Сказание о распрях 2 - Lars Gert
И настало утро, и летит стая птиц; сиричи и моричи летят, горланусы и загагары. И вот: видят они на вершине горы останки. И летит навстречу одной стае стая другая, но отогнали гриффонов и вранов птицы добрые, птицы хорошие, и пустота у гриффонов в клювах; пустота же и в клювах вранов. И развернулись все первые птицы, и стремглав, стрелою помчались к Снегозёрью. И каждый, от птенца до вожака набрали в клюв воды. И вернувшись, окропили тело живительной росою, ибо вода эта живая. И очнулся Лариох, и пришёл в себя. И поблагодарил он всех птиц от чистого сердца. И усадил волшебника к себе вожак стаи, и, кружа, мягко приземлил свою поклажу к подножию Хаддада, дабы не тратил свои силы маг ещё и на спуск с такой большой горы.
– Дальше сам, – Прочёл маг в очах пернатого.
И отправился Лариох в обратный путь, сетуя лишь на то, что дух развоплотившегося Сына земли, отродья Первого среди драконов, как на грех, уцелел, ибо иного порядка этот демон, и устрашится лишь Самого. Больше не ползает Червь на чреве своём; спокойны гномы в подземельях своих. Но призрак этой Твари блуждает во мраке, склоняя на свою сторону особо уязвимых…
Вдоволь наслушавшись стрекота гигантских сверчков, скитальцы во главе с Бренном уже входили в город Зэйден, направляясь в одноимённый замок.
Как на грех, в это время на улочку из своей часовни вышел духовник Харль, который нисколько не состарился за эти годы. Капеллан, едва завидев проходящих мимо детей, разинул рот от удивления, и встал, как вкопанный. Всё, что он держал в своих руках, вывалилось на мостовую.
Боковым зрением Бренн заметил поведение этого горожанина, и, набравшись смелости, подошёл к нему.
– Где-то ты уже видел похожих на нас людей, верно? – Грубо осведомился юнец. Он был в бешенстве: его узнали, но не так, как он того хотел бы – духовник повёл себя так, будто привидение увидел.
Харль молчал, не зная, что ответить.
– И? – Продолжал наступать храбрец и смельчак, вне себя от ярости, но больше – от обиды. – На кого я так сильно похож? На мать или отца? Или на отчима? А может, на всех вместе?
Духовник не знал, что и думать, по-прежнему отмалчиваясь. Он не верил своим глазам: или это дети Хризольды и Вильхельма, или он не Харальд с Севера.
– Молчишь… – С горечью топнул ногой мальчуган. – Вы все, небось, думали, что избавились от нашей семьи раз и навсегда? А вот и нет: я тут как тут; со всех спрошу сполна. Не буду головы я сечь, но вопросы каждому задать намерен.
– Пошто набросился ты на меня? – С акцентом выдавил, наконец, из себя Харль. – Что ли я заслужил подобного обращения?
– А как мне относиться к тем, кто предал память о матери моей забвению? Как вести себя с теми, кто дружбой с Вильхельмом пренебрёг? – Не унимался мальчик, продолжая ругаться, набрасываться на перепуганного капеллана. Вокруг уже собралась внушительная толпа зевак.
– Пустое, пререкаться так. – Миролюбиво молвил Харль. – Пройдём же в дом, поговорим.
– Ну уж нет! Поговорим при всех!
Василёк, хлопая ресницами, переводила взгляд то на обезумевшего в своей обиде брата, то на пузатого чужака. Криспин вмешиваться не стал.
– Прости его за эту сцену, – Успокоил кот девочку. – Вот увидишь, всему найдётся объяснение, и сие недоразумение закончится, толком не начавшись.
Бренн, услышав доводы Криспина, притих. Постепенно толпа разошлась, а троица, ведомая Харлем, зашла к нему в дом, который находился совсем недалеко от храма.
И поведал Харль всё, что знал; без утайки, спокойным голосом он рассказал всё с самого начала.
– … А у твоей бабушки, матери Хризольды случился сердечный приступ; она слегла и более уже не вставала, пока и вовсе не умерла. В самом же замке приключился пожар, и чего только не было. Дед твой, князь Кристиан, горюя по княгине и княжне, вместе с родителями Вильхельма начал прочёсывать местность, но тщетно. Позже он ускакал было в столицу, но и туда не доехал, и обратно не вернулся: сказывают, напали на него разбойники с большой дороги, ибо ехал он один и налегке, весь в своих мыслях. То ли он намеревался подать в отставку, сложив с себя звание маршала; то ли он, наоборот, хотел ввязаться в заведомо опасную авантюру где-то на границе, дабы его настигла вражеская стрела – тогда бы он погиб на поле боя, как настоящий норд. И дух его при помощи эйнхерий унёсся бы в Вальхаллу – как видишь, погиб он всё равно. «Нет мне жизни без двух моих женщин», твердил он, последние дни утоляя грусть в вине. Отца Вильхельма обезглавили по ложному доносу два года назад; ты немного опоздал. Когда поняли, что донос ложный, было уже поздно. Год назад умерла и мать Вильхельма, поступив так, как велит обычай – так что сироты вы полные, увы. Но знайте: знатного вы рода, дворяне по своему происхождению. Помните об этом… Вот только доказать это почти невозможно.
– Отчего же? – Спросил Бренн.
– Одних моих слов маловато будет; к тому же полгорода меня за пройдоху считает. Замок ныне пустует; бесполезно рыскать там. Отошёл он к кронингу, хоть и не кажет последний носа в эти края. Вот такая грустная, печальная история… Поэтому не злись на меня, мальчишка: Хризольде я был другом. Но я всего лишь священнослужитель. Я проповедую о добре, поучаю людей, но слушают меня мало, хотя я образом жизни своим доказываю, что я не лжец; что не плут и не обманщик.
– Что же нам теперь делать?
На Бренне не было лица.
– Это конец. – Сказал он. – Всё напрасно. – Родных нет, дома нет, куда идти – не знаю…
– А что подсказывает тебе твоё сердце? Куда лежит душа?
– Я не знаю. – Честно признался мальчик. – Я бы хотел учиться! Но это невозможно, ибо кто-то должен зарабатывать на жизнь, чтоб прокормить и себя, и другого. Мать мечтала отдать мою сестру в Высшую школу магии и волшебства…
– Есть такая, – Заметно оживился Харль. – В Стерландии, если я не ошибаюсь.
Он порылся в столе, вытащил карту и, смахнув с неё пыль, указал:
– Ну да; совершенно верно. За Троеградием, состоящим из замков Дэнар, Нумор, Фризор (Ум, Честь и Совесть) есть Лужайка магов, где и находится то заведение.
