Григорий Адамов - Тайна двух океанов
— А сколько осталось Марату, чтобы закончить ремонт щита и сети управления? — спросил капитан, не поднимая головы и не отрываясь от дела.
— По графику бригады, в порядке соревнования, примерно еще часов семь-восемь.
— С ним работает Павлик?
— Да.
— Передайте им обойм — и Марату и Павлику — мою личную просьбу закончить эту работу как можно скорее против бригадного графика. После этого пусть отправляются. И вас прошу, товарищ Корнеев! Скорее… Скорее… Напрягите все силы, все остатки своих сил! Мы не имеем резервов времени. Через полчаса приходите в мою каюту со старшим лейтенантом, профессором Лордкипанидзе, Чижовым, Семиным, Козыревым — я объясню вам положение.
Марат и Павлик были немного огорчены задержкой их экспедиции за электротоком, к которой они уже начали готовиться. Но личная просьба капитана, переданная им Корне-евым в несколько торжественном, многозначительном тоне, подействовала на них необыкновенно возбуждающе, и они горячо, с приливом новой энергии, принялись за работу.
В назначенное время к капитану пришли все, кого он просил.
— Товарищи, — обратился капитан к собравшимся, — по графикам бригад, мы сможем выйти в поход девятнадцатого августа. Для похода останется только четверо суток. Это в обрез — как раз столько, сколько нужно, чтобы прибыть во Владивосток точно двадцать третьего. Но у нас не остается никаких резервов времени. Малейшая случайная задержка может сорвать все. Надо еще более ускорить ремонт. Надо иметь для запаса хотя бы часов десять. Просто сказать об этом команде — не годится. Боюсь перетянуть струну. Но вот Скворешня показал выход. Он дает пример своей работой, он заражает энергией свою бригаду, она тянется за ним, старается не отставать. Результаты налицо: бригада работает как никогда. Прошу вас, товарищи: будьте таким же примером для своих бригад, и мы наверняка скопим себе необходимый резерв. К вам, Лорд, еще одна просьба. Лейтенант Кравцов уже достаточно окреп и мало нуждается в вашем уходе. Добавьте к какао что-нибудь из вашего медицинского, диетического арсенала, чтобы повысить его питательность и укрепляющие свойства, и затем прикажите наполнить этим какао термосы тех, кто работает снаружи подлодки. Для работающих внутри организуйте разноску через каждые час-два такого же питания в стаканах… Все, товарищи! За работу! И пусть каждый из вас делает то, что он в силах сделать. Да, еще одно… Товарищ Семин, вы сейчас, вероятно, будете читать сегодняшний номер газеты? Выделите особо ночную работу Скворешни. Не оставляйте ее до завтрашнего. Сведения о ней получите у Козырева сейчас же. По местам, товарищи!
Прозвучал дробный, торопливый стук в дверь.
— Войдите! — громко сказал капитан.
Показалось взволнованное лицо Плетнева. Он быстро вошел в каюту, закрыл за собой дверь и торопливо направился вокруг стола к капитану. Его лицо было красно; глаза блестели среди находившейся в непрерывном движении сети морщин, в руке он держал телеграфный бланк.
— Весьма срочно. Правительственная, — проговорил Плетнев, задыхаясь, как после бега, и подавая радиограмму капитану.
Уже после первых прочитанных слов на истомленном лице капитана отразилось необычайное волнение. Наклонившись над радиограммой, он впился глазами в ее текст. Его волнение немедленно передалось всем участникам совещания. Застыв на местах, они не сводили нетерпеливых глаз со своего капитана, лишь изредка перебрасываясь короткими вопросительными взглядами. Капитан быстро пробегал строки радиограммы.
Наконец он оторвался от нее и обвел глазами присутствующих. Глаза излучали какую-то необыкновенную радость.
Он порывисто встал и тихо, словно не доверяя себе, своей выдержке, произнес:
— Товарищи… — Голос его пресекся. Он глубоко вздохнул и вновь произнес уже окрепшим голосом: — Товарищи! На нашу долю выпало необычайное счастье. Мы получили радиограмму от Центрального Комитета нашей партии. Я оглашу содержание радиограммы.
Все встали, словно подхваченные ветром, взволнованные, с сразу помолодевшими лицами, и застыли, подавшись вперед, к капитану. Он читал, руки его чуть заметно дрожали, и белый листок радиограммы колыхался над столом:
Москва, молния, правительственная. Капитану подлодки «Пионер» Воронцову, комиссару Семину, начальнику научной части экспедиции профессору Лордкипанидзе.
Шлем героическому экипажу подлодки «Пионер» горячий привет! С восхищением следим за вашей неутомимой, великолепной борьбой с враждебной стихией, с последствиями коварной измены. Мы твердо уверены в благополучном исходе вашей экспедиции. Мы уверены, что в историю борьбы за изучение и овладение таинственными глубинами океанов вы впишете новые славные страницы, что в грозный час испытаний подлодка окажется на своем посту у родных берегов для защиты свободы и дальнейшего процветания социалистической Родины…
Имена подписавших радиограмму потонули в буре восторженных криков…
— Мы придем в срок!.. Мы оправдаем доверие! Мы победим! Победим!..
— К команде! К команде! — закричал комиссар. — Товарищ командир! Надо сообщить команде!
Его молодое лицо сияло под шапкой седых волос. Он подошел к капитану и, едва сдерживая неповинующийся, срывающийся голос, насколько возможно официально сказал:
— Товарищ командир, разрешите созвать немедленно команду для вашего сообщения!
Капитан положил ему обе руки на плечи, сжал их:
— Ну конечно! Семин, товарищ дорогой! Конечно! И скорее, скорее! Марш, марш!
Он повернул комиссара за плечо и, подтолкнув его к двери, бросил вдогонку:
— Всю команду и всех научных работников!
* * *В одиннадцать часов, еще возбужденный после ликующего митинга по поводу радиограммы, Марат побежал к Кор-нееву, чтобы сообщить ему, что ремонт щита и сети управления полностью окончен им и Павликом на три часа раньше, чем предусматривалось графиком.
Марату казалось, что никогда он не работал с таким упоением, с таким восторгом, как сейчас. Ему казалось, что радиограмма была полна не слов, а необыкновенной музыки, которая продолжает звучать до сих пор в его душе. Он бежал по трапам и отсекам, напевая что-то веселое и радостное, не чувствуя ног под собой. И всюду он слышал то тихое мурлыканье, то громкое пение, всюду он видел сверкающие глаза, непроизвольные улыбки.
— Мы победим, Маратушка! — звенел ему вслед крик Крамера.
— На три часа раньше! — кричал, смеясь, Марат и летел дальше.
Он нашел Корнеева в камере электролиза под ванной, куда тот залез для работы, оставив в пределах видимости одни лишь ноги.
