Семя Гидры - Вадим Ларсен
Чем больше Иван думал об этом, то есть о том телефонном разговоре, тем ярче эта история высвечивалась в весьма и весьма неприглядном свете.
И вот ещё что! В конце разговора, когда Иван спросил «Сашку» о сложности предлагаемой работы — всё-таки элитный клуб, давние традиции, жёсткие правила, привередливые клиенты — тот хмыкнул: «Piece of cake». «Легче лёгкого». Тогда Иван не придал и этому значения. Махровый пофигизм был визитной карточкой Семено́вича. Но сказанная им фраза лишь подразумевала такой смысл, дословно же она переводилась как «Кусок пирога» и являла собой английский сленг, то есть: «Легко, как съесть кусок пирога». Постсоветскому человеку проще сказать: «Как два пальца об асфальт» и вряд ли коренной одессит в разговоре с однокашником променяет родное, колоритное и всем понятное выражение про два пальца на ливерпульские витиеватости с пирогами.
Иван встал и направился к ручью. До смерти захотелось освежиться.
Когда он вернулся, Питер уже не спал. Мальчишка свернулся калачиком и тупо уставился в пустоту. Ногтем бессмысленно ковырял сучок перекладины.
Иван сел рядом. Он чувствовал, как бьёт мальчишку дрожь. Сколько всего навалилось на его хрупкие плечи. Да уж… печаль. И всё же надо начинать общаться, но только не с заезженной киношной банальщины: «Мне очень жаль», а по-мужски и без соплей.
— Всё будет хорошо, Петя, прорвёмся, — как можно увереннее на «терминаторский» манер произнёс Иван.
Питер молчал.
— Вы летели на фестиваль по нырянию, как и мистер…? — Иван не решился произнести имя Гаррета.
— Нет, — тихо ответил мальчик. — Папа даже не умеет плавать.
Сказанное озадачило Ивана.
— Нас пригласил Папелло, — голос Питера был едва различим. Слабый, болезненный. Бледное лицо в обрамлении золотых кудрей. За всё это время он не шелохнулся. Даже ни разу не моргнул.
— Папелло? — переспросил Иван, особо не рассчитывая на пояснения.
И всё же Питер ответил:
— Да. Художник из этих, новомодных, которые одеваются как шлюхи… Отец обещал осенью устроить ему выставку в Нью-Йорке.
Иван не знал, как продолжить. Начавшийся разговор открывал очередную грань истории, делал следующий ход в игре, сдавал новую карту. Обстоятельства сами нанизывались одно к другому как жемчужины на тесьму.
Наконец Иван нашёл нужные слова:
— Уверен, этот Папелло, когда узнает, что вы исчезли по пути к нему, сообщит о случившемся твоему деду, а тот не пожалеет ни денег ни сил на поиски.
— Может быть, а может, и нет, — безразлично пробубнил мальчик. Огонёк надежды, поджигаемый Иваном в измотанной душе мальчишки, увы, не стремился разгораться. — Когда мы заселились в отель, отцу позвонила его нью-йоркская секретарша. Пришло приглашение от Папелло. Отец распорядился, чтобы отказали. Он тогда страшно поругался с Наташкой и был не в духе. Но та прознала, что в Scuba-Radhanagar приезжает и этот мерзкий Том Брюстер и упросила отца лететь. Она это умеет. В общем, всё решилось в последний момент. Потому и забыли про учителя.
Больше Иван ни о чём не спрашивал Питера. Хватит с него на сегодня. Звонок «из Нью-Йорка» — третий по счёту из «пригласительных» посетить неповторимое побережье Андамановых островов, как и два прежних, испускал гнусный аромат приманочного сыра в мышеловке.
* * *
Без огня и оружия в джунглях не выжить. Огонь, слава золотоволосому Агни, Иван сохранить сумел, пришла пора придумать, из чего смастерить нож.
Он вытащил на свет ящики — авиационные бомбовые контейнеры — и взялся выгребать их содержимое. Внимание привлёк небольших размеров металлический кейс, в котором оказались две отвёртки, плоскогубцы, молоток и набор гаечных ключей. Отвёртки и плоскогубцы поржавели, а ключи сохранились довольно таки сносно.
Иван взял самый большой из них едва тронутый ржавчиной — комбинированный, с одного конца рожковый, с другого накидной — повертел в руке, осматривая и изучая. Вещь тяжёлая, приятная на ощупь. Из отличной английской стали. На боковой поверхности между цифрами 24 и 27 пальцы нащупали выпуклую надпись Stanley. Знатная фирма. Иван любовно погладил гладкие губки ключа — без сомнения находка как нельзя кстати.
Молоток был, вероятно, заклёпочный, весил не меньше двух килограмм и для задуманного подходил идеально. Вот только рукоять его превратилась в труху, но то дело поправимое. Как-никак кругом тропический лес и подходящих веток предостаточно.
Питера Иван усалил на порог, приглядывать за лесом, сам же приступил к работе. Пришло время вспомнить детство, проведённое в кузнице деда Мити.
Натаскав с ручья валунов, мелкой и средней гальки, Иван отвёртками разрыхлил землю и руками выкопал яму длиной в полметра и в четверть метра шириной и глубиной. Обложил по краям валунами, засыпал галькой дно. Получился «полевой» горн. Уложил хворост, сверху подходящий по размеру сухостой и завершил всё «шалашиком» из толстых отборных веток для основного жара. В завершение вылил на всё это бутылку виски и запалил.
Когда в горне устоялся стойкий огонь, Иван вкопал в раскалённые угли ключ-заготовку и, поручив Питеру не жалеть принесённых из леса дров, приступил к постройке наковальни.
Для этой цели не подходил ни один из камней, обильно рассыпанных по берегу ручья. Но и на этот раз Ивану сопутствовала удача. В ящике среди снаряжения обнаружился стальной фланец, служивший вероятно основой для крепления прибора фотофиксации. Диаметром с локоть и в палец толщиной. По контуру пять сквозных отверстий для крепления к фюзеляжу и одно для кронштейна в центре. Прекрасная плоскость под наковальню.
Иван подыскал подходящий булыжник, вкопал его рядом с горном. Сверху умостил фланец и прочно зафиксировал, вбив сквозь крепёжные отверстия, пять тщательно подобранных по толщине и прочности веток в землю.
Для проверки он изо всей силы жахнул молотком по конструкции. Фланец загудел, но не сдвинулся с места. Камень также успешно перенёс нагрузку. Иван остался доволен и занялся заготовкой.
Как приговаривал дед Митя, накачивая меха: «Как незрелой вишней железо заиграет, вот, Ванька, тогда и ложь его под молот».
Ключ в горне быстро почернел, затем начал светлеть и вскоре совсем слился с огнём, лишь изредка проявляясь в игривых языках племени. Чтобы поддать кислорода, Иван время от времени махал дюралевым листом над горном как над мангалом. Светло-вишнёвым — цветом ковки — заготовка «заиграла» спустя полчаса. Плоскогубцами Иван вынул её из горна, торцом поставил на наковальню и ударил по верхней губке.
