Эмиль Новер - Капитан «Дьявол». История пирата (часть первая)
— Нет, Джон, — вмешался в разговор Майкил. — Дочь губернатора не такая, как все, она особенная, и я сомневаюсь, чтобы она стала доносить.
— Много ты знаешь! — сказал Свирту Блэрт.
— Сейчас все узнаем, — медленно произнес Кинг, глядя в сторону дороги. — Элин идет.
Ирландка часто по вечерам заходила к своим друзьям по несчастью. Их бараки находились в получасе ходьбы от дома губернатора и в свободное время она приносила свежие новости. Сегодня идти пришлось несравненно дальше
— Элин послали за опилками. Четверо товарищей видели, как она подошла к одному из надсмотрщиков, что-то сказала, показывая деревянную бадью, и направилась к ним.
Элин сильно изменилась за время, проведенное в рабстве. Бледность не сходила с ее лица: когда изредка она пыталась улыбнуться, то лишь кривила рот, на лице постоянно лежала печать отрешенности от всего земного. Ирландка уже свыклась с мыслью, что она останется здесь навсегда. Некогда золотистые волосы потемнели и спутались, одежда превратилась в лохмотья. Как и все рабы, она медленно превращалась в животное.
Подойдя к бревнам, Элин поставила бадью на землю и спросила у всей четверки:
— С каких пор у вас появился послеобеденный отдых?
— С тех самых, как закончилось дерево.
— Набери мне опилок, Кинг!
— Пусть Майкил наберет, он здесь работает.
— А я хочу, чтобы ты набрал, — настойчиво повторила
Элин, и, ирландец понял, что женщина хочет поговорить с ним наедине.
Он поднялся и спрыгнул на землю.
— Майкил, где здесь опилки?
— Там, где режут доски!
В том месте, где рабы резали бревна на доски, находилась куча опилок, которые насыпали в корзины и относили к яме, где сжигали. Специально для этого здесь стояла лопата, но Сэлвор стал неспешно насыпать опилки руками.
— Выкладывай.
Элин присела на чурбан.
— У кого из наших ребят могло быть точило?
— А что?
— Очень интересная история! Два дня назад я высыпала мусор у конюшни и видела, как возвращалась с прогулки дочь губернатора. Меня она сначала не видела, а я отлично видела ее. Подъехала, соскочила и говорит мулату, чтобы посмотрел ногу Марга, ей показалось, что конь хромает.
Тот нагнулся, а она — раз! — и вытащила что-то из седельной сумки, спрятала в руке. Увидела меня, вся зарделась и ушла.
— А почему ты решила, что это было точило?
— Видела утром под ее кроватью, когда убирала. Джозиана, видимо, это поняла, так как заторопила меня с уборкой. Я решила рассказать — может, вам это надо.
— Очень надо, Элин. То точило обронил я. Идем!
Проводив ирландку, Кинг вернулся к товарищам.
— Порядок, — сказал он, забираясь на бревна. — Проблем с вешалкой нет — будем жить.
— Почему ты уверен, что нас не вздернут?
— Я знаю, где точило, Огл.
И Кинг передал все, что слышал от ирландки. Майкил присвистнул:
— Вот это дочь губернатора!
— Да, два дня — срок немалый, — согласился Скарроу.
Победоносно глядя на Огла, Кинг спросил:
— Так как мой заказ, мистер Блэрт?
— А зачем тебе «кошка»? — спросил Джон.
— Я здесь не собираюсь гнить, — последовал ответ.
— Отсюда сбежать можно лишь только на небо, — горько усмехнулся Свирт.
— Пусть помечтает, — сказал Огл, — это приятно.
Кинг быстро поднялся, сел и посмотрел на Блэрта глазами, в которых горела уверенность.
— Не веришь!
— Да ну тебя!
— Нет, подожди! Что мы можем достать? Пищу — не проблема, проще простого, о воде я и не заикаюсь — источников достаточно. Мореходные приборы — на любом заходящем корабле можно украсть, тоже нетрудно. Остается оружие, но ты можешь изготовить ножи — для начала вполне подойдут.
— А уйдем на чем?
— Ты только «кошку» сделай, а посудина есть на примете. Выберем ночку потемнее, выйдем в открытое море и возьмем курс на свободу!
Ошеломлённые рабы молчали. Все они уже смирились с невозможностью вновь увидеть родные берега, услышать, как шумят ветра на ирландской земле. Каждый мечтал о свободе, но никто не верил в то, что можно самим, без посторонней помощи, добыть ее.
А Кинг не только верил — он знал, что это возможно!
Друзья хотели подробнее расспросить его о пути освобождения, но в это время появился губернатор, и рабы быстро разошлись.
Если говорить честно, то Кинг не знал, как выбраться из неволи, хотя понимал, что это будет чертовски трудно. Он имел наметки, еще не соединенные в единый план, но зато ирландец отлично знал другое: выбираться отсюда поодиночке — значит, добровольно совать голову в петлю. Нужны люди, готовые пойти на риск, и именно поэтому он сказал друзьям, что знает, как бежать. Дерзкая мысль вызывает недоверие и удивление, как безумная. Но зерна надежды, уже пустившие корни, не оставляют в покое души лишенных свободы. Словно черви, они медленно, но верно разрушают камни недоверия. В один прекрасный день стена неверия рухнет и бывшие противники станут верными единомышленниками. Кинг знал это так же, как и то, что в таких делах не следует спешить, и он терпеливо ждал.
Спустя месяц, после этого разговора Скарроу сломал топорище и зашел к Оглу, в обязанности которого входило исправление инструментов. Помимо этого он умел чинить холодное оружие и к нему нередко обращались офицеры и солдаты. Отличный кузнец, Огл был необходимым человеком, пользовавшимся определенными льготами.
Пока верзила кузнец прилаживал новое топорище, Джон достал верную трубку, набил ее табаком, прикурил от углей горна, с наслаждением затянулся и присел на лежавшую рядом мешковину. Но, сев, он почувствовал под ней какойто предмет, острые края которого причинили некоторую боль мягкому месту. Скарроу невольно вскрикнул, вскочил, откинул мешковину и не поверил своим глазам: перед ним лежала незаконченная «кошка»!
— Положи!
Держа в руках починенный топор, Огл стоял за спиной Джона. Скарроу опустил мешковину, выпрямился и посмотрел в глаза товарища.
— Ты веришь в слова Сэлвора?
— А ты?
— Это не ответ!
Огл с силой вонзил топор в пень, стоявший поблизости и заменявший стул, и отошел к входу.
В кузнице Огла не было дверей, он их не любил.
Он оперся о косяк — спиной к Джону — и заговорил глухо и медленно:
— Я дурак Джон, так?
— Почему?
— Ведь я верю «Меченому». Да, все мы считаем побег отсюда безнадежным делом. Но ведь Сэлвор знает, что это возможно! — Огл повернулся к Джону, и тот увидел широко раскрытые глаза, в которых светились отчаяние и надежда.
— Знает и — я уверен! — сделает! — Огл проглотил комок, вставший в горле. — А я так хочу вырваться отсюда! Я так хочу знать, что не принадлежу никому и какая-то скотина вроде Стейза больше не властна унижать и оскорблять меня, причем безнаказанно. Когда он заходит сюда, меня охватывает одно очень сильное желание. Ведь это так просто: тяжелым по черепу — и ему крышка!
