Густав Эмар - Золотая Кастилия (сборник)

— Ни слова не забыл.

— И, конечно, исполнили то, что я вам говорил тогда?

— Извините, но я не понимаю, о чем вы.

— Я объясню. Надеюсь, вы воздержались, как я вас просил, от переписки с герцогом Пеньяфлором, моим отцом, и ожидали от меня обещанных объяснений.

— Любезный дон Санчо, буду с вами откровенен, — ответил молодой человек с некоторой нерешительностью в голосе, — потом, когда я все вам расскажу, вы сами рассудите.

— Хорошо, — сказал маркиз, слегка нахмурив брови, — говорите, я вас слушаю.

— С момента нашей разлуки и после того, как герцог Пеньяфлор дал мне опасное поручение, прошло несколько месяцев; с тех пор произошло много событий, а я о вас ничего не слышал. Несколько раз, но без всякого успеха, я старался увидеться с вами; я вынужден был предположить, что вы или забыли свое обещание, или передумали. С другой стороны, герцог Пеньяфлор, неутомимая деятельность которого вам известна, посылал ко мне письмо за письмом, призывая действовать решительно и без колебаний исполнить достославный подвиг, который должен освободить Испанию от самых страшных ее врагов на море. Что мне оставалось делать? Только повиноваться, тем более что, повинуясь полученным приказаниям, я трудился не только на пользу отечеству, но и во имя моего мщения. Кроме того, я дал слово, а вы знаете, дядя, что в нашей фамилии никто никогда не изменял данному слову.

— О! — вскричал дон Санчо, гневно сжав губы. — Узнаю адское могущество отца и его неумолимую ненависть! Как всегда, он все предвидел, все рассчитал!

— Что вы хотите сказать? Вы меня пугаете! Что значат эти слова?

— Продолжайте, продолжайте, дон Гусман; кто знает, быть может, уже слишком поздно, и зло нельзя поправить.

— О! Дон Санчо, вы объясните мне ваши слова, не правда ли? — вскричал молодой человек с горестным трепетом.

— Прежде закончите ваш рассказ, а потом, может быть, я исполню ваше желание.

— Мне остается добавить лишь несколько слов. Я в точности исполнил данное мне поручение. Герцог Пеньяфлор знал обо всех действиях флибустьеров. Еще вчера я послал к нему гонца с уведомлением, что готовится большая экспедиция против одной крепости на материке и что, по всей вероятности, этой экспедицией будут командовать Монбар, возвращения которого с минуты на минуту ждут на Тортуге, и некоторые другие предводители Береговых братьев… Теперь говорите вы, я слушаю вас.

Дон Санчо встал, взглянул на молодого человека с горестным выражением и, положив ему руку на плечо, тихо ответил:

— Теперь мне нечего вам говорить. Вы находитесь в руках человека, который разобьет ваше сердце так, что вам невозможно будет защититься. Вы не мстите за себя, а служите его ненависти! Вы, бедный юноша, всего лишь орудие в его руках.

— Но что же делать, ради всего святого?! Дон Санчо колебался с минуту.

— Дон Гусман, — сказал он наконец мрачным голосом, — я не могу ничего объяснить. Постарайтесь понять меня.

— Но как я могу? У меня голова не на месте! — прошептал молодой человек с судорожным трепетом.

— Я вам повторю слова святого Реми Кловиса: «Сожги то, что ты обожал; обожай то, что ты сжег».

— То есть? — с беспокойством спросил дон Гусман.

— То есть, — мрачно ответил маркиз, — герцог Пеньяфлор — мой отец, я обязан повиноваться ему и уважать его — словом, обязан молчать. Но, как ваш друг и родственник, я вас предупреждаю, — я не могу в данный момент объясниться подробнее, — остерегайтесь, дон Гусман, остерегайтесь!

Он сделал шаг, чтобы уйти.

— Прошу вас, одно слово, только одно, которое пролило бы свет на окружающий меня мрак!

— Больше я ничего не могу сказать.

— О, я проклят! — с горечью вскричал дон Гусман.

— Очень может быть, — ответил дон Санчо с состраданием, — однако надейтесь и старайтесь угадать ваших настоящих врагов. Прощайте!

— Увижусь я еще с вами?

— Да.

— Когда?

— Не знаю; вероятно, слишком поздно для того, чтобы предупредить ужасную катастрофу, если вы не поняли моих слов. Прощайте же еще раз и помните слова святого Реми.

Пожав молодому человеку руку, дон Санчо ушел.

— Ах, Боже мой! — с унынием произнес дон Гусман. — Кто поможет мне найти выход из этого непроходимого лабиринта?

Вдруг он услышал чьи-то шаги и живо поднял голову, надеясь, что, может быть, дон Санчо, тронутый его горестью, возвратился назад. Однако он тут же понял, что ошибся: к нему подходил Бирбомоно.

— Вернемся в Пор-де-Пе, сеньор, — сказал ему мажордом.

— Пойдемте! — ответил дон Гусман глухим голосом.

Не прибавив больше ни слова, он отправился в путь. Бирбомоно шел впереди, прокладывая дорогу.

XI

Прибытие

Пока Марсиаль, Франкер или дон Гусман де Тудела, как читателю угодно его называть, спешил на свидание, назначенное ему доном Санчо Пеньяфлором, в Пор-де-Пе царило необыкновенное волнение. Среди местных жителей с быстротой молнии распространилось крайне важное известие, и все население, побросав свои дома, с радостными криками хлынуло к гавани, стараясь как можно быстрее добежать до берега.

Действительно, для Береговых братьев событие было чрезвычайно важным. Часовой, выставленный на мысе Мариго, дал знать о приближении шхуны, на которой находились знаменитые флибустьеры, — шхуны, отплывшей уже так давно, что ее считали погибшей или захваченной испанцами в плен и уже не надеялись на ее возвращение; поэтому, повторяем, радость была велика и восторг дошел до крайней степени.

Шхуна при свежем утреннем ветре вошла в гавань с распущенными парусами, и уже легко было узнать Береговых братьев, собравшихся на палубе и весело махавших шляпами в знак благополучного возвращения.

Наконец бросили якорь, подобрали паруса, и граф д'Ожерон, стоявший с своими офицерами на конце пристани и нетерпеливо ожидавший этой минуты, чувствуя, что не в силах сдержать нетерпение, сел в лодку и направился к шхуне.

Его встретил Монбар и протянул ему руку, чтобы помочь взойти на шхуну. Губернатор ухватился за фалрепы и, несмотря на свою тучность, проворно взобрался на палубу.

— Добро пожаловать, господин д'Ожерон, — сказал ему Монбар с дружелюбным поклоном.

— Вам добро пожаловать, — весело ответил губернатор. — Черт побери, если я и считал вас всех на дне моря, то только потому, что ни на минуту не мог предположить, будто вы находились в плену у испанцев; поэтому признаюсь вам, любезный Монбар, вы освобождаете меня от жестокого беспокойства.

— Искренне благодарю вас, милостивый государь. Я вдвойне счастлив видеть вас, так как мне крайне необходимо поговорить с вами, и если бы вы не пожаловали ко мне на шхуну, мой первый визит был бы к вам.