Клайв Касслер - За борт!
— Вы знакомы с судами типа «Либерти»? — спросил Питт у Довера.
— Наверное знаком. Я много лет обследовал их в поисках незаконных грузов. — Довер наклонился и принялся чертить на ржавчине схему судна. — В кормовой надстройке должен находиться люк, через него спускаются в коридор, ведущий к стержню винта. На дне этого помещения есть небольшое углубление. Оттуда можно прорезать вход в трюм.
Когда Довер договорил, все молчали. Им следовало бы испытывать подъем оттого, что нашли источник распространения нейротоксина, но, напротив, реакцией стали опасения и тревога. Питт решил, что так выражается спад напряжения по окончании поиска. И еще страх перед тем, что можно найти за стальными надстройками «Пайлоттауна».
— Может… может, лучше подождать людей из лаборатории? — предложил один из химиков.
— Они нас догонят, — доброжелательно, но холодно сказал Питт.
Джордино молча достал из рюкзака на спине Питта гвоздодер и занялся дверью кормовой надстройки. К его удивлению, дверь скрипнула и подалась. Он нажал сильнее, протестующие петли сдались, и дверь распахнулась. Внутри было пусто, никаких установок, оборудования, нет даже мусора.
— Похоже, здесь уже побывали, — заметил Питт.
— А может, помещение никогда не использовалось, — предположил Довер.
— А где проход?
— Сюда.
Довер провел их через соседнее помещение, тоже пустое. И остановился у круглого люка в центре палубы.
Джордино прошел вперед, открыл люк и отступил. Довер направил луч фонаря в зияющий туннель, луч прорезал темноту.
— Неудачно, — удрученно сказал он. — Туннель забит обломками.
— А что на следующей палубе внизу?
— Машинное отделение.
Довер замолчал, соображая. Потом сказал:
— За машинным отделением есть еще одно помещение. Наследие военных лет. Может быть, только может быть, из него есть проход в трюм.
Они двинулись в сторону кормы и вернулись в первое помещение. Казалось странным ходить по коридорам призрачного корабля, гадая, что произошло с экипажем. Найдя люк, они спустились по лестнице в машинное отделение, обогнули старые, но все еще в смазке механизмы и направились к носовой надстройке.
Довер фонариком осветил стальные плиты переборки. Вдруг луч остановился.
— О черт! — выдохнул Довер. — Люк на месте, но он заварен.
— Вы уверены, что место правильное? — спросил Питт.
— Абсолютно, — ответил Довер. Кулаком в перчатке он ударил по переборке. — На той стороне — люк номер пять, самое вероятное место, куда могли поместить яд.
— А что другие трюмы? — спросил человек из агентства.
— Они слишком далеко от кормы, чтобы яд мог просочиться в море.
— Ладно, давайте приступим, — нетерпеливо сказал Питт.
Они быстро собрали сварочный аппарат и присоединили его к баллону с кислородно-ацетиленовой смесью. Зашипело пламя, и Джордино отрегулировал подачу газа. Синее пламя коснулось переборки, и та сначала покраснела, потом стала ярко-оранжевой.
Появилась узкая щель, она удлинялась, металл трещал и плавился в высокотемпературном пламени.
Когда Джордино начал прорезать отверстие, достаточное для того, чтобы пролез человек, появились Мендоза и работники лаборатории; они принесли почти пятьсот фунтов инструментов для химического анализа.
— Вы его нашли, — сказала Мендоза.
— Уверенности еще нет, — предупредил Питт.
— Но наши тесты показывают, что вода здесь насыщена нейротоксином С, — возразила она.
— Разочароваться легко, — ответил Питт. — Я никогда не считаю цыплят, пока в банке не примут чек.
Разговор прервался: Джордино отступил и погасил факел. Он передал горелку Доверу, а сам взялся за свой верный гвоздодер.
— Отойдите, — приказал он. — Это штука накалена докрасна и очень тяжелая.
Он всунул гвоздодер в неровную раскаленную щель и надавил. Стальная плита неохотно отошла от переборки и с тяжелым грохотом, брызгая расплавленным металлом, упала на палубу.
В полной тишине Питт взял фонарик и осторожно заглянул в отверстие, держась подальше от горячих краев. По дуге в 180 градусов он обвел лучом трюм.
Минула целая вечность, прежде чем он выпрямился и посмотрел на окружавшие его фигуры без лиц.
— Ну? — с тревогой спросила Мендоза.
Питт ответил одним словом:
— Эврика!
Глава 9
В четырех тысячах миль и в пяти часовых поясах оттуда советский представитель во Всемирной организации здравоохранения допоздна засиделся за письменным столом. Ничего необычного в его кабинете в здании Секретариата ООН не было: мебель дешевая, обстановка спартанская. Вместо привычных портретов советских вождей, живых и мертвых, стену украшала лишь маленькая фотография сельского дома.
Загорелся огонек, негромко загудел телефон частной линии. Человек за столом долго смотрел на трубку, прежде чем взять ее.
— Луговой слушает.
— Кто?
— Алексей Луговой.
— А Вилли там? — спросил голос с сильным нью-йоркским акцентом, который всегда резал Луговому уши.
— Здесь нет никакого Вилли, — резко ответил Луговой. — Ошиблись номером.
И сразу повесил трубку.
Лицо Лугового оставалось бесстрастным, но он немного побледнел. Сжал и разжал кулаки, глубоко вдохнул, не отрывая взгляда от телефона. Он ждал.
Снова мигнул огонек и прозвенел звонок.
— Луговой.
— Вы уверены, что Вилли нет?
— Вилли здесь нет, — ответил он, подражая акценту звонившего.
И снова бросил трубку.
Секунд тридцать Луговой сидел неподвижно, стиснув руки на столе, опустив голову, глядя в пространство.
Потом нервно погладил обширную лысину и поправил на переносице очки в роговой оправе. По-прежнему в задумчивости, встал, тщательно погасил везде свет и вышел из кабинета.
На лифте спустился в вестибюль и миновал витраж Марка Шагала, символизирующий борьбу за мир. Как всегда, не обратив на витраж ни малейшего внимания.
На стоянке перед зданием такси не было, поэтому он остановил машину на Пятой авеню. Назвал шоферу адрес и сел на заднее сиденье, взвинченный, не в силах успокоиться.
Луговой не опасался предстоящего. Он уважаемый психолог, его работы по душевному здоровью особенно ценят в развивающихся странах. Его статьи о мыслительных процессах и о контроле над мыслями не имеют никакого отношения к шпионажу и не связаны напрямую с нелегальными агентами КГБ. Один из друзей в посольстве в Вашингтоне по секрету сообщил ему, что ФБР считает его недостаточно серьезным объектом и ведет наблюдение за ним лишь изредка, почти спустя рукава.
