Один под парусами вокруг света (с иллюстрациями) - Слокам Джошуа
Когда ураган стих, ему на смену пришел легкий ветер, и «Спрей» благополучно прошел пролив, а 14 февраля 1896 года стал на якорь в Пунта-Аренас.
Пунта-Аренас — чилийская угольная станция — насчитывает около двух тысяч жителей разных национальностей, но преобладают чилийцы. Колонисты, поселившиеся в этой тоскливой местности, отлично преуспевают, занимаясь овцеводством, золотоискательством и охотой. С появлением в этих краях недобросовестных пришлых торговцев жизнь патагонцев и огнеземельцев стала нестерпимой. Торговые отношения в основном сводились к продаже «огненной воды». Даже если бы здесь существовали законы, запрещающие продажу этой отравы туземцам, то все равно их никто не соблюдал бы. Приятнейшие патагонцы после встречи с белыми людьми становятся настолько пьяными, что не могут даже вспомнить, кто и когда украл у них пушнину.
Я нашел только одного желающего отправиться вместе со мной
Пунта-Аренас был еще свободным портом, но здание таможни уже строилось, после чего предполагалось взыскивание портовых и таможенных сборов. Город охранялся военной полицией и еще какими-то бдительными личностями, таскавшими с собой ружья. Но когда дело доходило до наказания, они, на мой взгляд, как правило, убивали невиновных. Незадолго до моего прибытия здешний губернатор, находясь в самом отличном настроении, приказал местным головорезам совершить набег на индейское поселение и уничтожить всех и вся в отместку за то, что в каком-то другом месте недавно было совершено нападение на экипаж шхуны.
Пунта-Аренас было местом крайне склонным к новостям, и там выходили две газеты, кажется даже ежедневно.
Капитан порта — чилийский военный моряк — рекомендовал мне нанять людей, чтобы сражаться с индейцами, когда я отправлюсь далее на запад, и советовал обождать прибытия чилийского военного судна, которое. поведет меня на буксире. Переговорив в городе с кем можно, я нашел только одного желающего отправиться вместе со мной, да и то он соглашался при условии, если я найду еще одного компаньона и собаку. Не найдя второго волонтера и не желая иметь собаку, я прекратил переговоры и ограничился тем, что зарядил мои ружья. Тут мне на помощь пришел капитан Педро Замблих, австриец по национальности, — человек с огромным опытом. Он дал мне мешок обойных гвоздей, которые были ценнее любой охраны и всех собак Огненной Земли. Сначала я возражал, так как не понимал смысла применения гвоздей на моем судне, но Замблих только улыбался и настаивал на том, что гвозди — лучшая защита.
— Вы должны пользоваться ими с осторожностью, — говорил. он. — Главное, не наступите на них сами…
Получив этот намек относительно применения гвоздей, я собрался в путь, рассчитывая, что в ночные часы сумею уберечь палубу судна, не прибегая к излишней охране.
Замблих проявил большой интерес к моей экспедиции и, помимо гвоздей, доставил на борт «Спрея» несколько мешков с галетами и большое количество копченой оленины. До сих пор я питался обычными, легко ломающимися морскими галетами, но Замблих сказал, что они недостаточно питательны по сравнению с теми, которые доставил он, хотя его галеты были так тверды, что разбить их можно было только сильным ударом молотка. Со своего шлюпа Замблих подарил мне компас, который был значительно лучше моего, и даже предложил собственный грот, если я соглашусь на этот дар. В заключение этот великодушный человек принес мне пузырек с золотым песком и сказал, что золото может пригодиться в плавании, хотя я чувствовал, что добьюсь успеха и без этого ощутительного для моего друга расхода. Как выяснилось впоследствии, подаренные Замблихом обойные гвозди оказались более ценными, чем золото.
Когда капитан порта понял, что я твердо реадил продолжать свое плавание в одиночестве, он не стал чинить препятствий, но посоветовал во всех случаях, когда местные лодки попытаются меня окружить, стрелять метко и заблаговременно, но стараться без нужды никого не убивать. С последним соображением я чистосердечно согласился. Ограничившись этими советами, капитан порта выдал мне бесплатно разрешение покинуть стоянку, и в тот же день, 19 февраля 1896 года, я вышел в море. Не скрою, что не без волнений я отправился в путешествие, в котором должен был пережить неведомые мне до сих пор приключения при встречах с жителями Огненной Земли.
Попутный ветер доставил меня за один день из Пунта-Аренас до бухты Сан-Николае, где, как мне говорили, я должен был встретить дикарей. Не видя на берегу каких-либо признаков жизни, я отдал якорь на глубине восьми морских сажен и простоял всю ночь под прикрытием высокой горы.
Здесь я приобрел первый опыт в борьбе с внезапными сильными ветрами, которые свирепствуют в проливе, вплоть до выхода в Тихий океан. Это были концентрированные удары ветра, которым Борей награждал вершины окрестных гор. Прямой удар здешнего ветра способен опрокинуть судно, даже если на нем убраны паруса. Такие порывы ветра возникают и прекращаются очень быстро и очень часто.
20 февраля — день моего рождения, и он застал меня в полном одиночестве, если не считать летавших поодаль птиц. В этот день я миновал мыс Фроуард — самую южную точку американского материка — и все время плыл вперед и вперед. Ветер благоприятствовал «Спрею», и он благополучно продвинулся по курсу на 30 миль, покуда не очутился в бухте Фортескью, где повсюду замелькали сигнальные огни туземцев.
Весь день тучи над горами шли в западном направлении, а к ночи благоприятствовавший мне восточный ветер стих и на смену с запада налетел шторм. Около полуночи я отдал якорь на подветренной стороне небольшого острова и сварил себе чашку крепкого кофе, в котором сильно нуждался. Говоря по правде, борьба со шквалами да еще при встречном течении вымотала мои силы. Убедившись в том, что якорь держит хорошо, я выпил кофе и в честь этого назвал место моей стоянки Кофейным островом. Он находится к югу от острова Чарлз и отделен от него узким проливом.
На следующее утро, как только рассвело, «Спрей» продолжал трудный путь, но вскоре ему пришлось укрыться в одной из бухт острова Чарлз. Мы продвинулись вперед лишь на две с половиной мили. Никем не потревоженный, «Спрей» простоял здесь два дня, отдав оба якоря на дно, поросшее водорослями. Тут можно было спокойно переждать ветер. На протяжении этих двух дней он так свирепствовал, что ни одно судно не рискнуло бы идти по проливу, а туземцы, видимо, находились где-то в других местах своих охотничьих просторов и, таким образом, место моей стоянки было в полной безопасности. Когда штормовой ветер прекратился и установилась хорошая погода, я поднял якоря и поплыл вдоль пролива.
И сразу же из бухты Фортескью за мной погнались лодки. Ветер был слабым, и они вскоре приблизились к «Спрею». Подойдя на расстояние слышимости голоса, они перестали грести, а какой-то человек встал во весь рост и закричал:
«Яммершунер! Яммершунер!», что означает «дай мне».
Крикнув в ответ «Нет!», я быстро ушел в каюту и тут же вылез через передний люк, накинув другую одежду. Таким образом, я дал понять, что нас уже двое. Затем я напялил одежду на отпиленный еще в Буэнос-Айресе кусок бушприта и привязал к чучелу веревку, чтобы, дергая за нее, придать третьему «матросу» подвижность. Нас теперь было трое, но туземцы стали приближаться еще быстрее, чем раньше. В ближайшем ко мне каноэ я увидел, помимо четверых гребцов, еще несколько человек, лежавших на дне лодки. Когда островитяне подплыли на 80 ярдов, я выстрелил в направлении передней лодки, что заставило гребцов на минуту остановиться. Увидев, что они продолжают грести, я выстрелил вторично, и пуля прошла так близко от кричавшего «Яммершунер», что он, изменив свои намерения, со страхом крикнул:
«Bueno ja via Isla!». (Пошел быстро к острову) и, усевшись на место, время от времени проводил рукой по правому борту.
Нажимая спусковой крючок, я вспомнил о совете, который мне дал капитан порта, а потому целился очень тщательно. Но мой выстрел миновал Черного Педро, а это мог быть только он — главарь шаек, совершивших множество кровавых злодеяний. Теперь он повернул к берегу, а его сообщники последовали за ним. Я опознал Черного Педро по окладистой бороде (коренные жители Огненной Земли не носят бород) и манере изъясняться на испанском жаргоне. Этот мерзкий пришелец был самым злостным убийцей на Огненной Земле, где его на протяжении двух лет разыскивали местные власти.
