Стервятники - Смит Уилбур
– Об этом нельзя говорить.
Он снова стал уклончив и замкнут. Хэл понял, что настаивать было бы неразумно, и поискал новую тему, чтобы растопить сдержанность и настороженность епископа.
– Расскажите мне о морском сражении в заливе Адулис, – попросил он. – Как моряк, я прежде всего интересуюсь морем. Был ли среди кораблей, воюющих за ислам, высокий, похожий на этот?
Епископ слегка оттаял.
– С обеих сторон было много кораблей. Буря орудийного огня и страшная бойня.
– Корабль с прямыми парусами и с крестом на вымпеле? – настаивал Хэл. – Докладывали вам о таком?
Но было очевидно, что епископ не отличит фрегата от гребной галеры.
Фасилидес пожал плечами.
– Может, адмиралы и генералы смогут ответить на эти вопросы, когда мы доберемся до монастыря Святого Луки, – сказал он.
На следующее утро они вошли в залив Адулис, держа курс на материк и остров Дахлак у входа в залив. Пока рассказ Фасилидеса подтверждался. Все подходы были забиты кораблями. Целый лес мачт и снастей рисовался на фоне угрюмо-красных холмов, окружавших залив. На каждой мачте развевался исламский флаг или вымпел Омана или Великого Могола.
Хэл приказал лечь в дрейф, поднялся на грот-мачту и в течение часа держал у глаза подзорную трубу. Сосчитать стоявшие на якоре корабли было невозможно, а вода кишела шлюпками, которые перевозили припасы огромной армии на берегу. Но когда Хэл спустился на палубу и приказал вновь поднять паруса, он был уверен: квадратных парусов «Морейской чайки» в заливе Адулис нет.
Разбитые остатки флота императора Ияси стояли у Митсивы. Хэл бросил якорь подальше от этих обгорелых побитых корпусов, и Фасилидес послал одного из слуг на берег.
– Он должен узнать, находится ли еще ставка Назета в монастыре и, если он там, можно ли найти лошадей, чтобы быстрей туда попасть.
Пока ждали возвращения слуги, Хэл готовил свое временное отсутствие на «Золотом кусте». Он решил взять с собой только Аболи и передать командование кораблем Неду Тайлеру.
– Не оставайтесь на якоре, берег подветренный, и вы будете уязвимы, если Канюк застанет вас здесь, – предупредил он Неда. – Патрулируйте подальше от берега и смотрите на каждый встречный парус как на врага. Если встретитесь с «Морейской чайкой», ни при каких обстоятельствах не вступайте в бой. Я вернусь как смогу быстро. Мой сигнал – красная китайская ракета. Когда увидишь ее, посылай за мной шлюпку.
Хэл нервничал весь остаток дня и всю ночь, но на рассвете впередсмотрящий крикнул на палубу:
– Из залива идет маленькая дау. Направляется к нам.
Хэл в своей каюте услышал этот возглас и поспешил на палубу. Даже без подзорной трубы он узнал на открытой палубе маленького суденышка слугу Фасилидеса. Хэл послал за епископом. Когда Фасилидес поднялся на палубу, по нему легко было догадаться о вчерашних возлияниях, но они со слугой быстро заговорили на гизском языке. Потом Фасилидес повернулся к Хэлу.
– Император и генерал Назет все еще в монастыре. На берегу нас ждут лошади. Можем быть там в полдень. Мой слуга купил для тебя и твоего слуги одежду, которая сделает вас менее заметными.
В своей каюте Хэл надел брюки, свободные, доходящие до лодыжек. Сапоги были из мягкой кожи с заостренными, поднятыми вверх носками. Поверх хлопчатобумажной рубашки он набросил долиман, доходивший ему до бедер. Слуга епископа показал, как обматывать голову длинной полоской белой ткани, чтобы получился тюрбан с покрывалом. Поверх этого тюрбана Хэл приладил полированный стальной шлем в форме луковицы, с острием на верхушке, украшенный гравированными коптскими крестами.
Когда они с Аболи вышли на палубу, экипаж уставился на них, а Фасилидес одобрительно кивнул.
– Никто не узнает в вас франка.
Шлюпка высадила их на берег под утесами, где ждал вооруженный эскорт. Кони были арабские, с длинными летящими гривами и хвостами, с большими ноздрями и красивыми благородными глазами. Седла, вырезанные из цельного куска дерева, были отделаны медью и серебром, а упряжь унизана металлическими украшениями.
– До монастыря путь неблизкий, – предупредил Фасилидес. – Нельзя терять время.
По крутой тропе они поднялись на равнину за Митсивой.
– Вот поле нашей победы! – воскликнул Фасилидес и привстал на стременах, обводя рукой ужасную равнину.
Хотя битва произошла несколько недель назад, стервятники все еще висели над полем темным облаком, а шакалы и бродячие собаки дрались из-за костей и грызли остающуюся на них плоть. В воздухе, словно пчелы, гудели тучи мух. Мухи ползали по лицу Хэла, забирались в глаза и ноздри. Их белые личинки так плотно покрывали гниющие трупы, что те, казалось, шевелятся, как живые.
Стервятники-люди тоже трудились на широком поле битвы: женщины с детьми, в длинных пыльных одеяниях, с завязанными от зловония ртами и носами. У каждой в руках была корзина с пуговицами, мелкими монетами, украшениями, кинжалами и кольцами, которые они срывали с пальцев скелетов.
– Десять тысяч врагов погибли! – торжествующе сказал Фасилидес и провел их по тропе, которая удалялась от поля битвы и огибала стены Митсивы. – Назет слишком искусный воин, чтобы держать армию за этими стенами, как в западне, – сказал епископ. – А вот с тех высот он господствует над всей местностью.
И он указал вперед, на первые складки и холмы высокогорья.
За городом на открытой площадке под мрачными утесами располагалась победоносная армия императора Иясу. Это был огромный город кожаных палаток и наспех сооруженных хижин и навесов из камня и тростника, растянувшийся на пять лиг от моря до холмов. Среди примитивных жилищ огромными стадами стояли лошади, верблюды и быки, а голубизну неба затмевали подвижные тучи пыли и дым костров. Запах аммиака и дыма, зловоние, которое источали груды отходов, гниющих на солнце, и выгребные ямы, запах падали и немытого человеческого тела соперничал с испарениями поля битвы.
Путники миновали эскадроны кавалерии на великолепных конях с роскошными гривами и гордо изогнутыми хвостами. Всадники в необычных доспехах и одеждах всех цветов радуги были вооружены луками, копьями и саблями с резными, украшенными драгоценностями рукоятями.
Артиллерия была разбросана по каменистой песчаной площадке длиной в лигу. Здесь были сотни пушек. Среди них колоссальные осадные орудия, украшенные изображениями дельфинов и драконов; такие орудия тащили упряжки в сотню быков каждая. Большими квадратами стояли фургоны, груженные бочонками с порохом.
Повсюду маршировали пешие отряды. К своим экзотическим костюмам пехотинцы добавляли военную добычу, так что не было двух одинаково одетых солдат. Щиты, квадратные, круглые и продолговатые, были сделаны из дерева, металла или бычьей шкуры. Лица солдат темные, с орлиными носами, а бороды серебряные, как прибрежный песок, или черные, как вороны, летавшие над лагерем.
– Шестьдесят тысяч человек, – сказал Фасилидес. – Со скинией, с Назетом во главе – перед ними не устоит ни один враг.
Шлюхи и обозная прислуга – те, что не грабили поле битвы, – были почти так же многочисленны, как сама армия. Они следили за кострами или лежали в тени фургонов. Женщины-сомалийки – высокие, с загадочно закрытыми лицами, девушки галла – с обнаженной грудью и дерзкими глазами. Некоторые замечали мужественную, широкоплечую фигуру Хэла и выкрикивали приглашения, для ясности сопровождая их непристойными жестами.
– Нет, Гандвейн, – на ухо сказал ему Аболи. – Даже не думай: галла обрезают своих женщин. Там, где ты ждешь влажного скользкого приветствия, находишь только сухое, в шрамах, углубление.
Мужчины, женщины и животные стояли так плотно, что продвижение путников замедлилось до шага. Когда верующие узнавали епископа, они опускались перед его лошадью на колени и просили благословить их.
Наконец они выбрались из гущи людей, ускорили ход и, перейдя на галоп, начали подниматься по крутой дороге в горы. Фасилидес вел их, одеяние развевалось на его костлявой фигуре, борода летела за плечами. На вершине он остановил лошадь и показал на юг.
