Кристина Хойновская-Лискевич - Первая вокруг света
Ян заботился обо мне очень сердечно. А меня просил только, чтобы я пригласила его на какое-нибудь польское судно, сам он стеснялся. Наверно, все еще надеялся отыскать след отца.
Подготовку к следующему этапу я начала с разгрузки ахтерпика. Еще на верфи туда положили запчасти и некоторые продукты, наглухо завинтили, а сверху прикрыли спасательным плотом. Решила проверить мой склад, так как мне казалось, что у «Мазурки» слишком тяжелая корма. Мои подозрения подтверждались поведением яхты на волне при плавании в фордевинд.
С помощью Роберта я сбросила плот на причал, отвинтила крышку. В ахтерпике творилось что-то ужасное. В наполнившей его жидкости — насыщенном растворе стирального порошка и других моющих средств — перемешались жестяные консервные банки, шланги и стеклянные банки с джемом. Поверх всего плавали, словно шкварки, кусочки поролоновой губки, служившей уплотнительным материалом. Вода, ее набралось несколько ведер, попадала через неплотно закрытую крышку, доступ к которой надежно блокировал плот. Два дня я выгребала мое богатство из вонючей мешанины, раскладывая все на солнце, отчего палуба и причал стали похожи на свалку лома. Большая часть консервных банок была рыжего цвета, некоторые проржавели полностью — все это пришлось выбросить. Но банки с джемом, правда грязные и пахучие, остались целы. А я всегда считала, что стеклянная упаковка почти не годится для морских путешествий.
Я осушила, насколько удалось, ахтерпик, снова привинтила крышку, тщательно уплотнив ее. До конца рейса туда больше не попало ни капли воды, правда, возила я там только воздух. Работать очень мешали дожди: шли ежедневно, а вечер обычно заканчивался ливнем. Дороги и улицы превращались в ручьи. Зато ночью было, как правило, ясно. Переживать бесконечные дожди прекрасно помогал клуб, который был тут же, у борта. Выход с яхт был только через огромную веранду. Она служила, прежде всего рестораном, где панамско-американское общество и гости с яхт могли есть с утра и до вечера. Тут требовался тот же минимум обязательной одежды, что и в клубе Бриджтауна. На яхте, стоявшей в метре от веранды, я могла разгуливать почти раздетой, но стоило только ступить на веранду, а тем более сесть за стол, как официантка холодно объявляла:
— Пожалуйста, наденьте блузку! Или:
— Обуйтесь!
Постоянно отчитываемые яхтсмены послушно переодевались бесчисленное число раз в день, благо было тепло и никто не носил дубленок.
Клуб был обширным, но по-спартански скромным, тем не менее превосходно радиофицирован и телефонизирован. Помимо веранды здесь размешались бар, кухня, маленькая административная комнатка, склады и санузлы. Двустороннюю связь со всей Панамой и Панамским каналом обеспечивал телефон-автомат, а с остальными странами — телефон в баре, работавший круглосуточно. Официантки и бармены добросовестно вызывали к телефону в любое время дня и ночи.
На территории клуба располагались еще мастерские, слипы, душевые и прачечная. Душевые были очень скромными и довольно грязными, хотя их убирали ежедневно. Это явно опровергало мнение о любви яхтсменов к морскому порядку — вероятно, из-за того, что они ошалели от радости, получив неограниченную возможность смывать горячей водой трудовой пот после плавания. Зато прачечная со стиральными и сушильными автоматами меня поразила и поначалу испугала. К счастью, стиральные машины работали по несложной программе: три кнопки позволяли регулировать температуру воды для стирки и еще три — для полоскания. Запускались в действие с помощью монетки, и через 25 минут сигнальная лампочка извещала, что стирка окончена. Они не были разборчивы — стирали все очень тщательно и любым порошком. Думаю, что и песком выстирали бы, может, чуть хуже. Вещи, отжатые почти досуха, перекладывались в сушилку, которая, проглотив очередную монетку, выдавала их через 10 минут обратно. И мешок сухих, пахнущих свежестью вещей отправлялся на яхту.
Но чаще я стирала у Эльжбеты — точно так же, только не фаршировала автоматы монетами. Дом Станешевских стал для меня почти родным. Каждый день, ближе к вечеру, Роберт или Эля увозили меня к себе обедать. После работы на яхте при влажной тропической жаре было приятно сидеть в прохладном помещении, болтать с хозяевами или играть с троицей их детей. Ночевать я не оставалась — считала, что «Мазурка» обидится на меня, если я стану использовать ее только в качестве ремонтной мастерской. Поэтому поздним вечером меня отвозили на яхту. Если Роберт работал в ночную смену, то Эля грузила в машину детишек, часто уже в пижамах, и мы ехали в клуб. Если дети спали, то она оставляла их одних, доверяя обеих дочек пятилетнему сыну, любимцу отца и тоже Роберту, который очень их опекал.
Рано утром приезжал большой Роберт с кофе и будил меня на работу. Позже появлялась Эля проверить, как обстоят дела с завтраком. Если Роберт был днем свободен, то оставался поработать на яхте. Вместе с ним мы подняли «Мазурку» на слип, проверили руль. Роберт сменил дейдвудный сальник, уплотнил протекавшие клапаны гальюна. Общими силами мы вставили новый выпускной шланг в зарядный агрегат. Он также сделал подвес для новой плиты, реставрировал секстант, законсервировал мое оружие. На этот раз «продать» его на хранение в таможню не удалось.
Таможенник, действительно, явился в клуб, но спустя несколько дней, Он не стал заполнять никаких бумажек, сел на причал и, размахивая ногами, мило беседовал о плавании. Я пригласила его на яхту.
— Э-э-э, чего я там буду искать? Приду как-нибудь в гости, тогда и посмотрю. Ведь у тебя же нет ничего особенного.
— Особенного нет, зато есть двустволка. Забери ее на хранение.
— Зачем? Твоя двустволка, ты и храни ее.
— Но это же оружие. А вдруг его украдут у меня?
— Разве это оружие? Вот если бы у тебя была пушка, тогда другое дело. Впрочем, в нашем клубе у тебя ничего не украдут. А в город ты ее не потащишь… — он откровенно презирал мое смертоносное оружие.
Поболтав немного, таможенник ушел. Интересно, какой он написал отчет о досмотре «Мазурки», которая уже давно прибыла в порт.
Вообще, «Мазурку» окружала атмосфера всеобщей доброжелательности. Клуб предоставил мне почти пустой склад, где я с помощью Роберта, Яна и яхтсменов с соседних яхт проверила все паруса и остальное снаряжение. Здесь же можно было приступить к ремонтному безумию с двигателями. Сотрудники из агентства, обслуживающего польские суда, заполучили в аэропорту мои посылки и доставили на яхту — тоже не пустяк, так как и тут оформление груза могло длиться до шести недель. Шеф метеорологического бюро подарил мне великолепный атлас, содержащий все доступные морским силам США сведения об ураганах на всем земном шаре. Срок моего пребывания в клубе давно перешагнул уставные десять дней, а мне все его продлевали, с согласия таможни, несмотря на то, что на якорном месте ожидали другие яхты. Аргумент для меня был очень приятным:
