Александр Чернобровкин - Морской лорд. Том 3
10
Я собирался провести в Сантарене пару недель, собрать оброк, порешать вопросы, которые накапливались в неимоверном количестве к каждому моему приезду, но пошли затяжные дожди. Нудд, которого очень обрадовало получение дома в Лиссабоне, предлагал сделать налет на левый берег реки Тежу. Пока обдумывали, куда направиться, река разлилась. В итоге почти два месяца я просидел в своем сантаренском доме.
В январе покинул Сантарен, оставив в нем служить в гарнизоне еще десяток валлийских лучников, которым приглянулись доставшиеся при разделе добычи мусульманки. Видимо, девчонки оказались с огоньком. Валлийцы не продали мусульманок перекупщикам-иудеям, как поступили многие их товарищи, а потащили за собой в Сантарен, где и решили остаться. Я не возражал. Переведу в Сантарен и тех, кто остался в Лиссабоне. Будет кому защищать город, если нападут мусульмане. До нас дошло известие, что эмиры и халифы Пиренейского полуострова позвали на помощь альмохадов – мусульман с Северной Африки, в большинстве своем берберов. Помощники оказались напористыми и религиозными. Они брали один город за другим и всех неверных изводили под корень. Так что с юга на север, в христианские государства, потянулись мосарабы, иудеи, цыгане. Следом за ними должны прийти и альмохады. Поэтому я приказал подремонтировать летом крепостные стены и башни, углубить и расширить ров и нанять надежных солдат в гарнизон. Вот только где их достать?! Кавалейру служить пехотинцами больше не хотели, а остальные были или ненадежными, или плохими солдатами.
В Алкобасе остановились на неделю. Здесь тоже накопилось немало проблем, большую часть которых создали монахи-цистерцианцы. Король Афонсу выделил им возле Алкобаса земли для строительства и содержания монастыря. Цистерцианцы предпочитали пахать землю и сажать сады и виноградники, работать руками, а не головой, как бенедиктинцы. Они почему-то решили, что все население городка, даже мусульмане, должны принять участие в строительстве монастыря, причем работать даром. Рис, легко подверженный всякому дурному влиянию, встал на сторону монахов и начал напрягать жителей. Я объяснил ему, что наша с ним выгода заключается в поддержании горожан, которые платят нам оброк и налоги, а не монахов, которые ни с кем не делятся. В тоже время я не хотел напрягать отношения и с цистерцианцами. Если воюющие – самая сильная часть людей, работающие – самая многочисленная, то молящиеся – самая вонючая. Могут сделать так, что нечем будет дышать любому, включая короля. Поэтому оплатил работу на строительстве монастыря трех сотен человек в течение трех месяцев, предупредив монахов, что с началом посевной строители уйдут. К тому времени они должны закончить основное жилое помещение монастыря. Монахи, заставляя горожан работать на себя, основной упор делали на то, что им негде жить, ночуют в землянке.
– Мы и сами займемся севом, – сказал мне аббат – пожилой мужчина с грубым крестьянским лицом и широкими, мозолистыми, рабочими руками. – После сбора урожая возобновим строительство.
– В октябре или ноябре я приеду сюда и найму вам строителей, – пообещал ему. – Горожан не беспокойте.
– Хорошо, сеньор граф. Бог не забудет твою помощь, а мы будем за тебя молиться, – пообещал в ответ аббат.
Возле замка Мондегу монастыри не строились, поэтому и проблем было меньше. Они были связаны с неумением Ллейшона руководить людьми. Я пришел к выводу, что надо привезти из Англии трех опытных рыцарей, толковых командиров, и назначить их кастелянами Мондегу, Алкобаса и Сантарена. Братья пусть перебираются в Лиссабон и обживают свое новое жилье.
Я опасался, что возникнет конфликт между Латифой и Фатимой. Ничего подобного. Мусульманские женщины не представляют себе, что это такое – быть единственной женщиной богатого мужчины. Только у бедняка одна жена, которая вертится целый день, как белка в колесе, делая все сама. У богатого обязанности распределены между несколькими женами: одна присматривает за слугами, готовящими еду, другая – за убирающими дом, двор и сад, третья – за присматривающими за детьми. И вдвоем им веселее, есть с кем потрепаться. Женщина произносит в день в три раза больше слов, чем мужчина. Кому-то ведь их надо высказать. Я долго слушать не буду.
Алехандру замок понравился. Раньше в его распоряжение была только женская половина Каримовского дома и сад. Теперь он мог мотаться по трем этажам, двору, башням и стенам. Его сопровождали сразу две служанки, потому что одна не справлялась. Латифа в это время готовилась стать матерью во второй раз. Из-за нее у меня временно иссяк боевой дух. Абсолютно пропало желание идти в поход, захватывать добычу. Намного интереснее было проводить время с Латифой. Она была образованнее Фион, умела читать, писать и считать. Знала стихи на арабском. Впрочем, не самые лучшие. Поэты двадцать первого века назвали бы то, что ей нравится, соплями в сахаре.
Только в конце марта, когда живот Латифы достиг внушительных размеров, я принял решение плыть в Англию. К тому времени по моему заказу изготовили спасательный жилет. Он был сделан из серовато-белой прочной, грубой ткани и прямоугольных кусков пробкового дуба: по девять спереди и сзади и по два по бокам. Ткань между ними была прошита, чтобы не смещались. Я испытал жилет в реке, где плавучесть хуже, чем в морской воде. Жилет без проблем держал меня в кольчуге и с саблей и кинжалом. Сделал в нем потайной карман, куда спрятал по десять золотых и серебряных монет. Еще десяток золотых у меня всегда в потайном кармане ремня. Буду надевать жилет во время шторма. Вдруг опять окажусь на новом месте?! По крайней мере, со мной там окажутся стартовый капитал и оружие.
Шхуна была подготовлена к рейсу – проконопачена и просмолена. Погрузил на нее припасы, воду и обеих своих португальских жен с детьми и их слуг, чтобы отвезти в Лиссабон. Им очень понравилось плавание. Латифа и Фатима впервые путешествовали по морю. Погода была хорошая: ветер западный, балла три, волна не выше метра. Переход занял неполный световой день. Когда шли по бухте Мар-да-Палья, в воздух поднялись большие стаи птиц. Они кружились над шхуной, громко крича. Берега бухты во многих местах болотисты, и там обитают полчища птиц, в том числе и перелетных.
У причалов под стенами Лиссабона стояли две галеры, явно маврские, которые привезли бычков, небольшое одномачтовое судно с латинским парусом, с которого выгружали зерно, и несколько рыболовецких баркасов и лодок. На причалах было много народа. Одни выгружали, другие продавали, третьи покупали. За неполные пять месяцев жизнь в городе возобновилась почти в прежнем объеме. Такое впечатление, что не было никакой осады и резни. Король Афонсу выдал Лиссабону форал, в котором давались широкие права горожанам, особенно франкам и переселенцам с северных земель королевства. Мои дома были заполнены новыми жильцами-арендаторами. Особым спросом пользовалось дешевое жилье в трех– и пятиэтажках и дорогое – дома в первом и втором ярусах от цитадели. Зато дома среднего ценового диапазона стояли пустыми. Мои валлийские родственники не скоро получат доход со своих лиссабонских владений. Большую часть арендаторов составляли иудеи, мосарабы, мориски, бежавшие с юга Пиренейского полуострова от альмохадов. Крестоносцы перебили почти всех иудеев и мусульман, которые были в Лиссабоне, но это не остановило вновь прибывших.
