Николай Мороз - Остров
Возвращалось сознание фрагментарно. Оно являло мне действительность по частям – то холодный пол, то стену, покрытую белой плесенью, то тусклую лампу под потолком – и снова исчезало.
И слава богу. При каждом возвращении в реальность тошно мне было так, что я был даже рад, когда «картинка» терялась в темноте. Мелькнуло пару раз чье-то бледное лицо, я услышал несколько слов, знакомых, но произнесенных на странном языке, на том, что я давно не слышал, но понимал отлично даже сейчас. Кажется, меня спросили, как у меня дела, я на том же языке кое-как ответил, что мне более чем хреново, и видение пропало так быстро, что я не смог толком разглядеть его, и решил, что мне показалось. Или затуманенное сознание генерирует невнятные образы под влиянием еще не выветрившегося спиртного.
Комнату заполнял туман, смутно слышались еще голоса, но мне было все равно, кто эти люди, сколько их и что они тут делают. Звуки быстро гасли, как и свет, меня точно завернули в мокрый брезент – я не мог ни пошевелиться, ни вздохнуть толком, просто лежал, как гусеница, чувствовал, что рядом что-то происходит, но что – даже не пытался понять.
Потом просветы стали чаще, дольше, и я понял, что туман вполз не с улицы, а стоит у меня в глазах. Я смог хорошенько разглядеть стену у себя под носом – мокрую, выкрашенную темной, облетевшей местами краской и тонкие нити плесени, что расползались во все стороны. Потом стена внезапно пропала из виду, голова отозвалась болью в висках, желудок – спазмом, меня подняли и прислонили спиной к стене. Я немедленно пополз набок и не упал только потому, что рядом оказалась другая стенка – я сидел в углу. Попытка пошевелить руками не удалась – они были связаны за спиной, порядком затекли и не слушались.
Туман почти пропал, свет уже не резал глаза, его закрывал собой человек, он стоял передо мной и что-то говорил, но я не мог разобрать его слов. Тогда он наклонился и ударил меня по лицу. Ударил дважды, с оттяжкой, так, что в ушах зазвенело и в подвале снова стало очень темно.
К горлу подступила тошнота, я боялся, что меня вывернет прямо сейчас, сжал зубы и решил пока помалкивать, ибо любой звук, что я бы издал, мог привести к неприятным последствиям. Зато этот, что стоял напротив, отошел, и я увидел одного из тех, что сидели в харчевне за столиком неподалеку от меня – небритого верзилу с косматой башкой. Он отступил еще на шаг, глянул на меня с насмешкой и оценивающе одновременно, развернулся и направился к двери, вернее, к столу у стены напротив, за которым сидели двое.
Одного я уже видел раньше – это был второй, родственник, или кем они там приходились друг другу эти двое, что не пили, не ели, а таращились по сторонам и играли в карты. Сейчас они тоже глядели в мою сторону, но не только на меня – рядом со мной лежал еще один человек, лежал на боку, ко мне спиной и поочередно то стонал, то ругался. Я видел только его спину и темные волосы на затылке. Его связанные, как и у меня, за спиной руки беспомощно шевелились. И был кто-то еще, его я не видел, но слышал отчетливо – видимо, его тоже мучила боль, и он стонал так громко, что косматый бородач, уже усевшийся на стул, поднялся, подошел вразвалочку, перешагнул через моего соседа и ударил его, этого третьего. Тот, что лежал рядом, моментально умолк, а я кое-как приподнялся и поглядел через него – бородач еще раз врезал носком ботинка лежавшего ничком третьего по ребрам с такой силой, что тот дернулся и больше не стонал и даже не шевелился.
– Хорош товар портить, Дэрк, – услышал я, повернул гудящую тяжелую голову и решил было, что мне снова показалось, будто я уже слышал этот голос раньше. Да что там раньше – не так давно, меньше часа назад, когда приходил в себя, валяясь на полу, и этот человек смотрел на меня и говорил со мной, только на другом языке, поэтому я и счел наш диалог галлюцинацией. Тем более что сейчас он говорил как обычно, только с небольшим акцентом. Человек слишком жестко произносил некоторые звуки и неправильно ставил ударения, что выдавало в нем иностранца, пусть довольно долго прожившего в Британии.
Видел я пока неважно, туман все еще стлался по комнате, но все же мне удалось разглядеть, что человек этот довольно высокий и немного сутулится при этом, точно желает казаться ниже. Лицо у него узкое, худое, щеки запали, глаза светлые, рыжеватые волосы подстрижены очень коротко. Одет просто, неброско – в джинсы, высокие ботинки и темную кожанку, один ее карман немного оттопырен и, как мне показалось со стороны, шевелится. Этого, разумеется, не могло быть, и я решил, что еще не совсем пришел в себя и снова вижу галлюцинацию.
Человек мельком глянул на меня и отвернулся, продолжая подбрасывать на ладони что-то матово поблескивающее в свете тусклой лампы. Что это было, рассмотреть я не успел – верзила по имени Дэрк сел на табуретку спиной ко мне, почти заслонив человека, сгреб со стола карты и принялся их тасовать. Его лысый напарник – или кем он там верзиле приходится – пересчитывал деньги, исподлобья поглядывая то на третьего, то на детину.
– Еще разок? – спросил лысый. Дэрк кивнул. А третий точно этих слов и не слышал, он демонстративно задрал рукав кожанки и глянул на большие часы на металлическом браслете, постучал пальцем по циферблату:
– Что-то долго сегодня. Где твой транспорт? Они тут что – до утра лежать будут? Я так не…
– Да не дергайся ты, Сильвер, – оборвал его лысый, – приедет, куда ж он денется. Мы этих троих, считай, уже продали, и выгодно продали. Завтра судно из порта уходит, у них дельце срочное нарисовалось, а экипажа некомплект. Троих просили, троих и получат, а ты – свои денежки, так что ждем. Будешь? – лысый взял у напарника карты и показал их тому, кого звали Сильвером. Последний развел руками – куда ж мне теперь деваться – и принялся крутить что-то на столе, как крутят поставленную на ребро монету. Лысый перебирал карты, верзила сидел неподвижно, потом оглянулся, и я поймал на себе взгляд его выпученных глаз.
Он явно был то ли под кайфом, то ли перебрал лишнего, но вид у него был жуткий. Мне казалось, что человек себя не контролирует и в любой момент прикончит любого из нас, если ему что-то не понравится. Он собрал в «хвост» свои нечесаные лохмы, перекрутил на пальце и прихватил резинкой, чтобы они не разваливались. Еще раз глянул на меня, на двоих, что лежали рядом, как бы удостоверяясь, что все в порядке, и отвернулся.
За столом началась игра, но я не следил за ней: голова уже немного прояснилась, и я понял, что основательно влип. Не я один, впрочем, но дела это не меняло. От того, что я не один совершил глупость, попался на всем известную и опасную уловку, легче не становилось. Я не раз слышал о незаконной вербовке, когда человека опаивали до бесчувствия, и он приходил в себя уже в море, на корабле, где и узнавал, что вчера подписал контракт на год или на два и теперь обязан отработать на хозяина корабля оговоренный срок.
