Уильям Кингстон - Среди дикарей и пиратов
Более всего возмущало Дика и меня, что бедные женщины должны были исполнять всю тяжелую работу и терпеть побои и брань от своих сердитых властелинов.
Нас оставили в покое до вечера, когда вождь прислал нам с одной из своих дочерей рыбы и нечто вроде теста из плодов хлебного дерева. Ночью нам дали выспаться. Но на следующее утро вождь дал нам понять, что нас не будут кормить даром и что мы должны или работать на поле, или ходить на охоту и рыбную ловлю. Дик сказал, что мы отправимся ловить рыбу в нашей лодке. Он шепнул мне, что, может быть, нам удастся спастись бегством. Я посоветовал ему не выказывать нетерпения, чтобы дикари не заподозрили нас.
Так как мы могли разговаривать только жестами, мы с трудом могли объяснить, в чем дело. Дику удалось это лучше, чем мне. Он показал, что мы не можем охотиться, так как у нас нет оружия; потом он сделал вид, что копает землю, покачивая отрицательно головой в знак того, что это занятие не нравится ему; потом он стал представлять, что закидывает удочку и вытаскивает рыбу. Вождь утвердительно кивнул головой, указал на море и позволил идти в гавань. Мы показали наши крючки, попросили мелкой рыбы для приманки и с радостью сели в лодку, воображая, что поедем одни и через несколько дней можем обмануть бдительность наших тюремщиков, как вдруг три чернокожих молодца с тяжелыми дубинами и острыми топорами вышли вслед за нами. По их ухмыляющимся лицам видно было, что они подозревали о наших намерениях.
Дик не подал виду, что огорчен, дал им в руки весла, сказал, чтобы они садились и гребли. Они не имели ни малейшего понятия о гребле, поэтому нам пришлось самим грести. Двое из них просили дать им попробовать, но проба не удалась. Один опрокинулся на спину и чуть было не потерял весло; другой полетел вверх ногами, ударившись головой о скамью. Дик и я невольно расхохотались при виде ужасных гримас дикаря. Он рассердился и, схватив дубину, занес ее над головой Дика. Дик погладил его по спине, советуя не горячиться; потом велел ему править рулем, а сам взял весло и показал, как следует управляться с ним.
Отплыв недалеко от берега, Дик предложил попробовать счастья. К восторгу дикарей, мы в три часа наловили столько рыбы, сколько попадало за день в их сети.
Вождь был очень доволен и дал Дику прозвище «Человек — Большая рыба».
Прошло несколько дней. Пеоуанг относился к нам чрезвычайно милостиво, и остальные обходились с нами очень ласково, но все же мы были невольники, к тому же нас тревожила судьба наших товарищей. Если дикари нападут на них и они будут защищаться, с ними не будут обходиться так, как с нами; а если их возьмут в плен, то убежать нам будет еще труднее.
Прошло недели две; туземцы стали обращаться с нами хуже, чем вначале. К этому времени многие из них научились грести. Иногда они заставляли Дика ловить с ними рыбу; иногда посылали меня, а Дика оставляли работать в поле. Когда я оставался, то работал также в поле вместе с женщинами и девушками. Все было бы ничего, если бы не палящий зной. Дик очень страдал от жары; у него был нездоровый вид, и я боялся нового припадка болезни.
Мои худшие предчувствия вскоре оправдались. Однажды вечером, когда я вернулся с рыбной ловли с моим черным экипажем, я нашел Дика лежащим в хижине. Он едва мог говорить. Целый день он провел в полях, ел очень мало, и с ним сделался солнечный удар. Он был в сильном жару. Я побежал к вождю и молил его дать мне кокосового молока, чтобы смягчить страдания моего друга.
Вождь ответил, что я могу достать орехов, но не предложил мне помощи. В отчаянии я взобрался на ближайшее дерево и сбросил висевшие на нем орехи; два из них разбились, и молоко пролилось, но три я принес домой. Однако, давая молоко моему бедному приятелю, я опасался, что было уже слишком поздно. Я просидел с ним всю ночь, давая ему прохладительное питье; но ему, видимо, становилось все хуже. Только раз он сказал мне:
— Уезжайте в лодке, мистер Рэйнер, это единственная возможность спасения. Надейтесь на Бога, Он поможет вам в нужде.
Он замолчал. Измученный и усталый, я уснул. Когда я проснулся, сквозь дверь хижины пробивался свет. Я взглянул на Дика; лицо его было спокойно, выражение его приятно. Я взял его руку, она упала. Я понял, что мой бедный друг умер, и разрыдался.
Придя в себя, я пошел к вождю и рассказал ему, что случилось; я попросил дать мне людей, чтобы выкопать могилу. Вождь исполнил мою просьбу; мы вырыли могилу на вершине холма, невдалеке от селения, в виду моря. Вечером мы снесли его туда, и я в последний раз взглянул на его честное лицо, прежде чем его засыпали землей. Я посадил молодые побеги вокруг его могилы, а на могилу — цветущие кусты. На следующий день я вырезал дощечку, на которой написал его имя и приблизительно число, в которое он умер.
Вскоре я заметил, что в селении происходит что-то необыкновенное. Вождь, очевидно, получил какие-то важные вести; воины вооружались, женщины волновались. Я не понимал, в чем дело, а дикари не желали объяснить мне. Однако они продолжали заниматься работой в полях, куда послали и меня.
Я отправился на рассвете, чтобы наработать насколько возможно больше в прохладные часы дня. Во время работы я вдруг услышал шум в кустах вблизи, взглянул и увидел, что оттуда кто-то выскочил. В следующее мгновение я увидел Гарри Гудсона, который бежал ко мне.
— Бежим! — крикнул он. — Меня преследуют, и нас обоих могут схватить. Я расскажу, в чем дело, когда мы доберемся до безопасного места.
Я бросился с ним к селению. Наше появление и наш рассказ заставили всех воинов отправиться на встречу неприятеля. По словам Гарри, к селению подходил вражеский отряд, который мог испортить все поля и срубить все деревья на своем пути.
Вождь поблагодарил Гарри за предупреждение и обещал защитить его в случае, если его захотят поймать. К моему удивлению, дикари хорошо понимали Гарри, хотя диалект, на котором он говорил, значительно отличался от диалекта Пеоуанга и его племени.
— Мне так хочется узнать, как ты пробрался сюда и узнал, что я здесь, — заметил я.
Гарри рассказал мне, как все тревожились о Дике и обо мне. Рассказал также, что однажды он с Тамаку отправились за кокосовыми орехами и другими плодами, так как количество их все уменьшалось вокруг них. Они зашли дальше к северу, чем обыкновенно, перешли реку, которая отделяла, по-видимому, южную часть острова от северной. В то время как они шли по лесу, спускавшемуся к морю, на них внезапно напали дикари. Тамаку, пробовавший защищаться, был, вероятно, убит. Дикари захватили Гарри и отвели его в свое селение, где довольно хорошо обращались с ним. Но он все же боялся, что в случае, если он чем-нибудь оскорбит дикарей, они убьют его без всяких церемоний, и намеревался бежать, чтобы предупредить Меджа и остальных о грозившей им опасности. Так как он достаточно хорошо понимал язык дикарей, то узнал, что какой-то взрослый белый и мальчик — он сейчас же понял, что речь шла о Дике и обо мне, — были взяты в плен в лодке врагами дикарей на северном конце острова. Кроме того, он узнал, что предполагается нападение на племя Пеоуанга.
