Алистер Маклин - Крейсер Его Величества «Улисс»
Несколько минут спустя, когда Вэллери и Тэрнер, стоявшие возле катера, рассматривали полученные им в Скапа-Флоу повреждения, из кормового помещения торопливо вышел низкорослый коренастый человек и бросился к полубаку. Увидев командира и старпома, ои вытянулся но швам. Они узнали в нем Гастингса, начальника корабельной полиции.
— В чем дело, Гастингс? — резко спросил Вэллери. Он всегда с трудом скрывал свою неприязнь к полицейскому унтер-офицеру, который раздражал его своей жестокостью и беспричинной суровостью.
— На мостике беспорядки, сэр, — проговорил, запыхавшись, Гастингс, ткнув назад большим пальцем. Вэллери готов был поклясться, что в глазах унтера сверкнуло злорадство. — Что именно произошло, не знаю. По телефону ничего не слышно. Только свист ветра... Вам, пожалуй, следует пойти туда, сэр.
На мостике находились трое. Итертон, артиллерийский офицер, с озабоченным видом все еще сжимал в руке телефонную трубку. Ральстон, осунувшийся до жути, стоял, опустив руки с изуродованными, разодранными до мяса ладонями. Обмороженный подбородок его был мертвенно бел; на лбу застыли подтеки крови. В углу лежал и стонал младший лейтенант Карслейк. Видны были лишь белки его глаз. Он бессмысленно ощупывал разбитые губы, разинув рот. В верхних, торчащих вперед зубах зияла брешь.
— Боже мой! — воскликнул Вэллери. — Боже милостивый!
Он застыл на месте, все еще держась за ручку двери, и пытался понять, что же произошло. Лязгнув челюстями, командир повернулся к артиллерийскому офицеру.
— Черт подери! Что произошло, Итертон? — произнес он строго. — Что это все значит? Снова Карслейк...
— Ральстон ударил его, сэр, — прервал его Итертон.
— Не мели чепуху, канонир! — проворчал Тэрнер.
— Мы и так видим. — В голосе Вэллери звучало раздражение. — За что?
— Посыльный. Из радиорубки пришел посыльный, чтобы забрать предохранители для включения радиостанции. Карслейк дал их ему. Минут десять назад, по-моему.
— По-вашему! А где были вы сами, Итертон, и почему вы это допустили? Вы же прекрасно понимаете, что значит включить радиостанцию, когда человек на мачте...
Вэллери умолк, вспомнив о Ральстоне и полицейском сержанте.
— Что вы сказали, Итертон? — наклонился к нему Вэллери.
— Я был внизу, сэр. — Итертон смотрел на палубу. — Спустился буквально на минуту.
— Понимаю. Вы были внизу. — Голос Вэллери был сдержан, ровен и спокоен, но выражение глаз командира не предвещало Итертону ничего хорошего. Вэллери повернулся к Тэрнеру. — Лейтенант сильно избит, старпом?
— Выживет, — коротко ответил Тэрнер, помогая Карслейку подняться. Тот стоял, прикрывая рукой окровавленный рот, и охал.
Казалось, лишь сейчас Вэллери заметил Ральстона. Он смотрел на него несколько секунд — целую вечность, — затем зловеще и односложно произнес одно слово. За этим единственным словом чувствовались тридцать лет командования кораблем.
— Ну?
Лицо Ральстона словно окаменело. Не сводя глаз с Карслейка, он произнес:
— Да, сэр. Это сделал я. Я избил его — этого подлого убийцу, этого подонка!
— Ральстон! Вы забываетесь! — Голос полицейского сержанта прозвучал как удар хлыста.
Плечи Ральстона опустились. С усилием оторвав глаза от Карслейка, он устало посмотрел на командира корабля.
— Виноват. Я действительно забылся. Ведь у него на рукаве золотой галун. Подонком может быть только матрос.
Вэллери был поражен горечью, прозвучавшей в словах моряка.
— Но он хотел...
— Разотри подбородок, приятель! — резко оборвал юношу Тэрнер. — Ты поморозился.
Повинуясь, Ральстон стал медленно растирать лицо. Он тер его тыльной стороной ладони. Вэллери поежился, увидев его изувеченную ладонь: кожа и мясо свисали клочьями. Это оттого, что он слезал с рея без рукавиц...
— Он хотел убить меня, сэр. Преднамеренно, — словно нехотя произнес Ральстон.
— Вы отдаете отчет своим словам? — Голос Вэллери был холоден, как ветер, проносившийся над Ланганесом. Но в эту минуту старый моряк сам впервые ощутил некое подобие страха.
— Он хотел убить меня, сэр, — монотонно повторил Ральстон. — За пять минут до того, как я начал слезать с рея, он передал посыльному из радиорубки предохранители. Как только я добрался бы до мачты, чтобы спуститься вниз, радиостанция оказалась бы включенной.
— Что за ерунда, Ральстон. Как вы смеете...
— Это правда, сэр, — убитым голосом произнес Итертон, кладя на место телефонную трубку. — Я только что звонил в радиорубку.
На Вэллери снова повеяло ужасом. Чуть ли не с отчаянием в голосе он произнес:
— Всякий может ошибиться. Возможно, виной тому было неведение, а не злой умысел.
— Неведение! — Усталости в голосе Ральстона как не бывало. Он сделал два быстрых шага вперед. — Неведение, вы говорите! Я сам сдал ему эти предохранители, когда поднялся на мостик. Я спросил, кто вахтенный офицер, а Карслейк заявил, что вахтенный офицер он. Я не знал, сэр, что вахтенный — командир артиллерийской части. Когда я предупредил лейтенанта, что предохранители следует вернуть только мне и никому другому, он сказал:
«Надоела мне твоя проклятая настырность, Ральстон. Я занимаюсь своим делом, ты занимайся своим. Полезай наверх и твори чудеса геройства». Он отдавал себе отчет, что делает, сэр.
Вырвавшись из рук старшего офицера, Карслейк бросился к командиру корабля. Вылезшие из орбит глаза побелели, лицо исказила гримаса.
— Это ложь, сэр! Грязная, подлая ложь! — прошамкал он, с трудом шевеля разбитыми губами. — Ничего подобного я не говорил...
Слова его перешли в клохчущий визг: кулак Ральстона обрушился на бормочущий, окровавленный рот Карслейка. Пошатнувшись, тог грохвулся о палубу, отворив при этам дверь в штурманскую рубку, и остался лежать бесформенной грудой. Тэрнер и Гастингс тотчас кинулись к старшему торпедисту и схватили его за руки, но Ральстон и не пытался сопротивляться.
Несмотря на вой ветра, всем показалось, что на мостике воцарилась мертвая тишина. Когда Вэллери заговорил, голос его прозвучал безжизненно:
— Старпом, вызовите пару морских пехотинцев. Отправьте Карслейка в каюту и пришлите к нему Брукса. Гастингс...
— Слушаю, сэр.
— Отправьте старшего торпедиста в лазарет, пусть ему сделают перевязку и все, что полагается. Потом посадите на гауптвахту. Приставьте часового.
Понятно?
— Так точно, сэр.
В голосе Гастингса прозвучало удовлетворение.
Вэллери, Тэрнер и артиллерийский офицер молча наблюдали, как два рослых солдата морской пехоты понесли вниз Карслейка, все еще не пришедшего в себя, как в сопровождении Гастингса ушел с мостика Ральстон.
Вэллери двинулся было следом, но, заслышав сзади голос Итертона, замедлил шаг.
— Прошу прощения, сэр. Вэллери даже не оглянулся.
— Поговорим потом, Итертои.
— Прошу вас, сэр. Это очень важно.
В голосе артиллериста прозвучало нечто такое, что заставило Вэллери остановиться. Он нетерпеливо обернулся.
— Я не о себе хлопочу, сэр. Не пытаюсь оправдаться. Мне нет оправдания.
— Он впился глазами в командира корабля. — Когда Ральстон передавал предохранители Карслейку, я стоял у входа в рубку акустика. Я слышал каждое слово.
Лицо Вэллери словно окаменело. Он взглянул на Тэрнера. Тот тоже напряженно ждал.
— Так ли было дело, как рассказывал Ральстон? — Несмотря на усилие Вэллери казаться спокойным, голос его прозвучал хрипло, почти тревожно.
— Именно так, сэр, — едва слышно проговорил Итертон. — До малейшей подробности. Ральстон сказал сущую правду.
На мгновение закрыв глаза, Вэллери с усилием отвернулся. Он не стал протестовать, почувствовав у локтя руку старшего офицера, который помог ему спуститься по крутому трапу. Не раз старина Сократ говорил, что он на собственной спине тащит весь корабль. Он внезапно почувствовал всю, до последней унции, тяжесть этого бремени.
Когда прибыл посыльный, Вэллери и Тиндалл обедали в адмиральской каюте.
Погруженный в думы, командир крейсера смотрел на свою нетронутую тарелку.
Тиндалл разгладил радиограмму.
— "Иду указанным курсом. Соблюдаю график. Волнение умеренное. Ветер свежеет. — Адмирал откашлялся я продолжал:
— Рассчитываю прийти на место рандеву в указанный срок. Коммодор конвоя Эф-Ар-77".
— Черт меня побери! Волнение умеренное, ветер свежий! Как по-твоему, он в том же океане находится, будь он неладен, что и мы, или как?
Вэллери едва заметно улыбнулся.
— В том-то и вопрос, сэр.
— В том-то и вопрос, — отозвался Тиндалл. Потом повернулся к посыльному. — Передайте следующее:
«Идете навстречу сильному шторму. Время и место рандеву остается без изменения. Вы, возможно, запоздаете. Будем ждать на условленном месте до вашего прибытия». Сформулировано достаточно вразумительно, командир?
