Вольфганг Хольбайн - Девочка из Атлантиды
— Ну как, получается? — спросил Майк, остановившись за их спинами, пока они на корточках сидели перед баллоном.
Траутман был мрачен.
— Сам еще не знаю, — пробурчал он.
Он мотнул головой в сторону стального люка, у которого они сидели. Бронированная дверь сразу же захлопнулась, как только появилась пробоина и в подводную лодку попала вода. Эта дверь была лишь малой составной частью мудреной автоматики, которая в случае аварии должна была предотвратить гибель «Наутилуса» и которая, как он мог убедиться и сам, полностью заслуживала доверия. Но с чем автоматика никак не могла справиться, так это с пятьюдесятью тысячами или даже со всеми ста тысячами литров воды, проникшими в помещение за закрытой дверью и придавившими корабль к морскому дну, словно бетонная подушка.
Траутман кивнул на круглый, замысловатый замок сбоку двери.
— Никак не удается присоединить, — вздохнул он. — Я-то надеялся, что нам удастся просто подсоединить баллоны и закачать туда воздух, чтобы выдавить воду, но вентили не подходят друг к другу.
— Значит, придется выкачивать?
Траутман тоскливо пожал плечами.
— На это уйдет уйма времени. Ты хоть имеешь представление, сколько придется повозиться, чтобы выкачать из лодки около пятидесяти тысяч литров воды?
— Ну, если мы все возьмемся…
— Дело не в этом, — перебил Траутман. — Я вовсе не уверен, что у нас будет столько времени. Не забывай, пожалуйста, о Винтерфельде. Рано или поздно он постарается добраться сюда. И если он нас здесь застанет… — Капитан вздохнул: — Боюсь, что в настоящий момент «Наутилус» совершенно беззащитен.
Рука Майка вдруг заныла от резкого приступа боли. Он опустил глаза и увидел, что оба укуса успели опухнуть и побагроветь. Он слегка погладил ранки и сказал:
— Как-то они нехорошо выглядят, да?
— Пожалуй. Но я еще не закончил. Завтра утром я и Сингх постараемся первым делом заварить пробоину в корпусе. А когда вернем лодке герметичность, посмотрим, как быть дальше. Может, мне удастся что-нибудь придумать насчет вентилей. — Траутман кивком указал на руку Майка: — Сильно болит?
— Нет, — соврал Майк, хотя ранки уже пульсировали, щипали и жгли, так что у него чуть не выступали слезы.
Сочувствующий взгляд Траутмана ясно показывал, что он думает об этом. Но вслух только посоветовал:
— Иди-ка ты спать. Завтра предстоит долгий и трудный день.
И снова повернулся к баллону с воздухом.
Майк еще несколько мгновений смотрел на него и Сингха, потом повернулся и побрел в свою каюту на самой нижней палубе «Наутилуса». Несмотря на все возбуждение от пережитого, он тут же уснул.
И ему приснился сон. Не совсем обычный нормальный сон. Было почему-то все время ясно, что это всего лишь сон, и при этом невероятно реальный. Майк находился не в каюте «Наутилуса», а посреди огромных зеленых колышущихся джунглей, совершенно невиданных ни в жизни, ни в книжке. Деревья головокружительной высоты росли вокруг него так густо, что, казалось, образовывали непроходимую стену. А там, где все же имелся хоть малейший просвет, буйно разросся густой кустарник с колючими ветками. Одуряюще пахли какие-то неведомые и странные цветы. Кора деревьев была покрыта странными чешуйками. Когда же он поднял голову и посмотрел в небо, то понял, что это были не настоящие деревья, а своеобразные гигантские папоротники, которые во множестве произрастали на земле миллионы лет тому назад. Огромные листья папоротников смыкались высоко над его головой, образуя крышу, которая была настолько плотной, что почти совсем не пропускала солнечный свет. В этом лесу царили темно-зеленые влажные сумерки и никогда не становилось по-настоящему светло.
И не только все в этом непонятном не-сне было иным, нежели в нормальном мире, но и сам он перестал быть самим собой. Майк совершенно не ощущал свое тело в этом сне, не видел себя со стороны и не представлял, как же он теперь выглядит. Ясно было только, что он вовсе не в своем теле, да и, вероятнее всего, вообще не в человеческом образе. Все его движения казались ему самому чужими, их даже нельзя было описать с помощью человеческой речи, и все чувства были новыми и чуждыми человеку. И видел он по-другому, -слышал, обонял и ощущал вкус резче и удивительнее, чем прежде, а вместо логики, разума и здравого смысла испытывал сбивавшие его с толку чувства, которые знавал и в своем человеческом образе, но никогда с такой невероятной мощью. И описать их можно лишь так: голод, азарт охоты, страх, недоверие. Все это были инстинкты хищника, к ним добавлялись и другие, полностью чужеродные ощущения, для которых он так и не подыскал названия, потому что из опыта его жизни в качестве человека они ему были совершенно неведомы.
Майку не удавалось хоть как-то повлиять на действия и движения своего «гостевого» тела, так что ему не оставалось ничего другого, как смириться. Ему все же удалось понять, что существо, чьим телом он «владел» во сне, было четвероногим хищником, потому что несколько раз перед его глазами мелькнула черная когтистая лапа, а два-три раза от него врассыпную в панике разбежались мелкие зверьки. Он погнался за ними и, хотя ни разу не догнал, все же пережил невероятное по силе возбуждение, быстро охватившее и самого Майка, так что он чуть было не забыл, что все это видит и переживает всего лишь во сне. И вдруг уже сам он, а не представлявшийся ему во сне хозяин чужого тела, погнался за зверьком, напомнившим ему белочку с облезшим хвостом. Он яростно ощутил азарт охотника и буравящий голод, как будто это были его собственные чувства. Добыча грозила ускользнуть, устремись вверх по дереву, но Майк упорно не отставал от зверька, взбираясь по стволу с такой же легкостью. Он чувствовал, как его когти вонзались в кору папоротника, в то время как стройное мускулистое тело напряглось для решающего прыжка и…
Кто-то сильно ударил его по лицу, так что Майк с криком подскочил в кровати и закрыл лицо руками. В самое первое мгновение он различил лишь свет и тени, замелькавшие перед его глазами в сумасшедшем танце. Ему показалось, что он куда-то падает. Если он не уцепится покрепче за ствол дерева, то…
Какой еще ствол дерева?
Майк попытался прийти в себя и окончательно проснуться, как только понял, что он уже не в приснившихся ему папоротниковых джунглях. Мокрый от пота, он кашлял в собственной постели. Перед ним стоял Сингх, озабоченно смотревший ему в глаза и крепко державший его за локти.
— С вами все в порядке, господин? — спросил он.
Майк кивнул и выдернул руки. Только сейчас он почувствовал, как у него горит лицо. В глазах Сингха появилось извиняющееся выражение, когда Майк приложил руку к пылавшей щеке.
