Герман Мелвилл - Тайпи. Ому (сборник)
Тогда я поставил рядом в форме вопроса два слова: «гаппар» и «мотарки», что означает «хорошо». Островитяне обменялись многозначительными взглядами и не выразили удивления; но когда я повторил вопрос, они, посовещавшись, к великой радости Тоби, ответили утвердительно. Тоби был теперь в восторге, особенно когда молодые дикари повторили ответ с большей энергией, как будто желая внушить нам, что среди гаппаров мы можем чувствовать себя в абсолютной безопасности.
Хотя у меня оставались некоторые сомнения, я притворился, что разделяю радость Тоби, а мой товарищ разразился пантомимическими выражениями отвращения к тайпи и безмерной любви к долине, в которой мы были. Наши проводники тревожно поглядывали друг на друга, как будто наше поведение приводило их в недоумение.
Они поспешили вперед, и мы последовали за ними. Вдруг они издали странный крик, и в следующее мгновение им ответили из рощи, мимо которой мы проходили. Мы вступили на открытое пространство и заметили длинную низкую хижину, а перед ней – нескольких молодых девушек. Увидев нас, они с диким криком бросились в заросли, как испуганные телята. Через несколько мгновений вся долина огласилась криками, к нам со всех сторон бежали туземцы.
Даже если бы на их территорию пришел враг, они не могли бы проявить большее волнение. Вскоре мы были окружены плотным кольцом дикарей, которые, горячо желая взглянуть на нас, мешали нам двигаться дальше; окружили и наших проводников, которые с удивительной словоохотливостью описывали обстоятельства встречи с нами. Все вызывало у островитян изумление, и они рассматривали нас с любопытством.
Наконец мы добрались до большой бамбуковой хижины, и нам показали знаками, что мы можем войти. Мы, измученные, опустились на циновки, лежавшие на полу. Хижина была полна людей, а те, кто не мог войти, смотрели на нас через откинутую тростниковую завесу.
Уже наступил вечер, и в тусклом свете мы могли хорошо различить лица дикарей, собравшихся вокруг нас. Их глаза поблескивали любопытством и удивлением. Обнаженные мускулистые воины, тела которых были покрыты татуировками… Стройные фигуры девушек… Мы интересовали их – они бурно жестикулировали, кричали и танцевали, дав волю своему природному темпераменту, и почти совсем запугали нас.
Недалеко от нас сидели на корточках восемь или десять благородной наружности мужчин. Впоследствии оказалось, что они – вожди. Они вели себя сдержаннее остальных и взирали на нас внимательно и сурово.
Один из них, оказавшийся самым высоким по рангу, стал прямо передо мной, глядя на меня в упор, не говоря ни слова и с жестким выражением лица. Никогда раньше никто не смотрел на меня таким странным и пристальным взглядом. Казалось, он читал мои мысли.
Я занервничал и с целью отвлечь его, если это было возможно, и составить хорошее мнение о себе, взял немного табаку из-за пазухи и предложил ему. Он спокойно отстранил подарок и, не говоря ни слова, дал мне знак вернуть все на место.
Мой опыт общения с дикарями Нукухивы и Тайора говорил о том, что угощение табаком делает их готовыми услужить мне. Не был ли отказ вождя знаком вражды? «Тайпи или гаппары?» – спрашивал я себя. Я вскочил, так как в этот момент такой же вопрос был задан странным существом, сидевшим напротив меня. Я повернулся к Тоби и в мерцающем свете увидел его бледное лицо. Я помолчал секунду и, не знаю почему, ответил:
– Тайпи.
Мрачное изваяние кивнуло головой и проговорило:
– Мотарки!
– Мотарки, – без колебаний сказал я. – Тайпи, мотарки.
Что тут началось! Темные фигуры вскочили на ноги, захлопали в ладоши, закричали – какие-то странные слова, которые, казалось, решили все.
Когда волнение стихло, главный вождь присел еще раз передо мной и, внезапно разгневавшись, стал вновь и вновь повторять слово «гаппар», как я понял, обличая обитателей соседней долины. Мы с товарищем изо всех сил начали превозносить воинственный характер тайпи, повторяя это имя вместе с могущественным прилагательным «мотарки». Этого было достаточно, чтобы расположить к себе местных жителей.
Наконец гнев вождя утих, и через несколько мгновений он был уже спокоен. Положив руку на грудь, он дал мне понять, что его имя Мехеви и что он хочет узнать мое имя. Я колебался мгновение, думая, что ему может быть трудно произносить мое настоящее имя, и сказал, что меня зовут Том.
Но я не мог бы сделать выбор хуже. Вождь не мог выговорить это имя. «Томмо», «Томма», «Томми» – все, что угодно, кроме обычного «Том». Так как он настаивал на том, чтобы добавить дополнительный слог, я согласился на «Томмо» и под этим именем прожил все время пребывания на острове. То же пришлось пережить Тоби, чье имя дикарям было легче произносить.
Обмен именами равен утверждению доброй воли и дружбы между этими простыми людьми; зная об этом, мы были рады, что так произошло.
Туземцы стали представляться нам, называя свои имена, и, узнав наши, выходили из хижины веселые. Во время этой церемонии имели место неожиданные вспышки веселья среди островитян, которые натолкнули меня на мысль, что некоторые из них, желая повеселить компанию за наш счет, давали себе абсурдные, смешные имена, но мы, конечно, не могли оценить этого невинного юмора.
Все это заняло около часа; когда толпа рассеялась, я обратился к Мехеви и дал ему понять, что мы нуждаемся в пище и сне. Главный вождь сказал несколько слов кому-то из толпы; туземец исчез и вернулся через несколько минут с тыквенным сосудом и двумя или тремя очищенными молодыми кокосовыми орехами. Мы с Тоби немедленно поднесли эти «бокалы» к губам и осушили их в одно мгновение. Затем перед нами поставили какую-то еду в тыквенном сосуде, и, даже такой голодный, я остановился, задумавшись над тем, как мне переправить еду в рот.
Блюдо это – пои-пои – основное для островитян, изготавливается оно из плодов хлебного дерева. Оно немного напоминает клей, имеет желтый цвет и терпковатый вкус.
Мгновение я с тоской смотрел на сосуд, затем, не в силах более разводить церемонии, погрузил руку в рыхлую массу и, к шумной радости туземцев, вытащил ее, с этим пои-пои, прилипшим длинными нитями к пальцам. Масса была такая густая, что я потянул за собой всю тыкву и приподнял ее с циновки, на которой она стояла. Эта неловкость вызвала у дикарей безудержный хохот, тем более Тоби повторил ее вслед за мной.
Когда веселье улеглось, Мехеви, давая нам знак смотреть внимательно, обмакнул палец правой руки в еду и, быстро им повертев, вытащил обмазанным пои-пои. Другим своеобразным приемом он предотвратил падение пои-пои на землю, поднес ко рту и извлек совершенно чистым.
