Генри Торо - Американская повесть. Книга 1
— А, значит, он в порядке. Я боялась, что на него опять нашло, а эта, прости Господи, Мэри Гаррис…
— Да, — перебила я с улыбкой, — он поделился со мной кое-какими воспоминаниями, но больше всего мы говорили о миссис Бегг и ее похоронах и о «Потерянном рае».
— Насказал небось всяких чудес, — заметила миссис Тодд, бросив на меня проницательный взгляд. — Когда в городе похороны, у него после всегда язык развязывается. Этих старых историй у него ведь целый короб. И есть довольно-таки складные, — добавила она и еще пронзительнее посмотрела на меня. — А до книг он всегда был большой охотник; еще когда шкипером плавал, так уйму перечитал; иные даже говорят, что чересчур много, и от этого у него в голове помутилось. Но для своих лет он еще ничего, молодцом держится. А знали бы вы, каков он был прежде! Красавец мужчина!
С того места, где мы находились, открывался широкий вид на залив и на полчища островерхих елей по его берегам; они стояли на склонах, завернувшись в свои темные мантии, словно дожидаясь сигнала к отплытию. А если посмотреть в ту сторону, где у выхода из бухты приютились дальние острова, то и там повсюду лес продолжал свое неторопливое шествие к морю, переваливая через гребни холмов, спускаясь к самой воде.
Небо тем временем затянулось тучами, оно было теперь серое, тусклое, как вечером ранней осенью; меркнущий берег заволокла угрюмая тень. Как вдруг золотой луч солнца упал на дальние острова, и один из них так весь и засиял, пленяя глаз невиданной своей прелестью. Миссис Тодд, не отрываясь, смотрела на него поверх залива; лицо ее исполнилось нежности и радостного внимания. Эта вспышка света была как внезапное откровение, и самый дальний из островов показался нам в эту минуту уголком потустороннего мира, который, как думают многие, находится где-то рядом, совсем близко от нас…
— А теперь я спущусь в погреб, и мы с вами выпьем по кружечке моего пива, — сказала она, когда мы входили в калитку. — И пожалуй, подбавлю-ка я в него чуточку ромашки. Похороны эти, да то, да се, — день сегодня выдался тяжелый.
Она исчезла в недрах маленького прохладного погреба и долго не возвращалась; когда же наконец появилась с двумя кружками в руках, я ощутила явственный запах ромашки: очевидно, вопреки моим протестам, она подсыпала-таки ее в пиво. Но этот запах, к счастью, перебивался ароматом какой-то другой неизвестной мне травки; и миссис Тодд стояла надо мной, пока я не выпила все до дна и не сказала, что очень вкусно.
— Я не всякого этим угощаю, — с важностью проговорила она, и на миг мне померещилось, что эти слова составляют часть заговора или заклинанья и что сама чародейка вот-вот поплывет по воздуху, как те паутинные тени в городе за полярным кругом. Но ничего не произошло; мы мирно провели вечер, строя увлекательные планы поездки на дальний остров, а назавтра опять было жаркое солнце и ясное небо — еще один, простой и счастливый, летний день.
ГЛАВА 8
Зеленый остров
Однажды утром, очень рано, я услышала миссис Тодд в саду, у себя под окном. По необычной громкости замечания, с которым она обратилась к какому-то прохожему, и по мелодии знакомого гимна, который она пела, пока занималась своими травами, и который был, конечно, адресован моему сладко дремлющему сознанию, я поняла, чего ей хочется: чтобы я проснулась и вышла в сад поговорить с ней.
Через несколько минут она откликнулась на мой сонный голос из-за занавесок.
— Небось собираетесь на целый день в свой школьный дом, — сказала она тоном, близким к отчаянию. — Да, небось заняты будете ужасно.
— А может быть, и нет, — сказала я. — И что это с вами, миссис Тодд? — Я-то подумала, что жаркая погода соблазнила ее предпринять одну из любимых ее прогулок по прибрежным пастбищам, пособирать трав и прочих прелестей и она была бы не прочь оставить дом на меня.
— Нет, — ответила она весело, — пешком я никуда не собираюсь, но вот не знаю, найдется ли до конца лета еще один такой хороший денек, чтобы побывать на Зеленом острове и навестить мать. Я нынче проснулась очень рано и все думаю о ней. Ветер слабый, северо-восточный, понесет нас сразу куда нужно, а в это время года он легко может к вечеру перемениться на юго-западный. Да, день будет хороший.
— Вы поговорите с капитаном и о мальчиком Бауденом, если кого из них встретите по дороге к пристани, — сказала я. — Возьмем большую лодку.
— Ох ты горе мое, — проговорила миссис Тодд сердито, — дайте уж мне поступить по-своему. Нет, милочка, большую лодку мы не возьмем. Я добуду плоскодонку, и мы с Джонни Бауденом сами и будем экипажем. Хорошая плоскодонка — что может быть лучше? Бриз легкий, зыби не будет, а Джонни — сын моего двоюродного брата; мать ему обрадуется, а все время, что мы там пробудем, он все равно проторчит в селедочной запруде. Ни к чему нам мужчины, чтобы о них еще и заботиться, ни минуты спокойной для себя не останется. Нет, уж вы давайте по-моему, ускользнем одни и мать повидаем. Завтрак, какой ни на есть, наверно, уже готов.
Я к тому времени неплохо узнала миссис Тодд как квартирную хозяйку, собирательницу целебных трав и местного философа. Раз или два мы вместе плавали вдоль берега в лавки в какой-нибудь городок, покрупнее Деннет-Лендинга; но как с мореходом мне еще только предстояло с ней познакомиться. Час спустя мы оттолкнулись от причала в желанной плоскодонке. Прилив, можно сказать, кончился, начинался отлив, и кое-кто из друзей и знакомых стоял возле плохонькой пристани и подбадривал нас словом и несомненным интересом. Джонни Бауден и я гребли изо всех сил, спеша туда, где можно было поймать бриз и поставить малый парус, который лежал кое-как свернутый вдоль планшира. Миссис Тодд, суровый и неумолимый законодатель, сидела на корме.
— Вы лучше пустите ее плыть как хочет, дойдем туда так же быстро, отлив вынесет ее отсюда, а дальше ветра хоть отбавляй.
— Плохо ваша лодка уравновешена, миссис Тодд, — раздался голос с берега. — Нагрузились так, что лодка будет скрести по дну. Вы не сможете пойти по ветру. Лучше садитесь на середину, миссис Тодд, а мальчик пусть держит шкот и после того, как поставит парус. Иначе вы никогда не попадете на Зеленый остров. Говорю вам, лодка плохо уравновешена — перегружена на корме!
Миссис Тодд не без труда обернулась и посмотрела на беспокойного советчика, мое правое весло выскочило из воды, и мы, казалось, вот-вот опрокинемся.
— Это вы, Аса? Доброе утро, — сказала она вежливо. — Я всегда больше любила сидеть на корме. Вы когда же спустились с гор?
Этот намек на нерыбацкое происхождение Асы оценила и остальная публика. Мы были уже довольно далеко от берега, но все слышали удаляющийся смех, а Аса, всегда готовый критиковать и советовать, отвернулся и, возмущенный, ретировался.
