Татьяна Смирнова - Смерть на двоих
– Сколько я вам должен? – Питер остановился в затруднении. Он понял, что не знает имени человека, который сейчас держал в руках его честь, а возможно, и жизнь.
– Барон де Сервьер, – ответствовал тот, – вы должны мне ровно шесть тысяч фунтов.
Синие глаза были холодны. А в голосе… С внезапным потрясением Дадли осознал, что весь вечер удивляло его в этом человеке: в его голосе была скука.
– Боюсь, у меня не найдется при себе такой суммы, – произнес Питер, с ужасом вслушиваясь в собственные слова, в их спокойный, ровный тон. При себе не найдется! Такой суммы у него не найдется не только при себе. Он не соберет ее, даже если вдобавок к своему секретеру, обшарит бумажники всех своих друзей.
– Ничего страшного, граф, – тем же скучающим тоном произнес француз. – Мы все – люди чести. Я снимаю дом на Риджент-стрит и по утрам всегда у себя. Ваш посыльный может принести деньги в любой удобный для вас день.
– Благодарю, барон. Я не заставлю вас ждать.
На негнущихся ногах Питер вышел из зала и миновал приемную. Лакей кинулся к дверям, в надежде получить чаевые, и не был обманут. Дадли сунул ему в ладонь какую-то мелочь, потом мрачно рассмеялся и, вытряхнув в руки лакея все портмоне, стремительно шагнул за двери, прочь из этого дома. Лакей, честный малый, не успел его остановить.
Куда его несли ноги, он не сказал бы, даже стоя под планкой виселицы. Даже если б за правильный ответ обещали помилование.
Он то медленно брел, то почти бежал, звонко стуча по мостовой каблуками, и этот стук отчего-то пугал его и вызывал странный, мрачный смех, похожий на смех безумца.
Темными серыми спинами поднимались дома. Тихим, приглушенным и каким-то неприличным, вульгарным хихиканьем вторила Питеру жесткая осенняя листва вязов. Вдруг, неизвестно откуда, прорывался клочок неба, разрезанный островерхой крышей, а в грязной луже, слепя глаза, смеялась нахальная желтая луна.
Дробного стука конских копыт по булыжной мостовой Дадли не услышал. Карета появилась словно ниоткуда, надвинулась темной массой, разом поглотила улицу, кривую крышу, темное небо с рваными серыми облаками, рыжеватую луну. Питер не успел испугаться, только подумал почти весело: «Ну, вот и все. Как просто!».
Потом у самого лица очутилась лошадиная морда с испуганными глазами, и страшный удар опрокинул его навзничь.
* * *Виктонт Каслри, секретарь Лорда Сесила Хея, по распоряжению своего патрона, отдал приказ немедленно перекрыть все дороги, ведущие из Лондона, в том числе и порт на Темзе. Поднятый по тревоге шестой драгунский полк поэскадронно расходился из казарм.
Их красные шлыки на черных меховых шапках развивались на ветру, когда они проносились по пустым улицам Сити. В предрассветный час город еще не проснулся, а посему продвижению эскадронов ничто не мешало. Вскоре красные мундиры драгун исчезли за поворотами дорог на Дувр, Портсмут, Йорк и даже на далекий Кардиф… Преступник мог оказаться кем угодно, он мог избрать любой способ скрыться или покинуть страну. За порты Каслри был спокоен. Курьеры под надежной охраной уже унеслись к комендантам портов, так что Лорд Хей мог быть доволен, ни одна посудина не покинет Англию. Мера была вынужденная, но необходимая, да к тому же весьма действенная – это было известно еще со времен Кромвеля, когда сотни роялистов именно в портах попали в сети республиканцев.
По римской северной дороге ехал всадник в кожаном темно-коричневом колете. Поверх него был накинут черный плащ, а голову прикрывала широкополая шляпа с серым и весьма потрепанным пером. Всадник, казалось, не спешил, но это была скорее вынужденная необходимость. Лошадь устала и жадно хватала воздух ноздрями, с шумом выпуская клубы пара. Человек откинул полу плаща и поправил коричневую перевязь, на которой висела шпага в добротных ножнах.
Солнце поднималось все выше и выше. Всадник тревожно оглядывался по сторонам, время от времени привставая в стременах. Дорога, мощеная камнем, была широка и пустынна, но всадник знал, что вскоре к Лондону потянутся крестьяне, купцы, пилигримы, паломники…
Человек скривил губы. В сущности, сейчас для него многое было неважно – главное в своей жизни он уже совершил. Его глаза вдруг заблестели вновь, как тогда, в Лондоне, когда он увидел своего врага. Память вернула его на несколько часов назад – та встреча была так внезапна, что Питер Фрай ощутил восторг. Долго, слишком долго он ждал этой встречи. Месть холодила сердце, травила душу и не давала спокойно жить. О Боже! Питер был счастлив тогда. Его враг не заметил слежки, а он шел за ним с надеждой на месть. И все остальное, мелочное, померкло, отступило… Питера не остановило даже то, что этот мерзавец вошел в дом самого Лорда Хея…
Он настиг его в саду и дал шанс. Это было бы низко убить втихую. Фрай позволил ему защищаться. Бой был жарким и стремительным, и фортуна на этот раз улыбнулась Питеру. Месть свершилась, подлец был мертв!
Эти сладкие воспоминания вдруг оборвала острая боль. Рана в бедре, в сущности, была пустячной, но причиняла определенные неудобства. Питер сжал зубы и потуже затянул повязку – слава Богу, кровь перестала течь…
Всадник обернулся и посмотрел в сторону оставшегося позади Лондона. Именно оттуда он ждал неминуемую опасность, но чувства обманули его. Конный разъезд показался впереди, их было пятеро. Бежать на усталом коне было бессмысленно и Питер решил рискнуть. Вряд ли его кто-то видел в саду у Хея, но даже если и видел, словесный портрет не мог так быстро разойтись по патрулям. Хотя…
– Стой! – скомандовал офицер, едущий впереди разъезда. – Кто таков?
– Питер Фрай, – честно признался молодой человек, – из Лестера.
Двое солдат дернули поводьями объехали путника справа и слева.
– Откуда едешь? – продолжил допрос офицер.
– Из Оксфорда.
– Через Лондон…
– Нет, господин офицер… я сразу на Йоркскую дорогу свернул.
– Сэр, – подал голос один из солдат, – у него лошадь в пене, сэр.
– Торопился, стало быть? – прищурился офицер, и Питер заметил, как его рука легла на седельный чехол, откуда торчала рукоять пистолета.
Беглец тут же вспомнил про свой пистоль, который был подвешен под рукой и сейчас был прикрыт плащом.
– Так ночью ехал, сэр… а ночью, сами знаете, не безопасно… всякое может быть, вот и гнал.
И тут проклятая рана резанула по нервам, и лицо Питера исказила гримаса боли. Рука машинально потянулась к бедру.
– Эй! – окликнул солдат. – Что там у тебя?
– У него кровь! – разглядел другой. – Сэр, у него кровь!
– Так ты ранен? – сдвинул брови офицер. – А ну-ка, ребята, берите его и…
