Жак-Ив Кусто - Мир без солнца
Воздух – как сироп, пот непрестанно покрывает все тело. С большим трудом «черным маскам» удается заснуть.
Там, наверху, ранним утром риф пробуждается. Среди слабо освещенных кораллов виднеются ветвистые растения, колеблемые течением, скорость которого достигает одного узла. Поднявшаяся дымка планктона через несколько минут превратится в своеобразное пастбище рыб (фото 39). У океанавтов начинается новый день. Как только дневной свет проникает в морские глубины, целые колонии подводных существ, похожих на цветы, начинают пульсировать и «охотиться» за пищей,
В предшествующих экспедициях мы сталкивались с уродливыми рыбами-попугаями, прозванными нами «шишколобыми» из-за огромной шишки на «лбу», которая оказалась такой же твердой, как у бизонов. Здесь мы выловили около сорока таких рыб весом от 30 до 40 килограммов. Питаются они кораллами, которые разбивают ударами головы и затем дробят мощными челюстями. Ночью эти рыбы спят поодиночке или парами в расселинах рифа. Их можно было брать за голову, но если мы прикасались к хвосту, они начинали судорожно метаться, так что мы рисковали оказаться под градом коралловых обломков (что и случилось однажды с Фалько), которые вполне могли оглушить любого из нас. На заре шишколобые рыбы пробуждаются и выплывают из своих пещер, совершают утренний туалет, «купаясь» в песке; затем собираются в стада, как бизоны прерий, и устремляются под предводительством своего вожака к каменным пастбищам.
При малейшей тревоге бесчисленное множество тварей ретируется, закрывается, уползает и прячется в расселинах Шаб-Руми. Мимикрия здесь играет первенствующую роль. Существа, плохо вооруженные для защиты от хищников, маскируются, сливаясь с окружающим пейзажем. Где здесь грань между растениями и минералами, между растительным и животным миром? Это один из тех вопросов, которые встают перед нами ежедневно.
Альционарии – это полипы, то есть существа, принадлежащие к типу кишечнополостных, который включает еще большое число морских созданий, как, например, медузы и кораллы. Точнее, это коралловые полипы, принадлежащие, как и сами кораллы, мадрепоровые и актинии, к классу антозоев. Антозоа (по-гречески antos – цветок и zoa – животное) – это название как нельзя лучше подходит альционариям, этим «животным-цветам»[6].
Ветви альционарии, которые нам попадались по пути, напоминали яблони в цвету. В этих необычайных садах при рассеянном свете наши биологи-аквалангисты в резиновых перчатках осторожно отбирали образцы маленькими пинцетами. Невесомо плавая над подводными лугами, управляя своим телом взмахами ластов, океанавты собирали образцы не спеша, сколько хотели. Благодаря «Морской звезде» они могли не беспокоиться о длительности своих погружений, не думать о декомпрессии и работать неограниченное время на глубинах от 10 до 25 метров. Время придает как бы новое измерение научным наблюдениям в морских глубинах.
Название «полипняк» дают всем колониям антозоев и гидрозоев, в особенности когда это массивные или разветвленные образования. Колонии полипов могут быть мягкими, роговыми и известковыми. В пестрых джунглях, которые мы исследуем, многие «животные-цветы» обжигают[7]. Некоторые из них могут даже вызвать сильную аллергию. Хотя вода была даже излишне теплой, мы не могли оставлять открытыми ни один квадратный сантиметр кожи, дабы избежать соприкосновения с этими неприятными представителями подводного мира. Все собранные образцы помещались либо в большие полиэтиленовые мешки, либо в небольшие банки, а затем аквалангисты вплавь возвращались с ними в Большой дом (фото 40).
Пьеро Гильбер развлекался время от времени тем, что заставлял своего прирученного спинорога подплывать к иллюминатору. Спинорог действительно узнавал Гильбера, так как если его подзывал кто-либо другой, он, присмотревшись к зовущему сквозь плексиглас, отплывал в расстроенных чувствах.
Тем временем наш профессор Весьер, имеющий огромный опыт работы в океанографическом музее в Монако, продолжал свои работы в лаборатории «Морской звезды», ныне постоянно снабжаемой живыми образцами. Впервые в мире на дне моря сооружена морская биологическая лаборатория, оборудованная бинокулярными лупами и микроскопами, оснащенная приборами и аппаратурой, которые имеются лишь в лучших наземных биологических лабораториях. В Монако профессор Весьер должен был довольствоваться образцами, которые прибывали к нему издалека, иногда с большим запозданием и в жалком состоянии. Здесь он отбирает, делает запасы или же на месте исследует коллекции, собранные не далее чем несколько часов назад, в той же воде, в которой находится и «Морская звезда», и его подводная лаборатория. Под микроскопом перед его взором раскрываются тайны морской воды, которая оказывается питательной средой, кишащей микроорганизмами. Обычные личинки морских ежей превращаются под микроскопом в фантастические сюрреалистские структуры. Все эти годы во время наших погружений мы привыкли видеть чарующие подводные пейзажи и необычайно красивых существ. Однако все еще неизведанным остается феерический разноцветный подводный мир микроорганизмов. Червячки, покрытые волосками или прозрачные личинки, водоросли в виде тростей, шестнадцатиногие ракообразные и множество других странных чудовищ. Одни питаются мелкими водорослями, другие – хищники – пожирают первых. Планктон – это живая масса. В кубическом метре морской воды содержатся иногда миллионы микроорганизмов (фото 41-42).
Теснота в Нижней станции, отсутствие кондиционеров, удаленность от поверхности превращают пребывание в ней в тяжелое испытание. И Кьензи и Портлатин все чаще с удовольствием на девают свои гидрокостюмы и черные маски.
— Мы лучше чувствуем себя вне станции, — сообщает Кьензи. Давно уже известно, что использование гелия позволяет аквалангистам погружаться на большие глубины. Нижняя станция, наполненная смесью воздуха с кислородом и гелием, была, некоторым образом, исходным рубежом для дальнейших, более детальных исследований. Цель наша заключалась не в установлении новых рекордов глубинного погружения – мы хотели прежде всего доказать, что аквалангисты, живущие на глубине 25 метров, могут работать, плавать и наблюдать сколь угодно продолжительное время на глубинах от 25 до 55 метров. И наши «черные маски» это полностью доказали. На большой глубине целые леса гигантских бурых, зеленых и красных водорослей[8], колеблемых подводными течениями, пре вращали наши прогулки в кошмар; нас неотступно преследовала, мысль: «А вдруг наши гидрокостюмы запутаются в этих водорослях? Не обовьют ли нас эти постоянно колышущиеся растения, как щупальца осьминогов и кальмаров?» За занавесом вирчулярий[9] обнаруживаем одно из пяти акулоубежищ, установленных в районе Шаб-Руми, чтобы мы смогли в случае опасности в них укрыться. Океанавты, сказавшиеся в этих клетках, сообщают об опасности на центральный пульт управления Большого дома при помощи звукового и светового сигналов «тревога».
