Владимир Коваленко - Боевые паруса. На абордаж!
По счастью, не все удары оказались идеально смертоносными. Воздух насытился проклятиями тех, кого слегка задели, и стонами тех, кого задели сильно. Иные не заметили серьезных ран – эти умрут позже. Ну и кому они нужны?
Не тем, кто наконец показал пятки, и не тому, ради кого изображали перед стражей грозную силу. Хотя бы потому, что не смогли ни запугать, ни победить в стычке. Десятеро – двоих! Значит, цена им меньше, чем камням пропитанной конской мочой и человеческой кровью мостовой. По крайней мере, в глазах черной тени, которой не удалось мелькнуть мимо разгоряченного боем алькальда.
– Стойте, сударь! Покажите лицо и назовите свое имя!
Фигура в черном – впрочем, ночью всякий кот черен – остановилась. Выпрямилась. Ленивым движением откинула плащ с левой стороны груди, показывая кровавый знак меча. Едва заметный на черном колете.
– Я рыцарь Калатравы. Этого довольно.
– Покажите лицо. Назовите имя. Или ступайте с нами!
Звон голоса. На улочке словно светлей стало! В ответ – свист покинувшей ножны шпаги и выпад. В пустоту – дона Диего уже нет на прежнем месте.
– Сопротивление аресту, сударь, серьезный проступок, – законник еще ухитряется говорить, между уходами. – А покушение на жизнь городского чиновника при исполнении – тем более…
Диего замолк. Верно, бережет дыхание. Схватка оказалась тихой – ни звонкого стука сталкивающихся клинков, ни злых словечек. Сосредоточенное противостояние двух человек, одному из которых нужно уйти, а второму – взбрелось загородить дорогу.
Диего продолжает бой. Только что чувствовал себя великим мастером фехтования, совершенно непобедимым. Не ожидал. Студенты, народ, конечно, буйный – но, сцепив шпаги с любым забиякой, чувствуешь только желание поразмяться, показать себя – и уйти целым. Или не совсем целым, небольшой порез придает мужественности. Потому за последний год, как перестал числиться ребенком, Диего дрался с десяток раз – и не получил ни одной раны, удовольствовав противников царапинами. Иные теперь числятся приятелями. Но вот разбив десяток пьяных пикаро… Океан по колено, Пиренеи по пояс! Да и огонь в левой руке придает уверенности, нашептывает: «Пусть рухнет мир, но восторжествует Закон!»
Теперь обретенная самоуверенность трещит по швам.
Уход. Еще уход… Противник отжимает к стене. У него совсем немного приемов, но, Пресвятая Дева, как же быстро мелькает сталь! Сталь, что при первой же ошибке принесет боль и смерть. А движения человека – и клинка – так трудно читать в тенях! Уход. Еще уход. Сеньор Эррера куда-то исчез. Неужели бежал, как стражники? Что ж, этот враг куда опасней тех десяти…
Диего понимает: спасти его может только ошибка человека в черном, чей клинок заставляет танцевать и отжимает к стене. Сужает маневр, оставляя выбор между шагами, ведущими к отсрочке, и шагами, ведущими к быстрой смерти. Будь пляска стали чуть медленней, можно было бы…
Диего сделал шаг вперед и вбок, повернул руку – и с удивлением увидел, как противник не то что отступил – шарахнулся назад. Времени хватило. Диего снова шагнул вперед и вбок, пытаясь выиграть если не бой, то позицию. Недостаточно быстро – враг наклонился вперед, в неимоверном, кошачьем движении обошел клинок алькальда, на который должен был напороться… Рука школяра не довернула какой-то градус. Не то, чтоб не успела – Диего и представить не мог, что человек в состоянии так извернуться. Пришла его очередь отступать – быстро, взахлеб, в несколько панических шагов. То, чего делать никак нельзя. Так можно запнуться даже на ровном месте. Он это знал – но забыл, когда смерть промелькнула слишком близко.
Под каблук сапога подвернулся скользкий камень. Инстинкт – падать не учили – заставил выставить локоть, немедля взорвавшийся болью. Факел улетел в сторону, шипит на сырых камнях… Меч выпал из руки, подобрать левой времени нет. Глаза запоздало-заученно уперлись в противника и даже закрыть их напоследок – нет сил. В голове бьется: «Упал, значит, умер».
Противник подскочил – и отшатнулся, перебросил оружие из правой руки в левую. За его спиной выросла фигура титана – голос, однако, принадлежит альгвазилу Эррере.
– Уходите, сударь. И оставьте в покое моего ученика.
– Годится. Прощайте, сеньор диестро. Надеюсь, вы научите своего протеже не только бою, но и осмотрительности.
Тень растворилась в рассвете, спокойные шаги исчезли в тишине города, столь не похожей на портовый шум, что ночью только усиливается, ведь ночь – время ломовых телег…
Санчо протянул руку алькальду, помог встать.
– Цел?
– Да. – И только теперь вспомнил об ушибленном локте, морщится. – Сеньор Эррера… Вы ударили этого человека в спину. Ну, то есть в руку, конечно, но со спины.
Нашел время и место обсуждать вопросы чести! Впрочем, вызова в словах Терновника нет. Только вопрос. Значит, следует просто ответить. Во всяком случае, парень в состоянии говорить, и голос не дрожит – а ведь только что должен был умереть. Или не понимает этого?
– Он стоял ко мне спиной. Это ведь не дуэль. При задержании преступника не до благородства. Запомни: одно предупреждение, потом удар насмерть. В спину, если получится. А если внезапно, совсем хорошо.
– Но вы не убили этого человека. Хотя могли.
– Заметил? Будь покоен, он тоже обратил на это внимание. Я мог уколоть не в плечо, а под лопатку. И если нам, и верно, встретился рыцарь Калатравы – что почти означает секреты короны – он тоже это понял. И запомнил. И не будет мстить. Что вовсе не означает, что не убьет, если получит приказ.
– Ясно…
– И прости, что не помог сразу. Решил не мешать тебе. Я немало слыхал о школе дона Нарваэса Пачеко, и знаю – она не готовит к бою бок о бок с товарищем. Хотя учит битве против нескольких противников. Но десяток, конечно, слишком. Почему ты не отступил со всеми? С самого начала?
– Испугался, сеньор Эррера. Ноги словно к земле приросли. Пришлось драться.
Вот так спокойно и говорит: испугался. Ну и где, спрашивается, испанский дух? Впрочем… это в поговорках хорошо хвастать, мол, «смерти боишься – живешь наполовину». А брехать в глаза человеку, что только что спас тебе жизнь, тоже не дело. Может, Диего и прав?
– Все бы так пугались. – Настроение у Санчо вновь поднялось. Уж он-то не струсил. Ни так, ни этак. А из молодого человека будет толк. Что до бледности, ее можно прогнать. Есть верное средство. – Чего б там ни говорил наш ворчун Хорхе, ты у нас приживешься. А раз так… Пошли ко мне домой. Там у меня добрый херес и злая жена.
А еще дети. Пусть парень посмотрит, да поймет, что осторожность старых служак объясняется заботой о семье.
– Хорошо, сеньор Эррера. Тем более патруль мы уже не соберем.
