Рафаэль Сабатини - Морской Ястреб. Одураченный Фортуной. Венецианская маска (сборник)
– Не знаю, Леонардо, приходилось ли мне когда-либо слышать в этом доме такие слова, какие вы только что употребили. Полагаю, что никогда. Объясните мне, почему вы так неуважительно отзываетесь о моей дочери и угрожаете моему сыну.
– Что касается его угроз в мой адрес… – начал Доменико, но граф поднял руку, призывая его к молчанию.
Вендрамин почувствовал, что ему придется начать объяснение с того, о чем ему не хотелось говорить.
– Я сожалею, синьор, что вы слышали мои слова. Но раз уж так случилось, то судите сами, имел ли я повод возмущаться. После того как я проявил такое терпение и честно выполнил мои обязательства, Изотта собирается обманным путем уклониться от выполнения своих. Я прошу вас, синьор, образумить свою дочь.
– Забавно, что вы употребили слово «обман», – ответил граф. – Я как раз об обмане и собирался с вами поговорить. Доменико сообщил мне кое-какие подробности вашей дуэли с мессером Мелвиллом, которые он недавно узнал.
– Моей дуэли с Мелвиллом? – раздраженно отозвался Вендрамин. – При чем тут дуэль? Синьор, давайте сначала решим вопрос о данном мне обещании, а потом я буду готов обсуждать с вами эту дуэль столько, сколько захотите.
– Вы сегодня говорите со мной каким-то странным тоном, Вендрамин.
Но Вендрамин был слишком возбужден и разозлен, как загнанный зверь.
– Прошу простить меня, но это объясняется тревогой за свои права. Похоже на то, что их попирают.
– Ваши права?
– А разве у меня нет прав? Не могу в это поверить. Не может быть, синьор, чтобы такой человек чести, как вы, отказался от данного им слова.
Граф едко улыбнулся:
– Ага, мы вспомнили о чести. Очень кстати. Ну что ж, возвращаясь к вопросу о дуэли…
– Да господи боже мой! – воскликнул Вендрамин вне себя. – Если вы хотите знать причины этой дуэли, то ради бога! Я изложу их.
– Не причины, синьор, – перебил его граф. – Причины мы обсудим позже – если до них вообще дойдет дело. Я хочу поговорить с вами об обстоятельствах ее.
– Об обстоятельствах? – недоуменно повторил Вендрамин.
– Объясни ему, Доменико.
Доменико был краток:
– В тех казино, которые вы посещаете, всем известно, что вы были должны мессеру Мелвиллу тысячу дукатов. Говорят также, что, полагаясь на свое мастерство фехтовальщика, вы намеренно спровоцировали его, надеясь таким образом ликвидировать долг.
– Да кто же сказал вам эту гнусную ложь?
– В «Казино дель Леоне» это говорили все, кого я расспрашивал об этом инциденте.
– В «Казино дель Леоне»? Расспрашивали? Вы хотите сказать, что шпионили там?
– Да. Точнее, выяснял подробности. Я должен был убедиться, что честь человека, который собирается жениться на моей сестре, не запятнана. Я узнал, что мессер Мелвилл публично заявил о том, что вы называете гнусной ложью.
– Если он заявил об этом, так это еще не значит, что это правда. Он просто трусил и выдвинул вопрос о долге, чтобы не отвечать на мой вызов, пока я не заплачу, потому что был уверен, что я не найду деньги.
– Но если поединок состоялся, то, значит, вы уплатили долг?
– Разумеется. И что? – бросил Вендрамин с вызовом, но на самом деле он испугался, почувствовав, к чему клонит собеседник.
Доменико криво усмехнулся и посмотрел на отца, прежде чем ответить:
– Поединок состоялся через два дня после праздника святого Феодора. Так?
– Возможно. Какое это имеет значение?
– Я думаю, большое. Вы не скажете моему отцу, где вы достали такую крупную сумму?
Это был тот убийственный вопрос, которого Вендрамин боялся. Но он успел приготовиться к нему. Он скрестил руки на груди, чтобы подчеркнуть свою невозмутимость.
– Понятно, – произнес он горько. – Вы хотите смутить меня перед своей сестрой и опорочить. Ну что ж, пусть будет так. Да и имеет ли это значение, на самом деле? Деньги мне дала женщина, с которой я, как вы понимаете, был в тесных дружеских отношениях. Вы хотите, чтобы я назвал имя? Почему бы и нет? Я занял эту сумму у виконтессы де Со.
Ответ Доменико сразил его наповал.
– Она говорит, что не давала вам денег.
Вендрамин был до того ошеломлен, что забыл о необходимости сохранять невозмутимый вид, руки его разжались и бессильно повисли. Рот глуповато приоткрылся, он растерянно переводил взгляд с Доменико на графа и на Изотту, которые смотрели на него с непроницаемым выражением.
Наконец у него прорезался голос.
– Она говорит… Она говорит это? Вы ее расспрашивали, и она так сказала? – Помолчав секунду-другую, он выпалил: – Она лжет!
– Она лжет, чтобы скрыть, что ей должны тысячу дукатов? – откликнулся граф. – Никогда не слышал о более странной причине для вранья. Ну хорошо, мы должны поверить вам на слово. Но скажите мне, эта женщина знала, зачем вам понадобились деньги?
– Не знаю… Не помню.
– Тогда позвольте мне напомнить вам, – сказал Доменико. – Она должна была знать это, потому что была в казино, когда Марк выдвинул это условие об уплате долга до поединка. Вы не станете это отрицать?
– Нет. Почему я должен отрицать это?
Ответил ему граф:
– Потому что в силу обстоятельств, вам неизвестных, она, возможно, и дала бы вам деньги, но только не для того, чтобы вы могли драться на дуэли с ее… с мессером Мелвиллом. – Граф говорил все более непримиримо. – Ваша лживость подтверждает то, что я стал подозревать, когда мой сын сообщил мне эти сведения.
– Лживость, синьор? Почему вы бросаете мне в лицо такие слова?
– Не знаю, какие еще слова бросать вам. – Теперь уже голос графа звучал с уничтожающим презрением. – Ваш поединок с мессером Мелвиллом состоялся через два дня после праздника святого Феодора. В день праздника вы пришли ко мне и попросили тысячу дукатов, якобы необходимых для наших политических целей. Вы сказали, что хотите раздать их наиболее нуждающимся из ваших барнаботто, чтобы обеспечить нам их голоса на предстоящем заседании Большого совета. Так что я не знаю, какие еще слова употребить по отношению к человеку – венецианскому патрицию! – который опустился до столь отвратительного мошенничества.
– Клянусь Богом! – воскликнул Вендрамин, заламывая руки. – Не торопитесь осуждать меня. Вы должны сначала узнать об обстоятельствах, оправдывающих меня.
– Нет оправдания для человека знатного происхождения, который ворует и лжет, – отрезал граф. – Я не желаю больше слушать вас – ни сейчас, ни когда-либо. Будьте добры покинуть мой дом.
Но у Вендрамина оставался в рукаве последний козырь, который еще мог спасти его от гибели, от нищеты и долговой тюрьмы, – ведь стоило разнестись слуху, что он не женится на Изотте Пиццамано, и тут же кредиторы накинулись бы на него, как стервятники на падаль.
