Рафаэль Сабатини - Морской Ястреб. Одураченный Фортуной. Венецианская маска (сборник)
Он слегка повернул тело, под ним стала видна лужа крови.
Осознав природу темного пятна, мерцавшего при свете фонаря, виконтесса издала протяжный вопль.
Низко пригнувшись, Жакоб прощупывал сердце Марк-Антуана и одновременно следил за его губами.
Она спросила его севшим голосом:
– Он… он?..
– Он не умер, гражданка, – степенно ответил молодой человек.
Виконтесса замолкла, словно боясь выразить радость, для которой, возможно, еще не было оснований.
Жакоб поднялся и взял руководство на себя.
Они расстелили плащ Марк-Антуана и положили на него раненого. Купри с сыном, Филибер и Ренцо, взяв плащ за четыре угла, понесли Марк-Антуана по переулку и через Корте-дель-Кавалло обратно в посольство. Виконтесса, с трудом передвигая ноги, шла следом, поддерживаемая Жакобом.
Они пристроили Марк-Антуана в привратницкой, после чего Ренцо с гондольером ушли. Жакоб велел им не рассказывать никому о том, что произошло. Молодой еврей никогда не терял головы и помнил, что молчание – самая безопасная политика при любых обстоятельствах.
Ренцо, однако, не считал, что должен утаивать что-либо от своей хозяйки. Когда служанка провела его к Изотте, он отдал ей записку Марк-Антуана и поведал обо всем случившемся. Она стояла перед ним, напряженно застыв, и не издала ни звука, но глаза на ее мраморном лице пылали, как два черных угля в костре. Ее вид напугал Ренцо, и он поспешил сказать, что мессер Мелвилл не только жив, но и, несомненно, поправится.
Слегка покачнувшись, она оперлась о стол, ожидая, пока пройдет охватившая ее слабость. Затем взяла себя в руки. Пиццамани были скроены из прочного материала, и Изотта, при всей ее внешней хрупкости, унаследовала свою долю фамильной прочности. С сухими глазами, она пугающе спокойным голосом стала спрашивать Ренцо, кто были напавшие на Марк-Антуана убийцы, однако он не мог сказать ей ничего определенного. В переулке было слишком темно.
Немедленные действия требовали немалого мужества, но пассивное ожидание было бы невыносимой мукой. Приняв решение, она отмела все соображения, которые могли бы задержать ее, и велела служанке принести ей плащ с капюшоном. Не заботясь о том, что мать, еще не ложившаяся, может обнаружить ее отсутствие и встревожиться, она выскользнула из дома в сопровождении Ренцо. Они пошли садом, чтобы не попадаться на глаза привратнику. Через садовую калитку, оставленную ими не запертой, они вышли на маленькую площадь, пересекли по мостику узкую протоку и оказались на широкой береговой полосе канала Сент-Джордж. Взяв гондолу, они направились к Мадонна делл’Орто.
В посольстве ее без всяких проволочек пропустили прямо к Лаллеману. Пораженный посол почтительно приветствовал ее в своем кабинете, служившем и гостиной.
В комнате он был не один. При появлении Изотты из-за письменного стола поднялись двое мужчин, с которыми он беседовал.
Одним из них был Вийетар, чей усталый взгляд несколько оживился при виде изящной молодой красавицы, другим был коренастый человек средних лет в черном вечернем костюме; его лицо одновременно излучало силу и доброту.
– Месье Мелвилл… здесь? – пробормотала Изотта. Затем, взяв себя в руки, она объяснилась более связно: – Я только что узнала, что произошло с ним. Он наш друг, большой друг…
– Я знаю, мадемуазель. – Лаллеман великодушно старался избавить ее от лишних объяснений. – Я понял это из записки, которую передал мне доктор Делакост. – Он взял со стола листок бумаги. – Это ведь вы ее написали, как я понимаю?
Посол протянул ей листок. Осознав происхождение бурого пятна на листке, Изотта на секунду прикрыла глаза.
– К сожалению, – вздохнул Лаллеман, – он не отнесся к предупреждению достаточно серьезно.
– А как… как он? – спросила она, в страхе ожидая ответа.
Лаллеман повернулся к врачу:
– Вы не скажете ей, доктор?
Приземистый доктор медленно приблизился к ней:
– Положение серьезное, но не дает повода отчаиваться. Абсолютно никакого повода. Я прямо готов поверить в чудеса. Можно подумать, что это его ангел-хранитель направил клинок именно таким образом. Основная опасность – ужасная потеря крови. Но я верю, что он восстановит силы.
Глядя в доброе, серьезное лицо доктора, она почувствовала некоторое облегчение.
– Мы позаботимся о нем, – сказал Лаллеман. – Он будет находиться у нас, здесь ему ничто не угрожает.
– А известно, кто это был? – спросила она.
Тут же прозвучал резкий голос Вийетара, приблизившегося к ним:
– Мне кажется, ваша записка с предупреждением прямо указывает на это.
– Вы имеете в виду инквизиторов? О нет, что вы.
– Но разве не так они поступают с теми, кого не могут по какой-либо причине арестовать? – упорствовал Вийетар.
– Этого не может быть. Я знаю точно, что они планировали только арест. Сам мессер Корнер, один из инквизиторской тройки, сказал это. И к тому же, месье, инквизиторы не убивают людей на улицах.
– Я остаюсь при своем мнении, – заявил Вийетар.
– Да нет же, вы ошибаетесь. Сегодня вечером инквизитор Корнер приходил к моему отцу и не только сообщил ему о предстоящем аресте, но и пригласил его на разбирательство, намеченное на завтрашнее утро, чтобы отец мог высказаться в поддержку месье Мелвилла.
– Вот видите, – сказал Лаллеман Вийетару. – Это не было попыткой ареста и сопротивлением аресту с его стороны. Я все-таки придерживаюсь своего первоначального заключения: это работа подлого барнаботто Вендрамина. Мерзавец не терял времени даром.
– Чья работа, вы сказали?
Она спросила это так резко и изумленно, что Лаллеман в свою очередь воззрился на нее с удивлением, прежде чем ответить:
– Вендрамина, Леонардо Вендрамина. Вы знаете его?
По ее лицу было видно, что она категорически отказывается поверить в это.
– О нет. Это тоже абсолютно невозможно.
– Вот-вот! – оживился Вийетар. – И я то же самое говорю. Вендрамин не посмел бы.
– Однажды он уже посмел.
– Да, но обстоятельства изменились.
– Вот как раз изменившиеся обстоятельства и позволили ему сделать вторую попытку, – проницательно заметил Лаллеман.
– О чем вы говорите? – спросила Изотта.
И тут она узнала от Лаллемана не только о первом покушении, но и о дуэли, на которой Вендрамин потерпел поражение. Лаллеман был не уверен – или притворился неуверенным – относительно причины поединка, но твердо знал, что он был спровоцирован Вендрамином.
– С учетом того, что этот барнаботто задолжал месье Мелвиллу порядка тысячи дукатов, я не могу отделаться от подозрения, что он пытался таким образом ликвидировать задолженность. Как видите, мадемуазель, я не слишком высокого мнения о месье Вендрамине.
