Танит Ли - Пиратика-II. Возвращение на Остров Попугаев
От изумления Артия раскрыла рот. И тут же захлопнула.
— Ну наконец-то ты что-то понял, — процедила она сквозь зубы.
— Да, кое-что я понял. Понял, что мне не место на борту твоего корыта, понял, что я не способен шляться по морям и грабить ни в чем не повинные корабли. Если хочешь, попроси Майкла, он с удовольствием тебе поможет.
— Майкла… Не говори глупостей. У него есть свой собственный корабль — называется очень странно: «Невидимка». И он ведет на нем какие-то дела. Катберт говорил…
— Мне плевать с высокой колокольни, кто и что тебе говорил. А я тебе вот что скажу. Я остаюсь.
Сердце Артии пронзила жгучая боль. Забытое чувство. Она давно ее не ощущала, но сразу же вспомнила. Она испытывала такую же боль, когда пленницей возвращалась домой и видела Феликса на палубе соседнего корабля. Тогда она считала, что он ее ненавидит, знала, что не должна смотреть на него, иначе сердце разорвется на куски.
Вот и сегодня то же самое. «Молли не стала бы этого терпеть. И я не собираюсь».
— Поступайте как вам угодно, сэр. Когда вы уезжаете?
— Сию же минуту. Мои вещи уже собраны.
— Не ждите, что стану вас уговаривать. Вон та деревянная штука в стене — дверь.
Феликс поморщился, его глаза стали темными. Он провел красивой рукой по фантастической белой шевелюре, повесил сумку на плечо и, пошатываясь, вышел из комнаты.
Артия обнаружила, что ее трясет, как в лихорадке. Сделав три яростных вдоха, она совладала с собой.
За окном над искрящейся бухтой происходило что-то необычайное. Артия выглянула в окно. На воде весельные шлюпки взад-вперед таскали за собой какие-то мелкие скособоченные кораблики. Эти суденышки вышли то ли из сказки, то ли из кошмарного сна — нелепых пропорций, несусветно раскрашенные. Зрители на берегу приветствовали их то криками, то смехом, подбрасывая в воздух пиратские шляпы. «Я что, схожу с ума?» — спросила себя Артия, глядя на невообразимое зрелище.
Наконец далеко в море, позади нормальных, привычных на вид кораблей показался изысканный силуэт «Незваного гостя».
Летнее солнце клонилось к западу. До одиннадцати вечера оставалось всего шесть часов. Тогда они отчалят. Она и ее друзья, и еще новая команда. Без Феникса. Без ее спутника жизни. Но ведь она сама хотела, чтобы его там не было. Хотела или нет?
Под окном таверны защебетали детские голоса. Потом послышался крик матери:
— Якорь! Оставь Пушку в покое!
Старшая девочка ехидным голосом наябедничала:
— А Бизань вырвало прямо мне на юбку.
Это было одно из новых веяний, вошедших в моду, когда Артию освободили с виселицы и страну охватила пиратомания. Новорожденных младенцев нарекали в морском духе; некоторым детям даже меняли их прежние имена на новые, пиратские. Видимо, это произошло и с малышами, которые сейчас гуляли под ее окном. Опять послышался голос матери:
— Кортик! Вынь эту дрянь изо рта! Еще неизвестно, где она валялась.
— Мам, она упала с беконового корабля!
— Нет, Каюта. Не может быть.
— Да, мама. Мам, мам, смотри — вон та чайка тоже ухватила кусочек! А на дороге валяется рыбина!
Раздался пронзительный визг:
— Меня пчела ужалила!
Потом со стороны бухты докатился, словно штормовой вал, глухой рокот голосов, повторявший знакомое прозвище.
Артия выпрямилась от неожиданности.
— Пи-ра-ти-ка! — кричал народ.
Кто-то постучал в дверь, которую Феликс закрыл с таким оглушительным безмолвием. Артия в два прыжка пересекла комнату и распахнула ее.
На пороге, приплясывая, стояли Соленый Уолтер и Питер, а с ними — Честный Лжец и Эйри.
— Артия, пойди посмотри. Там устроили праздник в твою честь. Все ремесленные цеха оплатили строительство своих кораблей…
— Корабль пекарей сделан из батонов и булок…
— Тот, что из мяса, — от Лиги мясников…
— Цветочный — от Ассоциации девушек-цветочниц…
— А самый интересный — из рыбы. Видишь паруса? Цельные акульи шкуры!
— Ты не представляешь, Артия, какая красота!
В комнату влетели сразу шесть пчел. Артия и ее люди пригнулись и замахали руками, отбиваясь от гудящего роя.
— Это с цветочного корабля, — пояснил Эйри, когда они быстрым шагом покинули комнату, оставив поле боя за пчелами.
Артии не хотелось идти в город, не говоря уже о том, чтобы во всеуслышание признаться, что она и есть Пиратика. Но у нее вдруг пропали силы сопротивляться.
Она схватила Эйри за горло, измяв кружевной воротник.
— Если ты… или кто угодно из вас… хоть словом обмолвится… кто мы такие… кто я такая, я этому болтуну пасть порву!
Улица дышала послеполуденным зноем. На синей воде красно-коричневый мясной корабль кружился в танце с серебристым черно-белым корабликом из рыбы. Судно из буханок хлеба уже намокло и начало потихоньку разваливаться. Цветочный корабль даже издалека оглушал волной ароматов. Он переливался всевозможными оттенками красок: алые розы, желтые и кремовые лилии, голубая лаванда и бордовые анютины глазки, левкои и плющ. Был в этой флотилии и бумажный кораблик — он уже едва держался на воде. Редакция «Добродел и Довер Таймс» соорудила его из старых и свежих газет.
Над бухтой кружили ошалевшие чайки, отрывая от корабликов то кусок жареного мяса, то свежую треску, то клочок газеты (видимо, по ошибке). Затем они, отягощенные поклажей, торопливо летели к городу и там роняли ломти ветчины на шляпы прохожим. На голову джентльмена рухнула, свалив его с ног, половинка бараньей ноги. Тучами вились осы, пчелы и мухи, пили нектар с цветочного корабля, жалили кого ни попадя, вползали в прически и носы.
Питер встревожился.
— Не нравится мне это.
Веселый галдеж на берегу сменился криками испуга и отчаяния.
С одного из обычных кораблей, выполнявших маневры на рейде, донесся резкий хлопок. Это выстрелила пушка — должно быть, команда хотела отогнать насекомых или чаек. Хозяева корабля Лиги мясников в весельной лодке тоже палили в воздух, тщетно пытаясь спасти свое разваливающееся судно — в воду только что свалился целый жареный бык, облепленный, как пеной, тучами галдящих птиц.
Ангелия сошла с ума, с горечью подумала Артия.
— Теперь должны выбрать и наградить самый лучший корабль! — объявил Эйри. — Смотри-ка, Артия, кто идет! Ее принимают…
— Ее принимают за меня, — прорычала Артия, впившись взглядом в темноволосую девушку, одетую в мужской пиратский костюм. Толпа несла ее на руках к сцене, увешанной розово-черными флагами с черепом и скрещенными костями.
— Пиратика! — возопили тысячи глоток, на миг прекратив отбиваться от пчел. А на головы людям между тем сыпался дождь из мокрого хлеба, бекона и чаячьего помета.
