Сесил Форестер - Лейтенант Хорнблауэр
Буш поднял голову и увидел, что Робертс с Клайвом поднимаются по трапу в сгущающуюся ночь. Он живо повернулся к ним. Офицеры сошлись теснее, послушать, что же те скажут.
— Ну, сэр? — спросил Ломакс.
— Он это сделал, — сказал Робертс.
— Он прочитал секретные приказы? — спросил Смит.
— Насколько я понял, да.
— Ох!
Наступила пауза, пока кто-то не задал неизбежный глупый вопрос:
— И что в них?
— Инструкции секретные, — сказал Робертс. В голосе его звучала важность — то ли он отыгрывался таким образом за неведение, то ли, став вторым по старшинству, острее ощутил свою значимость. — Если бы мистер Бакленд и доверил мне их содержание, я все равно ничего не смог бы вам сказать.
— Верно, — согласился Карберри.
— А как это воспринял капитан? — спросил Ломакс.
— Бедняга! — Теперь, когда все взгляды устремились на него, Клайв раздулся от важности. — Похоже, он принял нас за исчадия ада. Вы бы видели, как он сжался, когда мы вошли. Эти болезненные страхи становятся все острее.
Клайв ждал, что его попросят говорить дальше, и хотя таковой просьбы и не последовало, продолжил свой рассказ.
— Нам надо было найти ключи от стола. Можно было подумать, мы собираемся перерезать ему горло, так он плакал и пытался спрятаться. Все горести мира — все страхи ада — мучают этого несчастного.
— Но ключ-то вы нашли? — перебил его Ломакс.
— Нашли. И открыли стол.
— И что дальше?
— Мистер Бакленд нашел приказы. Обычный полотняный пакет с адмиралтейской печатью. Пакет был уже вскрыт.
— Естественно, — сказал Ломакс. — И что потом?
— А теперь, я полагаю, — сказал Клайв, чувствуя общее напряжение, — он их читает.
— А мы так ничего и не знаем.
Все разочарованно замолчали.
— Господи! — сказал Карберри. — Мы воюем с 93-го. Почти десять лет. И вы хотите знать, что вас ждет?! Сегодня Вест-Индия — завтра Галлифакс. Мы исполняем приказы. Руль под ветер — отдавай и выбирай. Может — угостят картечью, может — шампанским с захваченного флагмана. Наше дело маленькое. Мы зарабатываем свои четыре шиллинга в день, независимо от погоды.
— Мистер Карберри! — послышалось снизу. — Мистер Бакленд зовет мистера Карберри.
— Господи! — снова сказал Карберри.
— Теперь вы сможете отработать свои четыре шиллинга в день, — сказал Ломакс.
Замечание адресовалось удаляющейся спине Карберри, который уже сбегал вниз.
— Сейчас мы будем менять курс, — сказал Смит. — Спорю на недельное жалованье.
— Дураков нет, — ответил Робертс.
В предстоящем можно было не сомневаться, ибо Карберри, штурман, отвечал на судне за навигацию.
Наступила ночь, и лица говоривших были неразличимы в темноте, хотя на западе еще алела узкая полоска, и бледная красноватая дорожка пролегла по черной воде к судну. Зажгли нактоузные огни; самые яркие звезды уже проступили на черном небе. Верхушки мачт, казалось, задевали их, покачиваясь вместе с судном, бесконечно высоко над головами. Пробил судовой колокол, но офицеры не собирались расходиться. Нетерпение росло. Вот Бакленд и Карберри поднялись по трапу; остальные собрались на другой стороне шканцев, освобождая им место.
— Вахтенный офицер! — позвал Бакленд.
— Сэр! — Смит в темноте выступил вперед.
— Мы меняем курс на два румба. Курс зюйд-вест.
— Есть, сэр. Курс зюйд-вест. Мистер Эббот, свистать команду к брасам.
«Слава» легла на новый курс. Паруса ее развернулись к ветру, составлявшему не более румба с ее правым бортом. Карберри подошел к нактоузу убедиться, что рулевой точно выполнил его приказ.
— Эй! Еще разок нажать на фока-брасы с наветренной стороны! — крикнул Смит. — Стой!
Свистки, сопровождавшие перемену курса, стихли.
— Курс зюйд-вест, сэр, — доложил Смит.
— Очень хорошо, мистер Смит, — сказал Бакленд, стоявший у ограждения.
— Простите, сэр, — осмелился спросить Робертс у маячившего в темноте Бакленда. — Вы можете сказать нам наше задание?
— Задание не могу. Это все еще секрет, мистер Робертс.
— Ясно, сэр.
— Но скажу вам, куда мы направляемся. Мистер Карберри уже знает.
— Куда, сэр?
— Санто-Доминго. Бухта Шотландца.
Последовала пауза. Всем надо было переварить полученное сообщение.
— Санто-Доминго, — повторил кто-то задумчиво.
— Эспаньола, — пояснил Карберри.
— Гаити, — произнес Хорнблауэр.
— Санто-Доминго, Гаити, Эспаньола, — сказал Карберри. — Три названия одного острова.
— Гаити! — воскликнул Робертс. Это название задело какую-то струну в его памяти. — Это там, где негры взбунтовались.
— Да, — согласился Бакленд.
Все заметили, что он постарался произнести это слово безо всякого выражения, возможно по причине сложной дипломатической ситуации, касающейся негров, а возможно потому, что страх перед капитаном все еще витал над судном.
VII
Лейтенант Бакленд, исполняющий обязанности командующего семидесятипушечным судном Его Величества «Слава», стоял на шканцах, разглядывая в подзорную трубу низкие горы Санто-Доминго. Судно неприятно и неестественно кренилось. Длинные атлантические валы, гонимые пассатом, проходили под килем судна, лежавшего в дрейфе под последними порывами бриза, дувшего с полуюта и теперь понемногу стихавшего по мере того, как жаркое солнце нагревало остров. «Слава» кренилась на борт; пушечные порты нижней палубы оказывались над водой то с одной, то с другой стороны, ибо дувший над волнами легкий бриз не мог удержать прямо лежавшее под обстененным крюйселем судно. Оно кренилось на один борт, пока пушечные тали не начинали скрипеть под тяжестью пушек, и на круто наклоненной палубе почти невозможно становилось удержаться. Тут оно замирало на несколько мучительных секунд, медленно выпрямлялось, и, не задерживаясь в этом положении, продолжало, под грохот блоков и скрип такелажа, тошнотворное падение, пока не оказывалось на другом борту. Пушечные тали скрипели, неосторожные люди скользили и падали, а судно замирало, но тут волна прокатывалась под ним и все начиналось сначала.
— Господи, — сказал Хорнблауэр, цепляясь за кофель-нагель в кофель-планке бизани, чтобы не скатиться с палубы в шпигат, — неужели он никак не может решиться?
Что-то во взгляде Хорнблауэра заставило Буша взглянуть на него повнимательней.
— Укачало? — удивился он.
— Еще бы не укачало, — ответил Хорнблауэр. — Как оно кренится!
Железный желудок Буша ни разу не побеспокоил его, однако Буш знал, что другие, менее везучие люди, страдают морской болезнью даже проведя в море несколько недель, особенно когда меняется движение судна. Эта похоронная качка не имела ничего общего со свободным полетом идущей под парусами «Славы».
