Юрий Шестера - Приключения поручика гвардии
— Вот именно, — мечтательно произнес тот, и Андрей Петрович со всей определенностью понял, что поход в глубь острова с восхождением на гору в его центре неизбежен.
* * *Они медленно продвигались вдоль береговой линии, делая частые остановки, чтобы штурман нанес ее точные очертания на карту. Боцман с матросами замеряли глубины, а Григорий Иванович в это время собирал образцы растительности и грунта, скрупулезно отмечая их местонахождение на своей схеме. «Натуралист — он и есть натуралист», — добродушно усмехался Андрей Петрович, прекрасно зная, что тот еще долгими неделями будет обрабатывать полученные данные. «Если, конечно, не будет качки», — по-товарищески сочувственно уточнил он.
На третий день обнаружили залив, не отмеченный на карте. Он был больше бухты Анны-Марии и, как оказалось, глубже. По предложению штурмана его назвали именем Чичагова, знаменитого русского моряка и ученого. Берега, обрамляющие чудным кольцом с пышным тропическим лесом зеркальную гладь залива, представляли чарующее зрелище. Было ощущение, что они попали в райский уголок, достойный избранных. Однако деревня туземцев, видневшаяся в глубине залива, возвращала в мир реальных вещей.
Туземцы, вышедшие на лодках навстречу баркасу, дружелюбно приветствовали морских путешественников. Это несколько успокоило их, так как они уже знали от жителей деревни в бухте Анны-Марии, что несколько лет тому назад английский корабль разрушил эту деревню огнем корабельных пушек. Видимо, небольшой размер судна без пушек не вызывал у них опасений, да и флаг на нем был совсем не тот.
Удивил вид лодок туземцев. Параллельно длинному корпусу каждой из них было на некотором расстоянии прикреплено бревно.
— Для большей устойчивости лодок при волнении моря. Другими словами, предохраняют лодки от опрокидывания, или, если хотите, от перевертывания. На таких лодках можно совершать довольно дальние плавания, — пояснил штурман. — Этот тип лодок широко распространен во всей Полинезии, то есть в центральной части Тихого океана.
Вождь племени, узнав, что они прибыли из бухты на противоположной стороне острова, где стоит большой корабль, с надменным выражением лица произнес:
— Там находится деревня Тапеги, моего врага, — и презрительно добавил: — Он может выставить для боя только восемьсот воинов, а я — тысячу двести. Вот и считайте, кто из нас сильнее.
Действительно, его деревня выглядела побольше и побогаче деревни Тапеги.
— Почему вы враждуете, а не живете в мире? — озадаченно спросил Андрей Петрович.
— Мне нужны рабы, много рабов. Воины должны воевать, а рабы — работать, — как о само собой разумеющемся ответил вождь.
«Во всем мире одно и то же. Только здесь — откровеннее», — с горечью подвел итог Андрей Петрович.
— И часто вы воюете? — полюбопытствовал он.
— Нет, не часто. С нашим оружием много не навоюешь. Вот если бы ваши ружья да корабли с пушками, — лукаво посмотрел вождь на Андрея Петровича, — тогда было бы совсем другое дело!
Андрей Петрович быстро глянул на довольно бойко переводившего Кабри. «Правильно ли он переводит?» — мелькнуло тревожное подозрение. Но француз, поняв его взгляд, только обиженно поджал губы.
Только теперь Андрей Петрович понял, почему Крузенштерн именно на него возложил обязанности по ведению переговоров с туземцами. Ведь Григорий Иванович, являясь руководителем их экспедиции, был только талантливым ученым, и не более того. В то время как политика — дело тонкое. И здесь были нужны совсем другие качества.
— Русские с местными жителями не воюют, — сдержанно ответил он, пристально глянув на Кабри.
Француз, напрягаясь от этого, ничего хорошего не сулившего взгляда, перевел и посмотрел на Андрея Петровича, как бы подтверждая: «Я перевожу дословно».
Вождь, видя напряжение, возникшее между начальником белых и переводчиком, понимающе кивнул и уточнил:
— Я просто хотел выразить свою несбыточную мечту.
«Да, умен ты и наблюдателен, вождь полинезийцев, а не прост, каким можешь показаться с первого взгляда, — заключил Андрей Петрович, — и с тобой нужно держать ухо востро».
* * *— Может быть, отсюда и направимся в горы? — предложил Григорий Иванович, показывая на поросшую густым лесом вершину в центре острова. — Вон там видна чуть приметная лощина, уходящая к горам. Наверное, это русло речушки, впадающей в залив западнее деревни. Если это так, то нам не придется продираться сквозь тропические чащи, экономя силы и время.
Андрей Петрович уже давно свыкся с мыслью, что поход в глубь острова неизбежен, и посчитал доводы натуралиста в пользу его начала именно отсюда убедительными. «Из двух зол нужно выбирать наименьшее», — вспомнил он кредо своего батюшки.
Видя молчаливое согласие своего спутника, Григорий Иванович деловито, но с некоторой долей задумчивости, произнес:
— Необходимо, все-таки, сделать окончательный вывод о происхождении острова, а его тайна несомненно скрыта именно там, в горах.
В группу для похода решили включить еще и двух матросов в качестве носильщиков.
— Как при восхождении на Тенерифский пик, — обосновал состав группы Григорий Иванович.
Тяжелые ружья с огневыми припасами было решено с собой не брать, так как, по уверению туземцев, никаких зверей, угрожающих жизни людей, на острове не было, а встреча с какими-то ни было аборигенами в центральной части острова практически исключалась. Вполне достаточно было ножей в кожаных ножнах на поясе у каждого путешественника, двух топоров и тесаков, или мачете по-испански, у матросов.
В поход вышли ранним утром сразу же после легкого завтрака, дав указания штурману нанести очертания залива на карту, а боцману промерить глубины в его акватории.
Натуралист оказался прав. Чуть видневшаяся с берега залива лощина действительно оказалось руслом речушки, усыпанным валунами, и продвигаться по нему было очень удобно, перепрыгивая с одного валуна на другой. И все убедились в огромных преимуществах такого способа передвижения, видя непролазные дебри тропической растительности, буквально нависавшей над нешироким руслом речушки. Создавалось устойчивое впечатление их движения в своеобразном туннеле, конца которому, казалось, никогда не будет.
— А валуны-то базальтовые, Андрей Петрович, — торжествовал Григорий Иванович, который уже высказывал предположение о вулканическом происхождении острова. — Да и глыбы из туфа[23] налицо. Нам бы еще найти застывшие потоки лавы или хотя бы какие-нибудь их следы, пусть даже самые незначительные, — мечтательно произнес натуралист, поднимая глаза к небу, словно ища помощи и поддержки у Всевышнего.
