Братья Кип - Верн Жюль Габриэль
В течение получаса они поддерживали друг друга, но оба знали, что наступит момент, когда не смогут больше бороться с волнами. Тогда, сказав друг другу последнее прости, они навеки погрузятся в бездну…
Было около трех часов утра, когда Карл Кип наткнулся на какой-то предмет, проплывавший мимо. Это была одна из клеток для кур с «Вильгельмины». Уставшие пловцы тотчас уцепились за нее.
Наконец занялась заря, осветив желтоватые клочья тумана. Когда туман рассеялся, сразу же поднялся ветер, и волнение на море усилилось. Карл Кип скользил взглядом по линии горизонта: на востоке бескрайнее море, но на западе он увидел высокий берег. До него было не более трех миль. Течение и ветер несли их туда. Если не поднимется сильная волна, то, может быть, им удастся доплыть до этой полоски земли.
Карл еще раз обвел взглядом морское пространство: от «Вильгельмины» не осталось и следа — ни обломков корпуса, ни мачт. Клетка, за которую они держались, была единственным предметом на поверхности.
Обессилевший Питер утонул бы, если бы не брат. Карл плыл, сильно гребя и толкая клетку все ближе к кромке берега, к скалам, у подножия которых кипела морская пена.
Понадобилось не меньше часа, чтобы добраться до первой линии кораллового пояса. Волнение стало уже довольно сильным, и подплыть к берегу, казалось, будет невозможно, но им посчастливилось обнаружить в рифах узкий проход. Когда братья ступили на берег, было уже около семи часов утра.
Пока Питер Кип рассказывал, Карл молчал и только иногда кивком головы подтверждал слова младшего брата.
Их история произвела сильное впечатление на слушателей. Первым нарушил молчание мистер Хаукинс.
— Друзья мои, — сказал он, — на борту «Джеймса Кука» вы — желанные гости.
— Чрезвычайно вам благодарны, — ответил Питер Кип.
— Но мы не направляемся в Европу, — добавил судовладелец.
— Какое это теперь имеет значение, — ответил Карл Кип, — вы спасли нас, чего же больше?
— Да и где бы мы ни очутились, — прибавил Питер Кип, — мы найдем способ вернуться…
— И я помогу вам в этом, — заметил Джибсон.
— Куда держит путь «Джеймс Кук»? — спросил Карл.
— Порт-Праслин в Новой Ирландии, — ответил капитан.
— И он там пробудет?..
— Примерно три недели.
— Потом вернетесь в Новую Зеландию?..
— Нет, в Тасманию, в Хобарт, наш порт приписки.
— Прекрасно, капитан, — сказал Карл Кип, — нам одинаково легко будет сесть на корабль в Хобарте, Данидине, Окленде или Веллингтоне…
— Конечно, — заверил Хаукинс, — и если вы сядете на пароход, который возвращается в Европу через Суэцкий канал, ваше возвращение произойдет еще быстрее.
После новых рукопожатий и обмена любезностями оба брата отправились в свою каюту, чтобы немного отдохнуть. Ведь они провели всю ночь, поддерживая огонь в костре на мысу острова.
Тем временем ветерок, который рассеял туман, посвежел. Этим следовало воспользоваться, и мистер Джибсон отдал приказ к отплытию. Матросы поставили паруса, подняли якорь, и бриг, выйдя в открытое море, взял курс на северо-северо-восток. Когда два часа спустя высокая вершина острова Норфолк исчезла из виду, «Джеймс Кук» переменил курс на северо-западный, к Новой Ирландии. Приблизительно четырнадцать сотен миль разделяют острова Норфолк и Новая Ирландия. После первых пяти сотен «Джеймс Кук» должен был подойти к берегам французской Новой Каледонии, которая входит в состав группы островов Луайоте.[72] Севернее этого архипелага начинается Коралловое море.
Глава VIII
Коралловое море
Жизнь на борту шла по обычному распорядку. Вахты сменяли одна другую с той монотонностью, какой отличается спокойное плавание. И в таком плавании есть свое очарование. Моряки и пассажиры с интересом следили за всем происходящим на море, за кораблем, показавшимся вдали, за птицами, летавшими вокруг мачт, морскими животными, игравшими в волнах.
Братья Кип чаще всего сидели на корме вместе с мистером Хаукинсом и предавались длинным беседам, в которых с удовольствием принимали участие также и капитан с сыном. Совсем не такое благостное настроение было у Вэна Мода. И ему и боцману было совершенно ясно, что братья Кип в любом случае будут на стороне капитана и судовладельца.
— Теперь их восемь против нас шестерых, — цедил он сквозь зубы, — восемь бы веревок им на шею!
И только Лэн Кэннон рассуждал совершенно иначе.
— Да откуда мы знаем, кто на самом деле эти голландцы? — говорил он. — Кто видел их бумаги? Никто, а тогда почему надо верить им на слово? Да раз во время кораблекрушения они все потеряли, то почему бы им не постараться восполнить этот ущерб? Я знаю не одного, кто участвовал в подобном заговоре и не чурался хорошей драки…
— Не ты ли попытаешься с ними заговорить? — спросил Флиг Балт, пожав плечами.
— Я… нет конечно! У матросов нет возможности беседовать с пассажирами, ведь эти найденыши — пассажиры.
— Лэн прав, — подтвердил Вэн Мод, — ни он, ни я не можем этого сделать…
— Что же, выходит, что я? — спросил боцман.
— Не он и даже и не вы, Флиг Балт, — вмешался Вэн Мод.
— А кто же?
— Новый капитан «Джеймса Кука».
— Что ты этим хочешь сказать, Мод? — вмешался Лэн Кэннон.
— Я хочу сказать, что нужно быть, по крайней мере, капитаном, чтобы иметь возможность разговаривать с этими господами. Короче, я опять возвращаюсь к своей идее. Предположим, мистер Джибсон падает за борт… ночью… несчастный случай… Кто принимает командование кораблем? Разумеется, боцман Балт. Судовладелец и парень ничего не смыслят в морском деле. И тогда, вместо того чтобы вести бриг в Порт-Праслин… или возвращаться в Хобарт… ну… кто знает?
Флиг Балт всегда больше слушал, чем говорил. Он понимал, что спровоцировать несчастный случай и убрать капитана будет проще, чем начинать борьбу с пассажирами «Джеймса Кука» и половиной его экипажа. Но Лэн Кэннон считал, что шестеро решительных людей стоят больше восьмерых, если захватить их врасплох. Достаточно прежде всего избавиться от любых двоих, чтобы силы стали равными.
— Все это надо делать будущей ночью. Пусть боцман скажет «да» — и я предупрежу своих ребят, а завтра бриг уже будет на свободе!
— Ну, боцман Балт, что вы скажете? — спросил Вэн Мод.
Флиг Балт все еще молчал, не отвечая на прямой вопрос, когда капитан Джибсон позвал его.
— Он что, не идет на это? — спросил Лэн Кэннон у Мода после ухода боцмана.
— Он пойдет, — ответил матрос, будущей ночью или когда представится случай.
— А если не представится?
— Мы его придумаем, Кэннон!
— Тогда, — заявил матрос, — следует придумать до прихода в Новую Ирландию! Мы с друзьями не нанимались на бриг, чтобы плавать под командой капитана Джибсона. И я тебя предупреждаю, Мод, если дело не будет сделано, то мы смоемся в Порт-Праслине…
— Договорились, Лэн…
Вэна Мода больше всего беспокоила нерешительность боцмана. Он прекрасно знал его двуличную натуру, в которой было больше хитрости, чем смелости, но он понимал, что успех в большей степени зависит от Балта, и неизбежно возвращался к мысли, что командование бригом должно перейти к нему. Кроме того, следовало попридержать Лэна Кэннона, нетерпение которого могло испортить все дело.
Плавание проходило благополучно. Попутный ветер хорошо помогал днем и успокаивался к вечеру. Ночная свежесть была особенно приятна после дневной жары, которая усиливалась по мере приближения к тропику Козерога.[73] Хаукинс, Джибсон с сыном и братья Кип, беседуя и покуривая, растягивали вечерний отдых, оставаясь на палубе иногда до самого рассвета. Да и матросы предпочитали свежий воздух душному кубрику. В этих условиях невозможно было схватить Хоббса, Бернса и Виклея. Они бы мгновенно дали отпор.
