Дмитрий Симонов - Тайна острова Уали
В этот момент Ретт давал напутствия Джону Мартину, вручая ему увесистый кошель, набитый доверху золотыми монетами:
— Поедешь с ним, будешь моими глазами и ушами… не дай ему совершить глупость, а когда он получит кольцо, ты, я думаю, догадываешься, что надо с ним сделать?
— Нет, капитан.
— Перерезать ему глотку, болван, а кольцо забрать. А когда вернешься, поселишься в «Синем якоре» и будешь дожидаться нас. А мы покамест сходим на Уали, а потом вернемся и будем на берегу ждать тебя. Поэтому не задерживайся надолго. Нас ждут интересные дела!
Глава 13
Новый слуга
— Катарина, милая Катирина, я всегда буду вашим преданным слугой! И не смейте сомневаться в моей преданности!
— Я в этом уже и не сомневаюсь!
Нежный поцелуй скрепил их дружбу.
После того, как Джон спас ее от падения за борт и не побоялся бы даже прыгнуть за ней, Катарина прониклась к юноше уважением и относилась к нему с полным доверием.
А уж после истории с перстнем Гриффитов она увидела, что это человек благородный и достоин большего, чем быть ее слугой. Да, собственно, слугой он вовсе и не был, скорее другом. Теперь, когда у нее был друг, Катарина была вполне довольна своим положением.
Смысла его слов она вряд ли понимала, хотя сквозь свои всхлипывания и стоны Катарина не переставала укорять его, памятуя о происшедшем на берегу залива Кагуэй.
«Боже, какое у нее нежное тело! На удивление нежная и приятная кожа!» — думал Джон.
Вообще-то обычно женские слезы только раздражали Джона, но сейчас все было иначе. Он вдруг почувствовал, что совершенно не желает отпускать от себя эту миленькую плаксу.
А она снова принялась рыдать. Она боялась грядущего.
— Мои родители будут сильно скорбеть обо мне, когда меня убьют или продадут в рабство, — расплакалась она.
— Могу себе представить, — сухо ответил Джон.
— Сударыня, я не сомневаюсь, что вы сильно преувеличиваете грозящую вам опасность, — проговорил Джон низким и вкрадчивым голосом. — На мой взгляд угроза для вас только в одном, если мы попадем в шторм и потонем.
— Но ведь здесь на корабле собрались самые ужасные негодяи, какие есть на свете, и у меня не хватит сил с ними бороться. Я боюсь, они воспользуются мной, прежде чем продать. И мне придется наложить на себя руки. Но я не хочу так умирать. Самоубийство — это слишком недостойно. Это тяжкий грех!
— Хотите умереть с достоинством? — переспросил Джон. — Да вы идеалистка! Неужели вы так отважны?
— Да, я не хочу, чтобы меня считали трусихой.
— Вряд ли вы действительно так уж сильно хотите умереть.
— Конечно же, нет! Но я здесь совершенно одна, никого из близких мне людей подле меня нет!
— А ваш слуга? Он сможет помочь вам, когда вернется?
— Конечно, да, если вернется, — подтвердила Катарина. Она прижалась к юноше щекой. — Стефан не допустит, чтобы со мной случилось что-то ужасное. С самого моего дня рождения он стал моим воспитателем и защитником. Стефан благородный и смелый человек. А я заподозрила его в предательстве. Фу, как стыдно!
— Ну так я позабочусь о вашей безопасности до его возвращения. Даю честное благородное слово!
Прошло несколько томительных мгновений, прежде чем Джон дождался ее ответа. Видимо, Катарина, исполненная благодарности, просто онемела от переполнявшей ее нежности. Она придвинулась к нему и наконец заглянула ему в глаза, вне себя от восторга: — и вы меня никогда не бросите?
— Никогда! — Он крепко прижал ее к себе. — Я не дам и волосу упасть с вашей головы!
— Не вы ли нарушили однажды данное мне слово? Пообещали спасти меня и потом передумали!
— Но я же спас вас, прежде всего от самой себя и от этого ужасного города. Порт-Рояль погубил бы вас. Разве не так?
— Да, возможно!
— Катарина, милая Катирина, я всегда буду вашим преданным слугой! И не смейте сомневаться в моей преданности!
— Я в этом уже и не сомневаюсь!
Нежный поцелуй скрепил их дружбу.
Часть 2
Остров сокровищ
Глава 1
Граф де Люмьер
Каждое утро после завтрака молодой граф, надев серый сюртук, сунув в карман подзорную трубу, прихватив с собой пистолет и морской кортик, шел прогуляться по берегу.
Раскачивающаяся походка его была походкой моряка, отвыкшего от суши.
4 мая 1692 года
В этом году северо-западный пассат перестал дуть раньше обычного, а юго-восточный муссон еще не вступил в свои права, но уже притащил за собой тропический ливень. Непогода разыгралась не на шутку.
Низкие, черные тучи мрачно ползли по серому небу, цепляясь за вершины гор, виднеющихся на горизонте.
После полудня, как правило, начинался сильный дождь, бывало, переходящий в тропический ливень. Вода начинала падать с неба сплошной стеной, превращаясь на склоне холма в мутные, извивающиеся змеями, рыжие глиняные потоки, уходившие в океан.
В один из дождливых дней 4 мая 1692 года под вечер в двери таверны «Синий якорь» постучался молодой господин, граф де Люмьер, как назвал он себя. Остановился проездом на свою новую плантацию в Британском Гондурасе. Он справился о живущих в таверне постояльцах и, узнав, что никаких моряков здесь нет, кроме приехавшего из Англии лесопромышленника со слугой и несколькими лесорубами, вообще никого, изъявил желание пожить некоторое время, пока не подойдет его корабль для следования на плантацию, находящуюся на острове Невис.
Это была самая старая английская колония, носившая еще в те времена название Британский Гондурас; возникла она в 1638 году на берегу реки Белиз. В середине XVII века стали появляться и другие английские поселения. Британские колонисты занялись заготовками древесины кампешевого дерева, из которого извлекалось вещество, используемое при изготовлении красителей для тканей и имевшее большое значение для шерстопрядильной промышленности в Европе, и хорошо раскупалось.
Основную массу английских поселенцев составляли пираты или благонамеренные колонисты с острова Ямайка, привозившие с собой негров-рабов для работ на лесозаготовках и плантациях. Плантаторы получали неплохие доходы, и количество поселений на берегу Белиза постоянно возрастало, поэтому прибытие новых колонистов удивления не вызывало.
Молодой граф был неплохо одет, обладал отменными манерами, хотя что-то выдавало в нем моряка. То ли его густая черная борода, скрывавшая молодое загорелое обветренное морскими ветрами лицо, то ли его морской кортик и пистолет за поясом, а скорее всего, увесистый матросский сундук, окованный медными полосами.
Каждое утро после завтрака, надев серый сюртук, сунув в карман подзорную трубу, прихватив с собой пистолет и морской кортик, шел прогуляться по берегу. Раскачивающаяся походка его была походкой моряка, отвыкшего от суши. Он часами ходил по берегу, разглядывая в подзорную трубу суда, стоящие в бухте Порт-Рояля и приходящие в порт, явно высматривая вполне определенное судно.
По субботам граф де Люмьер, переодевшись в поношенный матросский сюртук и серые парусиновые штаны, отправлялся в порт справиться о приходящих судах, посидеть в портовых тавернах, послушать разговоры моряков. Возвращался он обычно довольно поздно, уже затемно, и сразу же шел к себе в комнату и ложился спать.
Второй постоялец, лесопромышленник, к удивлению, не отличался оригинальностью и вел себя аналогичным образом.
Наведя на бухту свою подзорную трубу, он разглядывал корабли, стоящие на рейде, подсчитывал их количество, зарисовывал места стоянок в блокнот.
Лесопромышленник, лорд Бедфорд, как его звали, статный пожилой мужчина, отличавшийся фактурной внешностью. Вы с легкостью заметили бы его даже в толпе. Это был человек крупного телосложения, с благородной осанкой, с аристократической головой и резко очерченными губами. Одет был в безупречно выглаженный длиннополый сюртук черного сукна, из-под ворота которого изящно выглядывал краешек белого шелкового платка, серые панталоны, белые шелковые чулки и старомодные громадные черные кожаные туфли с пряжками. Поверх сюртука — широкая белая кожаная перевязь, с прицепленной к ней тяжелой шпагой.
Еще колоритнее выглядел его слуга. Это был высокий широкоплечий детина, в возрасте, с густой рыжей бородой, с космами длинных рыжих волос, выходя из гостиницы он надвигал на глаза треуголку и даже в теплую безветренную погоду поднимал ворот кафтана, закрывавший ему половину лица.
Помимо рыжего слуги с лесопромышленником было пятнадцать человек лесорубов, все крепкие загорелые парни с разбойничьими мордами. Они целыми днями пьянствовали, постоянно ссорились, ссоры их частенько перерастали в драки, страшные и шумные. Но без кровопролития, свои ножи и топоры они в ход не пускали, а дрались из озорства и даже, можно сказать, для удовольствия.
