Марина Белоцерковская - Леди удачи. Все пути…
Арабелла вспыхнула:
— Но это Богом забытая деревушка на краю света! Неужели Ваше Величество прикажет, чтобы я похоронила себя в этой дыре?!
— Ваше Величество! — вновь обратилась к Анне герцогиня. — Пожалейте наших бедных влюбленных! Неужели после стольких бед и треволнений, после всех испытаний, которые пришлись на их долю, после долгой и мучительной разлуки они должны выслушивать все эти имущественные подробности? Позвольте им удалиться.
— Что? — королева подняла непонимающий взор на леди Мальборо.
Та красноречиво покосилась на Блада и Джоанну, которые, уступая этикету, стояли по разные стороны трона, не сводя друг с друга ошалелых глаз.
— Да, конечно! — Анна милостиво улыбнулась. — Ступайте. И да хранит вас Господь!
— Кстати, — догнал троицу голос герцогини, — мисс Мари, мне кажется, в приемной вы встретите одного небезразличного вам человека. Мистера Эдуарда Волверстона, если не ошибаюсь… Попал он сюда, правда, не совсем по своей воле, но теперь, надеюсь, возражать перестанет…
* * *Маленькая комната, обитая синим штофом, была погружена в полумрак. Лучи вечернего солнца, с трудом пробиваясь сквозь тяжелые портьеры, скудными штрихами обрисовывали два силуэта, неподвижно стоящие у изящного туалетного столика.
— Ну что, решили? — тихо спросила Джоанна.
— Решили! — эхом отозвалась Ксави.
— Жалеть не будем?
— Я — нет!
— Я тоже. Аминь!
Девушки, как по команде, отстегнули свои тонкие золотые браслеты с округлым обсидианом, сняли их и, вновь застегнув, осторожно положили на столик камнями друг к другу.
— Отсчет!
— Десять… девять… восемь… — одними губами считали подруги, не сводя с браслетов напряженного взгляда.
Комнату постепенно заливало серебристое сияние.
— Три… два… один…
Щелчок был не громче треска сломанной ветки, но девушки вздрогнули, как от пушечного залпа. Пристально глянув друг другу в глаза, они повернулись и вышли, тихо прикрыв за собой дверь.
Туалетный столик был пуст.
Эпилог
Табачный дым голубой кисеей колыхался под потолком. На кухне уютно позвякивала посуда.
— Вот так-то, Иван Алексеевич, — Тор ожесточенно затушил в пепельнице очередную сигарету. — Может, и право руководство! Может, и верно: разбазариваем энергию, попустительствуем авантюрным наклонностям, кадры плохо подбираем… — Лисицын шумно вздохнул. — Эх, девчонки, девчонки!
— Торий Васильевич, — рассудительно заметил хозяин дома, — Торий Васильевич, вы же сами всегда утверждали, что человек имеет право сам решать свою судьбу. И коли уж их поступок не вызвал возмущений в ткани истории — а это, как вы знаете, именно так — мы трижды просчитывали их линии, то, значит, все в порядке. А энергия… Ну, что энергия? Сколько мы ее теряем в неудачных экспериментах?! А этот эксперимент, — глаза Ивана загорелись, — я бы неудачным не назвал! — он вскочил и упругой походкой прошелся по комнате. — Вы вдумайтесь! Тем самым они доказали, что история и личность неделимы. И неважно, где и в каком веке человек родился! История примет его в тот период и в том месте, для которых он изначально предназначен, и которые ему органически подходят. Вспомните, вы еще пару лет назад высказали предположение, не подбираем ли мы людей, «выпавших», так сказать, из современности, людей, которые чувствуют дискомфорт в сегодняшнем дне!
— Да, мы на этом и строили наш тестер, — задумчиво кивнул Тор. — Не поиск суперменов, а подбор наиболее комфортной эпохи…
— Вот-вот! — Иван в азарте взмахнул рукой, едва не смахнув лампу. — Иначе они просто не прижились бы там. И тут не играют роли ни знание языков, ни владение оружием, ни дипломатические способности — всему этому можно обучить. Главное — попасть в точку. Это как в хирургии — совместимость должна быть полной, иначе организм отторгнет пересаженные ткани. И, в конце концов, — Сеич снял очки и, взглянув на собеседника близорукими серыми глазами, по-доброму улыбнулся, — каждый человек имеет право на счастье…
Лисицын внимательно взглянул на него:
— А вы сильно изменились, Иван Алексеевич…
Его прервал негромкий стук в дверь. В комнату вошла миловидная молодая женщина в шелковом платье, с тяжелыми черными косами, уложенными короной вокруг головы.
— Ванюша, что ж ты гостя замучил? Чайком бы попотчевал… Водица давно закипела, я уж и газ прикрутила… — низкий певучий голос ее журчал мягко и успокаивающе, а полные руки быстро и ловко накрывали на стол. — Матушка Ванина варенья да наливочки прислала. Грех не отведать.
Озабоченное лицо руководителя Центра невольно разгладилось. Он, улыбаясь, смотрел на хозяйку:
— Не беспокойтесь, Домна Васильевна…
— Да, какое ж тут беспокойство? — Домна даже удивилась. — Вы лучше шанежки попробуйте.
— Обязательно попробуем, — с удовольствием согласился Тор. — Что за чай без ваших знаменитых шанежек да ватрушек.
— А вот ватрушки-то мои погорели! — на лицо Домны Васильевны набежала тень. — Ваня, там реле времени опять испортилось, — посетовала она, — ты уж сделай что-нибудь. Не то сам печь пироги будешь!
— Обязательно, Домнушка! — Иван чмокнул ее куда-то в ухо. — Послушай, Домна…
Женщина вопросительно глянула на него.
— Скажи, ты хотела бы вернуться обратно? — Иван серьезно глядел на жену.
— С тобой?
— Нет, сама. Все-таки родные, знакомые. Хозяйство…
Домна ожесточенно замотала головой:
— Уж нет! Ты здесь, и жизнь моя здесь! Туда возврата мне нету! — и ее большие черные глаза с фанатичной верой взглянули на мужа.
* * *С грохотом и смехом в комнату ворвались Нэд с Томми и Жаком, отмахиваясь от восторженно скачущего вокруг них Крошки.
Томми в комичном ужасе прижал кулачки к щекам:
— Ой! Они еще не встали!
— Мари, хватит валяться! — Нэд швырнул куртку в кресло и энергично постучал в дверь спальни. — Проспишь все на свете! Посмотри, какой снег на дворе!
— С вами поспишь, — зябко кутаясь в халат и передергивая плечами, заспанная Ксави выползла из комнаты. — О, Жак приехал!
Ренар хмыкнул:
— Вспомнила! Еще ночью. Ты же со мной пила за скорое возвращение Питера из Лондона. Уже забыла?
— Ну да? — Ксави приостановилась. Покрутив головой, зашаркала к соседней двери. — Что значит полгода без тренировки. Квалификацию теряю, — она с завистью глянула на раскрасневшееся с мороза лицо Нэда. — А ты, как огурчик. Постой, — подозрительно сощурилась она, — а нос у тебя почему красный? Уже добавил?
