее, любовь старшего брата к младшей сестре. Он был не прочь изредка поездить с ней верхом, но книги и охота стояли у него на первом месте. Если бы ему пришлось выбирать, с кем провести день – с ней или с Килрейном, он, не задумываясь, предпочел бы общество юного Мэллори. И, если бы случилось так, что она помешала бы роману с его возлюбленной из сословия белых бедняков, он, точно так же не задумываясь, постарался бы избавиться от ее присутствия.
