Святослав Сахарнов - По морям вокруг Земли. Детская морская энциклопедия. Часть I
— Пять градусов справа, дистанция тридцать кабельтов — цель! Слева — десять, дистанция тридцать два — цель!
Я улыбнулся: где-то за белой стеной тумана стояли на якоре рыбаки. Каждую минуту они подавали тревожные сигналы — звонили в колокола, чтобы кто-нибудь, ненароком не налетел на них.
Для нас это были никакие не цели. Но тральщик — военный корабль, и штурман, морщась, продолжал выкрикивать:
— Прямо по носу, дистанция двадцать — цель! Слева пять, дистанция восемнадцать — две цели!
На самом краю экрана показалось сплошное, ярко очерченное пятно с ямкой посредине. Это был полуостров, на котором расположен Владивосток, и вход на его рейд.
ФЛАЖКИ НА КАРТАХ
Странная карта: изогнутые линии, в каждый город воткнут флажок. Одна, две, три поперечинки… Будто стрелы с налета вонзились в карту, будто ветер швырнул их сюда горстью.
И верно, ветер. Это карта погоды. Изогнутые линии указывают давление воздуха. Флажки — ветер. Каждый флажок летит по ветру острием вперед. Одна поперечинка — ветер слабый, две — посильнее, три и более — шторм. Каждые полпоперечинки — один балл.
Теперь понятно, что это за флажки на карте. Погодные. Они сигналят кораблям и людям: «Берегись — шторм!» или «Ваше плавание будет спокойным».
Ветер южный, три балла. Приятный ветерок.
Ветер северо-восточный, шесть баллов. Это уже шторм.
Циклон. Огромная воздушная воронка — давление воздуха в центре ниже, чем по краям. Ветер с ревом несется к середине, крутит, все время меняет направление. Циклон — это дурная погода.
Антициклон. Шапка спокойного воздуха. В нем в центре высокое давление, по краям — меньше. Наползет антициклон на море, установится погода: ясная, морозная — зимой; сухая, жаркая — летом.
КРЕСТ РОБИНЗОНА
Мы стояли на берегу маленького островка под Владивостоком. Я и метеоролог Костя Саранский. Костя знакомил меня с островом.
— А теперь я покажу вам крест Робинзона, — сказал Костя.
Я вздрогнул.
— Неужели он… похоронен здесь… на этом острове? — неуверенно сказал я. — Ведь знаменитый моряк…
Костя приложил палец к губам и повел меня тропинкой наверх к домику метеостанции. Мы обошли домик и, войдя внутрь низкой ограды, остановились перед мачтой. На вершине мачты медленно вращалась крестовина с четырьмя полыми полушариями.
— Крест Робинзона — это прибор для измерения скорости ветра, — сказал Костя. — Ветер вращает крест. Крест крутится тем быстрее, чем больше скорость ветра. По числу оборотов креста в минуту определяют среднюю скорость ветра. Робинзоном звали ученого, который изобрел прибор. Мне жаль, что я обманул вас. Мне самому порой хочется путешествовать по островам и по деревянным крестам на них разгадывать историю открытий…
Мы долго бродили с Костей в тот день по острову. Мы говорили о том, что не всем же заниматься историей великих мореплаваний и как важно, что есть люди, которые годами живут на одном месте и изо дня в день сообщают миру погоду. Изо дня в день, каждые четыре часа…
— Я живу на острове уже пятый год, — сказал Костя.
МОРСКАЯ БОЛЕЗНЬ
Всем хорошо море: и красиво оно, и приводит, если долго плыть по нему, в интересные страны, и необычно корабельными нравами, и скрывает в своих глубинах загадки, одна интереснее другой, да не всем дано по нему плавать.
Есть люди, которые на море болеют.
«Укачиваются», — говорят моряки.
Только отошел корабль от пристани, только ударила в борт первая, еще невысокая волна, шевельнулась под ногами палуба, а уже расходятся с палубы пассажиры; бегут в каюты, ложатся на пружинистые койки и там, бледные, со стиснутыми зубами, лежат, считая часы, когда судно придет в назначенный порт.
Тошнота, головная боль, потеря аппетита, слабость.
Правда, есть люди, которые укачиваются, но продолжают плавать и работают на корабле, не отставая от других.
…Мы вышли из Владивостока во вторник утром, а уже к вечеру небо заволокло и с северо-востока ударил ветер. Два торпедных катера то зарывались по рубку в шумящую пену, то взлетали над гребнями, вымахивая до половины из воды. Желтые непрозрачные валы шли без остановки. Окна в рубке были закрыты крышками. Крышки сорвало и унесло. Чтобы спасти стекла и не затопить катер, мы привязали к рубке свои матрасы.
Командир катера Белов стоял мокрый до нитки на мостике и, вращая штурвал, удерживал катер против волны. С курса мы давно сбились. Чтобы защитить глаза от ударов соленой воды, Белов посадил на рубку перед собой сигнальщика. Сигнальщик сидел спиной к ветру и только поеживался при каждом ударе волны.
Я стоял у экрана радиолокатора, стараясь не разбить об него лицо, и всматривался в мерцающие зеленые пятна. Экран рябил — крупные волны отражали радиосигналы, как острова.
Нас било до утра. С рассветом мы вышли к Де-Кастри. Тайфун сюда не достал. Был август. На берегу горела тайга. Голубой дым стоял над морем. По морю ползла зеленая горбатая зыбь.
Ветра здесь не было.
Нас долго не пускали в залив. Мы отдали якоря, и тягучая качка начала выматывать нам души. Было дымно и жарко. Сказалось напряжение бессонной ночи. Я лег на палубу и, стиснув зубы, ждал, когда пройдет сладкий вкус обильной слюны во рту.
Говорят, есть люди, которые не укачиваются никогда. Не знаю.
Был душный августовский полдень, полный дыма и бесконечного движения вверх-вниз. Мы укачались все.
У каждой твари на земле свои приметы. У птицы — крылья, у змеи — хвост. Волка ноги кормят, дятла нос выручает.
Иное дело в воде. Там порой и не поймешь, с кем встретился. Кит — зверь, а голова и хвост у него рыбьи. Тригла — рыба, а ходит по дну пешком.
И уж самые странные в море — головоногие.
Кальмар. Плавает в воде, как рыба. Ходит стаями. Внутри у него, как у всех головоногих, реактивный двигатель. Наберет в него кальмар воду, с силой выбросит, сам в другую сторону — шасть! А бывает и так: разгонится, из воды выскочит, да промазал — на палубу судна шлеп! — и осох.
Осьминог. Этот живет на дне. Любит залезать в щели или строить себе из камней дома. Построит дом, заберется в него и спит. Семь ног спят, восьмая караулит. Из дома высунулась, покачивается, врагов отпугивает.
