Петр Северов - Морские были
— Прощай, «Анна», — негромко вымолвил Альбанов, снимая шапку.
Матросы из его отряда и все провожающие тоже сняли шапки.
— Ну, в путь! — скомандовал штурман.
Набросив на плечи лямки, матросы с трудом сдвинули сани с места. Вереница каяков медленно поплыла среди льдов.
Ни одного человека не осталось на корабле, — все провожали уходивших, помогая им тащить каяки, нагруженные снаряжением и провизией. Узкие полозья нарт глубоко врезались в снег, и нелегко было продвигаться по высоким сугробам даже теперь, когда в каждой «упряжке» было по пять-шесть человек. Альбанову невольно подумалось: а что же будет дальше, после того как провожающие возвратятся?
Уже через полчаса передовой каяк остановился. Люди задыхались. Альбанов оглянулся на корабль. Силуэт «Св. Анны» чернел совсем близко, на расстоянии каких-нибудь полкилометра. Здесь начинались первые торосы: вздыбленные глыбы льда бесконечной грядой протянулись с востока на запад. Произошла первая поломка: лопнули полозья передовой нарты…
— Этак до Земли Оскара мы ни одной щепки не донесём, — проговорил матрос Губанок.
— Лишь бы сама она была, Земля Оскара, — отозвался Альбанов. — Землю Петерманна мы уже закрыли.
Кто-то предложил возвратиться за починочными материалами на корабль, но штурман спросил насмешливо:
— А если где-нибудь на острове Рудольфа поломка случится? Снова прикажешь возвращаться?
Поломку починили на месте и двинулись дальше. Силуэт «Св. Анны» вскоре скрылся за торосами. Ветер переменился. Начиналась метель… В брезентовой палатке, едва вместившей весь экипаж корабля, присаживаясь в огоньку, Брусилов что-то шепнул судовому буфетчику. Тот быстро раскрыл свою сумку и, ко всеобщему удивлению, достал из неё бутылку шампанского и несколько плиток шоколада.
— Откуда это, Георгий Львович? — изумился Альбанов, тронутый такой неожиданной и в последнее время совершенно необычной добротой Брусилова.
Капитан улыбнулся:
— Случайно сохранилось… Можно сказать — чудом! И не чудесно ли, друзья, что здесь, на 83° северной широты, где никогда не бывал человек, нам улыбнулась эта маленькая радость?..
Позже Альбанов и его спутники не раз вспоминали эту прощальную ночь в палатке, яростный вой метели и тихую дружескую беседу у огонька.
Из-за метели и торосов, преграждавших путь, отряд за четверо суток продвинулся на юг всего лишь на пять вёрст. А на север за это же время его отнесло на тридцать пять вёрст! Альбанова утешала только надежда на северный ветер: если южный передвигал льды к полюсу, то северный погонит их на юг.
Ещё в течение нескольких дней отряд не утрачивал связи с кораблём. Ежедневно вдогонку за Альбановым пускался на лыжах с кем-нибудь из матросов неутомимый китобой Денисов. Брусилов не посылал его в эти опасные походы, китобой навещал отряд по доброй воле. Он приносил то горячую пищу, то запасную лопату для расчистки снега, то какую-нибудь мелочь — спички, иголки, записную книжку, карандаш, — все время ему казалось, будто Альбанов что-то забыл при сборах в дорогу.
Расстояние в тридцать-сорок километров нисколько не смущало Денисова. С радостью и изумлением встречая китобоя, матросы иногда спрашивали у него откровенно:
— Может быть, ты просто издеваешься над нами? Вон сколько мы уже прошли, а ты все время тут как тут…
Денисов смеялся и говорил весело:
— Ещё на Земле Оскара обязательно догоню!..
Альбанов только покачивал головой:
— Не удивлюсь, если и на острове Рудольфа ты появишься…
Штурман любил этого энергичного, сильного, весёлого человека. Полуукраинец, полунорвежец, Денисов с тринадцатилетнего возраста скитался по всем морям и океанам мира. Мальчишкой бежал он из дому от мачехи в трюме какого-то корабля в Африку, плавал юнгой и матросом вокруг света, охотился на китов в Антарктике, около Южной Георгии, наконец поселился в Норвегии, женился, снова служил на китобойных судах, уже гарпунёром. Но в каких бы странах он ни был, какими бы красотами востока или юга ни любовался, одна страна звала его настойчиво и властно — родина, Россия. Узнав, что «Св. Анна» снаряжается для промысла китов на севере, Денисов оставил свой дом и все дела, и прибыл к Брусилову.
Матросам он иногда говорил:
— Зарабатываю я теперь, правда, меньше, чем у норвежцев, но ведь я дома! Вот что главное — дома!
В половине апреля, когда уже даже с самых высоких торосов «Св. Анну» невозможно было различить в белесой мгле, визиты Денисова прекратились.
Альбанов заметил, что спутники его стали молчаливее, задумчивее. Стараясь ободрить их, он говорил:
— Движемся мы, действительно, медленно, но вот уже скоро начнутся полыньи, тогда мы помчимся на каяках, — любо-дорого будет мили отсчитывать! Терпение, до свободной воды не так уж далеко…
На одиннадцатые сутки пути три матроса — Шабатура, Пономарёв и Шахнин, смущённо опустив головы, подошли к штурману. Альбанов сразу понял, что произошло.
— Устали? — спросил он сочувственно. — Но ведь я и не обещал вам лёгкой дороги.
Ковыряя носком сапога снег, Шахнин проговорил угрюмо:
— Георгий Львович уверял, что дня через четыре земля покажется. Где же она, Земля Оскара?
Альбанов невесело усмехнулся:
— Об этом и я мог бы у тебя спросить: где же она? Разве я эту землю наносил на карту или предсказывал, будто она существует? Тут, брат, к Пайеру следует обратиться: ну-ка, показывай свою землю, Юлиус!
Никто из матросов не улыбнулся. Они стояли молча, Альбанов сказал:
— Каждый, кто пошёл со мной, вызвался на это добровольно. Я никого не принуждал и не принуждаю продолжать этот путь.
— Значит, вы не обидитесь, если мы возвратимся? — с надеждой спросил Пономарёв. — Не скажете потом, будто мы покинули товарищей?
— Если бы я считал наше положение вполне благополучным, — ответил Альбанов после раздумья, — пожалуй, я не разрешил бы вам уйти. Но для меня совершенно излишне скрывать истинные обстоятельства. Сейчас мы находимся у воображаемой Земли короля Оскара. Если бы эта земля существовала, мы бы уже увидели её. Значит, Земли Оскара нет. Нам нужно продвигаться к Земле Александры. Это ещё далеко. Принимайте решение сами, однако учтите, что и обратный путь не так-то прост.
— Мы уже приняли решение, — сказал Пономарёв.
Три матроса молча простились с товарищами и повернули свой каяк на север. Долго, пока они не скрылись за дальним торосом, спутники Альбанова смотрели им вслед.
Итак, в отряде теперь оставались: Баев, Луняев, Максимов Конрад, Смиренников, Губанов, Шпаковский, Нильсен, Архиереев, Регальд. Десять человек. Альбанов одиннадцатый.
