Разбойничьи Острова - Яна Вальд
Алтим отпираться не стал. Разве надо скрывать, что Старейшина Островов удостоил его беседой?
— Не только он, — сказал Алтим. — Дэлада то же самое говорила. И многие еще. Слава Дельфины велика, но судят о ней по-разному. Поверь мне.
Дэльфа и Алтим не узнают, что Дельфина слышала их разговор.
Кустарник
На Острова обрушился первый в этом году безудержный ливень, провозвестник зимы.
— Еще четыре — пять переходов, — сказал Гэрих Ландский, — и мы выберемся с этой проклятой пустоши на равнины южного берега. Еще четыре или пять дней. Или так было до ливня.
Насквозь промокшая армия выглядела жалко. Передовые отряды устроились на ночной привал, но большая часть телег еще ползли где-то позади и могли стать добычей островитян. Беречь обоз было поручено Даберту Вермийскому. Его люди, проклиная все на свете, брели по колено в грязи, усталые до смерти, но готовые отразить нападение. Армия одолела пятидневный путь. Десятки мелких стычек, засады повсюду, боевой клич разбойников, словно непрерывно звучащее эхо. Люди научились опасаться каждого камня, каждых зарослей, не выпускать оружия из рук, спать в кольчугах. Потери были не так велики, как казалось рядовым воинам, раненых больше, чем убитых, но постоянное напряжение изматывало не хуже боя. Молодому Герцогу известно, что половина его армии готова хоть сейчас повернуть назад, не об истреблении разбойничьего гнезда тревожатся его люди. Каждый феодал имеет соседа, готового оторвать кусок чужой земли. Сам Гэрих день и ночь помнил, что его отец был совсем плох в последние месяцы. Всякое может случиться. Перед отплытием Гэрих заставил вассалов присягнуть на верность своему старшему сыну, но он знает цену таких клятв.
Гремят удары капель. Тяжелый ливень бьется о шатер, как таран о ворота крепости, как волны о скалы. Стонет Карэл, брат Элэз рядом с ним читает молитвы. Слова псалмов сильны и красивы, а внизу, у подножья обрыва, слышен рев морских чудовищ.
— Четыре-пять дней, — говорит Гэрих Иву. — Или больше. Потом нам преградит путь река, если только верны были карты этого дьявола Теора. Вот там-то, на переправе, разбойники и обрушат на нас всю силу, какая у них еще осталась. Это их последний шанс.
Ив теперь рыцарь, впрочем, не владеющий ничем, кроме своего оружия, коня и милости сеньора. И все же не часто так везет людям его происхождения. Он бледнее обычного, а плечо, из которого извлекли стрелу, перевязано все тем же монахом-лекарем. Жизни рана не угрожает, но правая рука едва слушается, не способна удержать меч или поводья. Герцог строго-настрого велел юноше держаться от врагов подальше, пока плечо не заживет.
— Мы победим, господин.
Гэрих соглашается невесело:
— Да. И победа даст Побережью пять или десять спокойных лет. Но не более того. Теор сказал однажды, что душу Островов надо сжечь. Я понимаю теперь эти слова лучше, чем прежде. Мы разгромим их армию, разорим землю и без счету вырежем их самим — но не одержим победы, пока душа их мира не взойдет на костер.
— Морская Ведьма? Та женщина, которую называют Дельфиной?
— Нет, Ив. Было бы слишком легко, если б все зависело от казни одной островитянки. Понимаешь ли ты, почему разбойники, словно привороженные, влюблены в эти клочки скал посреди Моря? Почему они считают себя свободными, но сотнями идут на смерть по единому жесту Старейшины? Я не понимаю. А здесь каждый трехлетний ребенок уже убежден, что иначе жить невозможно. Все, чего не понимаю я, течет в их крови, веет в морских ветрах. Именно в этом — душа морского народа, морского разбоя. Я могу казнить ту, кого называют Ведьмой, но, пока живы Острова, она будет рождаться вновь и вновь. Эта земля останется разбойничьим логовом, пока морской народ не будет вырезан поголовно, — ненависти в голосе Гэриха не слышно, об Островах он судит, как лекарь о гнойной ране. — Они будут биться до последнего человека или запросят мира — неважно. Я ведь не поверю их клятвам, и разбойники это знают. Выжженную землю мы оставим за собой, когда отплывем. И, если будет на то воля Божья, я вновь приведу сюда армию так скоро, как только смогу. Мои сыновья и внуки будут вновь и вновь вычищать это змеиное гнездо, рубить головы морскому чудовищу быстрее, чем они растут. Чтобы дети Островов, а не наши, жили в страхе. Чтобы дети Островов однажды перестали рождаться и сеять смерть на нашем берегу.
Промокший воин вошел в шатер и с поклоном доложил о странной пленнице. Светловолосой женщине, что вышла к регинцам сама и закричала, что все расскажет о Морской Ведьме.
За армией следовала тень с кинжалом, Теор. Регинцы и островитяне не видели его, но он видел все. Бесконечные стычки; могилы наспех; тела женщин в изорванной одежде — перед смертью они достались целым отрядам; обнаженные тела женщин повешенных — это те, что закололись сами, лишь бы не стать забавой регинцам; ошметки тел регинцев, что угодили в засады и не были сразу изрублены — их привязывали к лошадям и разрывали. Иных регинцев и своих Теор узнавал. Никогда он по-настоящему Алтимару или другому божеству не молился, слишком мало верил в кого-либо, кроме себя. И все же, к каждой мертвой приближаясь, он загадывал в сторону Моря: пусть и это будет не сестренка. Невидимкой Теор следовал за армией и ждал своего часа. По глупости, в ослеплении он привел регинцев на Острова — и заставит их повернуть назад. Не будь он лучший из лучших.
Дождь бьет по шатру боем, мерным, как ритм молитвы. Монах, неутомимый, как дождь, читает псалмы, а Карэл затих. Это значит, что он очнулся. Он сдерживает стоны, когда сознает происходящее, вновь и вновь доказывая себе свою же храбрость. В Зеленой Долине кто-то распорол его от шеи до груди, а после пригвоздил копьем, чтоб наверняка — задев легкое, чудом не задев сердце. Жизнь сильвийца по-прежнему на волоске, но — молитвами и заботами монаха — волосок стал немного толще.
— Говори, — велит Гэрих светловолосой девушке, такой же мокрой до нитки, как все Острова.
Перед ним та, которую Ив называет Мариа из Нелии. Любовь Ива с первого взгляда, разгадка его таинственных исчезновений, островитянка, регинка, шпионка, покаявшаяся грешница — один Господь знает о ней правду. Уверяет, что разбойники прогнали ее, что не желает больше быть одной из них. Ив молит сохранить ей жизнь, Ив как никто заслужил от Молодого Герцога награду. Ему Гэрих верит — но не
