Флот и крепость. Синопский бой - Сергей Николаевич Сергеев-Ценский
В эскадре Ушакова было шесть линейных кораблей и семь фрегатов. Этикет не позволял такой высокой особе, как султан, посетить обычным порядком русские суда, и Селим переоделся в платье простого боснийца и на шлюпке кружил около этих грозных кораблей, неоднократно громивших его флот.
Сам же Ушаков сделался почетнейшим гостем столицы султана. Ему охотно показывали доки и эллинги, где чинились поврежденные им же суда и строились новые; его торжественно встречали всюду, где только ему хотелось побывать. «Во всех местах оказаны мне отличная учтивость и благоприятство, также и доверенность неограниченная», — доносил тогда он Павлу.
Для совместных действий против огромного французского флота под начальство Ушакова дано было султаном пятнадцать крупных судов под командой полного адмирала Кадыр-бея, но с тем, чтобы этот адмирал был в подчинении у вице-адмирала Ушакова и у него бы учился, как надо побеждать.
Турки называли Ушакова «Ушак-паша» и слушались его беспрекословно. Султан подарил Ушак-паше золотую табакерку с бриллиантами, а его матросам-черноморцам кучу червонцев, так как они должны были теперь защищать Константинополь от французов.
Приманчивы были Ионические острова для всех в Европе, кто имел достаточно силы. Семь больших: Корфу, Кефалония, Занте, Чериго, Паксос, Левкас и Итака, воспетая Гомером в «Одиссее», а также несколько мелких, прекрасно были они расположены между Грецией и Италией, и очень нравились Турции, лелеявшей тайную мысль их прикарманить.
Но о том же самом мечтала и Австрия, чтобы стать уже полной наследницей приказавшей долго жить республики дожей. В то же время и Англия, третья союзница России, отнюдь не хладнокровно смотрела на эти живописные острова. Английский адмирал Нельсон, незадолго перед тем разбивший французский флот при Абукире, против дельты Нила, теперь приступил к блокаде острова Мальты, мимоходом, по дороге в Египет, захваченного Наполеоном у рыцарей Мальтийского ордена. Он просто не успел предложить ионийским грекам покровительство британского флага: у него было много другого дела и мало возможностей раскидывать туда и сюда свои ограниченные силы.
С другой стороны, ионийцы были такие же православные христиане, как и русские, а мальтийские рыцари уже обратились за покровительством к Павлу и предложили ему титул «великого магистра» Мальтийского ордена, так что Павел облекся в пышный пестрый далматик великого магистра и не прочь был также оказать покровительство своим единоверцам на Корфу, Кефалонии, Итаке и других островах.
Таковы были сложные причины того, что Ушаков, во главе соединенной эскадры почти тридцати крупных судов, не считая мелких, с экипажем в шесть тысяч человек и с небольшим десантным отрядом, очутился к осени 1798 года в Ионическом море и принялся очищать острова от французских гарнизонов.
Сначала все шло успешно. Стояла прекрасная погода; на островах, кроме Корфу, гарнизоны были небольшие, защищались они слабо, и не прошло шести недель, как на них красовались уже русские и турецкие флаги. Но с Корфу так быстро справиться было нельзя, тем более что французы, как о том то и дело возникали слухи, готовились освобождать занятые острова и снаряжали для этого большой флот в Тулоне.
Наступил декабрь. Всем известно, что такое зимняя кампания на суше, а зима на море, хотя и на таком южном, как Ионическое, была на этот раз особенно сурова. Частые бури трепали огромные корабли, как лодки; проливные дожди сменялись обильным снегом; а между тем сходить с судов на берег было нельзя, так как суда вели блокаду и всегда можно было ожидать нападения на них французской эскадры.
Однажды в темную ночь через кольцо блокады к крепости прорвалась бригантина и стала в гавани на якорь рядом с бывшими там военными судами: французским семидесятичетырехпушечным кораблем «Женере», небольшим фрегатом «Ла Брюнь», бригом, бомбардой и десятком галер, а также и английским фрегатом «Леандром», нечаянно захваченным французами перед приходом сюда эскадры Ушакова.
«Леандр» был послан Нельсоном в Англию с донесением о победе при Абукире, но встречен в море гораздо более мощным кораблем «Женере», уцелевшим от абукирского разгрома. Бой между «Леандром» и «Женере» был жестокий, но большая убыль людей убитыми и ранеными заставила экипаж «Леандра» сдаться. «Женере» привел фрегат на буксире в гавань крепости Корфу, и теперь они стояли борт о борт.
Велико же было изумление Ушакова, когда в одно утро он не увидел в гавани ни «Женере», ни прорвавшейся сюда бригантины: они ушли, вычернив паруса.
Это был позор для блокирующей эскадры, но нужно было знать, в каких условиях протекала блокада.
Незадолго перед тем Ушаков послал донесение Павлу: «...Скоро от совершенного уже неимения провианта находиться будем в крайне бедственном состоянии, и, чем пропитать людей, способов не нахожу... А притом люди в эскадре, мне вверенной, крайнюю нужду терпят, не имея платья и обуви, не получив оных за нынешний год, и, как обмундировать их, средств не нахожу, потому что в здешнем краю ни мундирных материалов, ни обуви даже за весьма дорогую цену достать невозможно; да и на выдачу жалованья почти за целый год денег я еще в наличии не имею».
Как же это случилось, что русские моряки были посланы удивлять подвигами Европу без провианта, без запасной обуви и одежды и даже без денег на жалованье? Павел считал, что обо всем этом должен был позаботиться султан Селим III, раз он сам обратился за помощью. Но Порта всячески задерживала выдачу провианта и денег даже и для своей эскадры, тем более нечего было и ждать от нее этого экипажам русских судов.
Освобожденные от французов острова были богаты пшеницей, но торговые люди на них просили за эту пшеницу небывалые цены. Для пошивки обуви матросам пришлось покупать кожи и устраивать на судах сапожные мастерские, а матросские куртки выкраивать из греческих капотов.
Снарядов для орудий тоже было в обрез, и Ушаков приказывал во время осады всячески беречь их для решительной атаки.
Что же было в таком случае у прославленного русского адмирала? Только свои матросы и солдаты небольшого, в пятьсот человек, десантного отряда, привезенного из Севастополя. О них писал Ушаков впоследствии так:
«Наши люди, от ревности своей и желая угодить мне, оказывали на батареях необыкновенную деятельность: они работали в дождь, в мокроту, в слякоть, или же обмороженные, или в грязи, но всё терпеливо сносили и с великой ревностью старались».
II
Приказ о штурме был передан по всем русским и турецким судам объединенной эскадры под великим
