Александр Грачёв - Падение Тисима-Ретто
— Лейтенант Суздальцев, командир взвода морской пехоты.
Ефрейтор Кузин был смущен, но держался строго, деловито, как того требует пограничная служба.
— А теперь, товарищи, попрошу ваши документы, — сказал он, когда улегся шум. И снова, уже в который раз, одернул гимнастерку.
Документы у прибывших были в порядке. В командировочном предписании, предъявленном лейтенантом, значилось, что взвод следует из Нарвика на Дальний Восток.
— Из Норвегии, значит? — спросил ефрейтор. — А откуда же сейчас на шлюпке появились?
— Рассказ длинный, браток, — вздохнул лейтенант, пряча предписание. — Долбанули нас в океане. Две торпеды в наш пароход всадили. Четыре года воевали и уцелели, а тут, в мирной обстановке, чуть не сыграли в ящик.
— А где же остальные с парохода? — допытывался Кузин.
Лейтенант махнул рукой: что, дескать, спрашивать! Но, помолчав, сказал: — Погибли. Все. Перебиты на воде.
С откоса спустился взвод пограничников во главе с маленьким коренастым лейтенантом Морозовым. Ефрейтор Кузин, браво откозыряв, в двух словах доложил обстановку. Через несколько минут пограничники и моряки в одном строю двинулись на заставу.
А уже на другой день лейтенант Суздальцев сидел в кабинете генерала.
— Рассказывайте, как было, — приказал командующий. — Со всеми подробностями.
— Мы вышли из Владивостока вечером девятого июля и двенадцатого вечером подошли к Курилам. Был сильный туман. Около трех часов ночи на судне послышались крики: «Люди на море!» Я вышел на полубак и увидел отчалившую от нашего парохода шлюпку. Вскоре шлюпка вернулась с неизвестными людьми. Это были либо китайцы, либо японцы. Они были одеты в рваную солдатскую одежду и выглядели изможденными. Среди наших пассажиров оказался майор морской службы, который знал японский и китайский языки. Он и объяснился со спасенными. Кажется, это были бежавшие из японского концлагеря китайские военнопленные.
— Как фамилия майора? — живо спросил генерал.
— Я с ним не успел познакомиться, товарищ генерал, помню только, что его звали Иннокентием Петровичем, фамилия упоминалась, но я забыл. Ему лет тридцать пять, высокий, статный блондин. Между прочим, он говорил, что служил когда-то в морской погранохране в Приморье. Сам он из Владивостока.
— Грибанов?
— Грибанов! — с радостью подтвердил лейтенант Суздальцев. — Он направлялся в ваше распоряжение, товарищ генерал.
Командующий встал, прошелся по кабинету. На его лице нервно задвигались рыжие усы.
— Значит, погиб? — спросил он, остановившись перед Суздальцевым.
— Шлюпка, где он находился, была разбита. По-моему, он сразу же был убит или потонул.
— Очень жаль! Это был отличный разведчик и одаренный лингвист, что редко сочетается в одном человеке. Продолжайте, — добавил он после паузы.
Лейтенант Суздальцев рассказал все, что знал о подобранных в море военнопленных, о том, что после этого судно вынуждено было дрейфовать в тумане еще более двух суток, попало в район рифов и только на третьи сутки, когда прояснилась погода, вышло в Тихий океан.
— Когда мы вышли в океан, — продолжал лейтенант, — то увидели перископ подводной лодки. Перископ шел справа от нас, параллельно нашему курсу. Потом скрылся и больше не появлялся. Нас, офицеров, пригласил к себе капитан парохода и сказал, что судно находится в угрожаемом положении и что все люди должны быть на ногах. Капитан объявил аварийное расписание: кто к каким шлюпкам приписан. Моему взводу была выделена отдельная шлюпка, и я приказал сложить туда оружие и всю амуницию.
Около двенадцати ночи, когда судно шло с замаскированными огнями, мы сидели на юте возле своей шлюпки. Вдруг судно сильно вздрогнуло и раздался взрыв. Мы поняли, что пароход торпедирован, и кинулись к шлюпке. Благополучно опустили ее на воду и поспешно стали отходить, боясь попасть в воронку, которая образуется, когда судно начнет тонуть. Но пароход еще не тонул, только из машины со свистом бил пар. На воду спускались все новые шлюпки и плоты. В это время, не более как минуты через три после первого взрыва, раздался второй, и пароход стал быстро тонуть.
Тут мы все увидели всплывшую на поверхность подводную лодку. Она двигалась к нам. Капитан «Путятина» крикнул в рупор, чтобы все шлюпки быстрее расходились в разные стороны. Это распоряжение было очень своевременным. Через минуту или две с подводной лодки при свете прожектора начали, обстреливать шлюпки из пулеметов. А потом лодка стала таранить шлюпки, а тех, кто плавал на воде, расстреливали. Мы в это время были уже довольно далеко от того места, и нас сразу не заметили. Через некоторое время, однако, мы услышали шум мотора и поняли, что за нами гонятся. Я приказал солдатам примкнуть к автоматам диски и подготовиться к стрельбе. Мой расчет был такой: палуба подводной лодки открыта, стреляющие с нее не защищены, и если дать по ним массированный огонь из двадцати восьми автоматов, то можно наделать переполоху, а главное, разбить прожектор, ослепить пиратов и удрать.
Так мы и сделали. Как только прожектор потух, лодка остановилась. У меня было желание кинуться на лодку и забросать люк гранатами, — пираты не успели бы его закрыть. Но у нас не было гранат, а с одними автоматами идти на абордаж я не решился. И мы удрали. Трое суток скрывались на крохотных необитаемых островках вышли в Охотское море и взяли курс к своим берегам.
— Как вы полагаете, товарищ лейтенант, чья же это была лодка? — спросил генерал.
Суздальцев не мог сказать ничего определенного.
— Кто знает? Может, бродячая немецкая — их сейчас много по всем океанам, — но, вернее всего японская. Можно так судить: подобрали мы обежавших от них опасных пленников, они это установили каким-то образом и решили: пусть погибнет советский пароход вместе с пассажирами, лишь бы никто не уцелел из военнопленных… Генерал ничего не сказал на это, а спросил:
— Кто еще из офицеров был на «Путятине»?
— Был еще корреспондент какой-то военно-морской газеты, — фамилии его я не знаю, — и две женщины — военные врачи, с погонами капитана медицинской службы. Это я помню. Одна — хирург, другая — терапевт. Был еще научный сотрудник Академии наук, географ. Фамилию его слышать не доводилось.
Генерал поблагодарил Суздальцева за подвиг и за обстоятельный доклад, поздравил с присвоением звания старшего лейтенанта и предоставил ему и его взводу недельный отдых.
— А в конце недели вы получите роту и начнете обучать ее в условиях, приближенных к боевым.
Но кто же все-таки и с какой целью потопил советский пароход? Эта тайна раскрылась позже. Рассказ об этом впереди.
