Морской волк - Владимир Войновский
Но вот в тот период, как раз ни с кем сработок не было, а все бобины стояли просмотренными уже по пять, десять раз.
Кто-то предложил пересмотреть кино иным способом. Работа, закипела. Так как у нас не было штатных приспособлений для сматывания и перематывания кинопленки, их размещали на металлические штыри, которые одни ребята держали в руках, другие придавали крутящий момент. С шутками, прибаутками за час, так как свободных было только две бобины, смотали два кинофильма и…
Экран, выключили свет, мотор… пошло кино вверх ногами. На проекторе увеличили скорость. Ох, и фантазия была у рыбаков в те минуты, но такого веселья на борту давно не было. По коридорам палубы гулял гомерический смех и крик, восторженной публики.
Вторую ленту смотрели на нормальной скорости, но события с конца бежали в начало сюжета. Просмотрев многократно в нормальном формате, ребята начинали смеяться, предвидя ситуации, где герои либо будут выскакивать, либо наоборот погружаться в те или иные ниши, двигаться задом на автотранспорте или осуществлять пробежку назад с уверенным взглядом вперед.
Сейчас мало, кто вспомнит те кинокартины: «Фанфан-тюльпан» и «Жандарм из Сен-Тропе». Той же участи были впоследствии подвергнуты и «Кавказская пленница», и «Операция «Ы» и другие приключения Шурика», и другие отечественные художественные шедевры.
— Вов! Вовка! Владимир! Ты спишь? — кто-то тряс меня за плечо.
— Сплю! — в темноте я не мог разглядеть лица человека, — чего надо?
— Вы какую киношку смотрели? Нам тоже хочется… пойдем запустишь… А?!
На борту траулера не было штатной должности киномеханика. Да она и не предусматривалась на промысловых судах. Поэтому я крутил фильмы с перемоткой лент своей бригаде и ребятам со второй. И откуда брались силы… и спать не хотелось. Правда, высыпался у кинопроектора.
Вот такая история, брат.
Праздник
Наверное, многие помнят заместителей по политической части в армии, на предприятии. Хотя бы по художественным фильмам. Так вот… на всех судах торгового, пассажирского и промыслового флотов в составе экипажа обязательно присутствовала такая должность. Ну, не скажите, а кто будет заниматься воспитательной работой с экипажем?
И вот один «морской волк» рассказал такую историю.
На очередной рейс выпадала, не помню какая точно, годовщина Великой Октябрьской Революции. Этот день полагалось встречать митингом и торжественным концертом для экипажа.
Вот вам и «Ха-ха!», хочешь, не хочешь, а замполиту судна надо крутиться, чтобы организовать данное мероприятие и провести его на самом высоком пролетарском уровне, да еще и с видеозаписью для отчета перед парторганизацией базы и порта. В противном случае на морской карьере крест.
К празднику начали готовиться загодя. Наш мудрый воспитатель: мужчина лет пятидесяти пяти, с чистым, светлым лицом, стрижкой белобрысых, слегка седеющих волос и лысеющего темени, высокий, худощавого телосложения. По внешнему виду было видно, что он никогда не работал руками. Главные его инструменты: голова и язык. Даже на обязательные подвахты в завод он спускался крайне редко, выполняя ежедневную партийную работу, что-то набивая на пишущей машинке у себя в каюте.
Личные дела всего экипажа лежали в его сейфе. Он практически каждое знал наизусть и нередко, в целях воспитания, тому или иному индивиду показывал свои знания в наложенных порицаниях по тому или иному факту.
Инструмент был отточен, и воспитатель вышел на «охоту». Ну, как «охоту». Пригласил он меня к себе:
— Как тебе на борту нашего БАТМа? — приподнявшись за столом, он протянул руку.
— Хорошо! — уклончиво ответил я, крепко пожимая ладонь офицера.
— Присаживайся, есть разговор…
Кратко он поведал о предстоящем празднике и изложил мое участие в торжестве.
— Все участники будут днем освобождаться на час от вахты. Ну, как тебе мое предложение?
— А, если я не справлюсь?
— Значит, характеристика твоя на заграничное плавание, немножко затеряется у меня в бумагах, и следующий рейс проведешь в каботаже.
— Конечно, я согласен…
— С чем?!
— С… поучаствовать…, — мое лицо озарила улыбка.
Культурный шантаж и обмен мнениями состоялся.
Скорее именно так, прошли беседы и с другими ребятами. Никто, и я, в том числе, не распространялись.
Днем можно было увидеть: кого-то рисующими плакаты и транспаранты; кого-то читающими стихи и готовящими речи о трудовых доблестях, а мы, нас было пятеро, готовили музыкальные номера.
В кладовой замполита, которая располагалась в общей столовой рядом с Ленинским уголком, нам были выданы побитые годами и пыльные: баян, балалайка, домбра и бубен. Музыкальное образование имел только баянист, я вспомнил свои навыки игры на домбре, балалаечник-любитель виртуозно владел балалайкой на уровне деревенского «Диско», а на бубне играл проштрафившийся воспитателю моторист. Он же в нашем ансамбле был солистом.
Никто не требовал от нас игры всесоюзного масштаба, но мы не могли ударить в грязь лицом перед товарищами, которые стояли за нас пусть час, но время нашей вахты. Наигрывали и сыгрывались очень серьезно и достойно. Политработник любил заходить на наши репетиции и пел вместе с «бубном».
«Вот седьмое ноября — красный день календаря!». Наш траулер и суда экспедиции, расцвеченные флагами Международного Свода Сигналов, а также Государственным флагом СССР, разнесенными от форштевня по мачтам, легли в дрейф.
Прекращены работы траловых бригад и завода. Празднично разодетый народ высыпал на бак, построившийся напротив надстройки, обратив свои взгляды на мостик, где стояли офицеры корабля во главе с капитаном.
Наша группа расположилась у надстройки лицом к митингующим в ожидании команды «сверху».
Прозвучала приветственная речь капитана, который в конце скомандовал: «Под гимн Союза Советских Социалистических Республик — смирно!». И мы грянули. Я не знаю, что там было слышно на мостике? Мне показалось, что кроме нас самих гимн никто не слышал. Однако все стояли смирно до момента, как были опущены инструменты.
Митинг прошел торжественно. Мы играли, экипаж пел. В конце мероприятия с мостика дали салют единым залпом трех ракетниц. Вверх взмыли красная, синяя и белая ракеты.
Переместившись в столовую, предварительно сняв верхнюю одежду, наступила очередь концерта. Без генеральной репетиции, в первый раз участники увидели друг друга. Мы играли, чтецы — читали. Даже была показана мини сценка с участием дедушки Ленина, который провозглашал декреты. Роль конферансье выполнял замполит.
Потом, заступающие на вахту, принимали пищу. Мы играли, моторист ловко бил в бубен и пел революционные песни.
Затем, принимали пищу мы и ребята, сменившиеся
