Артур Дойль - Подвиги морского разбойника
Когда Коплей Бэнкс появился на палубе, Шаркэ закричал:
— Вот он, вор и грабитель! Вот, погоди, выколочу я из тебя твою проклятую жизнь! Как ты смеешь ловить рыбу в моих водах?
Коплей Бэнкс взглянул на Шаркэ странным взглядом. Так смотрит путник на город, к которому он давно стремился.
— У меня такие же мысли, как у тебя, — ответил он. — Нам двоим тесно в океане. Бери с собой саблю и пистолеты и иди со мной на берег. Там мы решим, кому из нас владеть океаном.
Шаркэ вскочил с пушки и сердечно протянул руку Коплею Бэнксу.
— Вот это называется разговаривать! — воскликнул он. — Я видел мало людей, которые осмеливались бы глядеть прямо в лицо Джону Шаркэ и разговаривать с ним, как следует. Черт меня возьми, если я не хочу быть твоим другом. Но если ты со мной сфальшивишь, то берегись! Я приду к тебе на корабль и прибью твои уши к корме.
— И от меня можешь ожидать того же самого, — ответил Коплей Бэнкс.
И с этого дня пираты сделались закадычными друзьями.
Летом оба пиратских судна отправились на север, доходили до Нью-Фаундленда и ограбили много купеческих и китоловных судов, шедших из Новой Англии. Ливерпульское судно «Ганноверский дом» было взято в плен Коплеем Бэнксом. Но не Коплей Бэнкс, а Шаркэ велел привязать капитана этого судна к мачте и заколотить его до смерти пустыми бутылками.
Вместе же Коплей Бэнкс и Шаркэ дали сражение английскому военному кораблю «Королевское счастье». Корабль этот был послан вдогонку за пиратами, но был затоплен ими после пятичасового ночного боя. Пираты сражались при свете фонарей, пьяные и распевая песни. Около каждого орудия было поставлено ведро с ромом и положен хлеб на закуску. После сражения пираты чинились в одной из бухт Северной Каролины. Весной они отправились в Большой Кайкос, чтобы там приготовиться к долгому плаванию в вест-индских водах.
К этому времени Шаркэ и Коплей Бэнкс успели сделаться самыми закадычными друзьями. Шаркэ любил опытных негодяев и уважал людей с характером. Коплея Бэнкса он уважал за то и за другое. Он ему долго не доверял, так как был от природы очень подозрительный человек. Виделся с ним только на своем корабле и никогда не отлучался от своей команды.
Но Коплей Бэнкс так часто бывал на судне Шаркэ и так часто участвовал в его отвратительных кутежах, что тот, в конце концов, перестал его опасаться. Ведь он не знал, что Коплей Бэнкс таит против него зло. Шаркэ сделал на своем веку так много преступлений, что положительно не мог помнить об умерщвленных им женщине и детях.
И вот, когда оба корабля стояли у берега Кайкоса, Шаркэ и его квартирмейстер Нэд Галловей получили от Коплея Бэнкса приглашение пожаловать к нему на бриг поужинать. Шаркэ принял это приглашение.
За неделю перед этим пираты ограбили прекрасное пассажирское судно. Денег у них было много, и вследствие этого ужин был пышный. После ужина все принялись пить. Сидели впятером в капитанской каюте. Кроме обоих капитанов здесь находились Берзмарк Свитлокс, Нэд Галловей и Израэль Мартин. Прислуживал немой дворецкий Бэнкса. Он не угодил Шаркэ, наливая ему вино слишком медленно, и тот за это разбил стакан об его голову.
Квартирмейстер убрал потихоньку от Шаркэ его пистолеты, так как у Шаркэ была дурная привычка в пьяном виде стрелять под столом в ноги сидевших напротив него. Однажды он таким образом серьезно изранил своего боцмана. Опасаясь подобной выходки, Нэд Галловей взял у Шаркэ под каким-то предлогом пистолеты и положил их в другом углу каюты.
Капитанская каюта на «Драчуне Гарри» помещалась на палубе близко к корме. В ней же стояла крупнокалиберная пушка. По стенам были уложены круглые снаряды, порох помещался тут же в больших бутылях и ящиках. В этой-то мрачной комнате пять пиратов пели песни, орали и пили вино. Молчаливый дворецкий то и дело наполнял стаканы и подавал ящик с табаком. Час от часу беседа становилась бессвязнее. Наконец, трое из собеседников свалились под стол и заснули мертвым сном. За столом теперь сидели только двое: Коплей Бэнкс и Шаркэ. Первый — потому, что пил мало, а второй — потому, что никогда не бывал пьян. Спиртные напитки не действовали на его железные нервы, не могли разогреть его холодную, как у слизняка, кровь. За стулом у Шаркэ стоял немой дворецкий, прислуживая ему.
Извне доносился шум морского прибоя и звуки песен. Это пели пираты на «Счастливом Освобождении».
Слова песни отчетливо были слышны в каюте. Коплей Бэнкс и Шаркэ сидели молча и прислушивались к словам песни. Бэнкс глянул на немого дворецкого, и тот незаметно снял с полки веревку.
— Капитан Шаркэ, — произнес Бэнкс, — помните ли вы «Герцогиню Корнуэльскую», судно, шедшее из Лондона и затопленное вами у Стотира-Шоля?
— Черт меня возьми, если я помню все эти имена, — ответил Шаркэ. — Как раз в это время мы затопили десять судов в течение одной только недели.
— Между пассажирами были двое детей с матерью. Может быть, вы припомните эту историю?
Капитан Шаркэ откинулся назад и стал припоминать. Затем он вдруг рассмеялся своим пронзительным смехом, напоминающим лошадиное ржание.
— Да, да, я помню этот случай, — сказал он и начал рассказывать Бэнксу подробности.
Окончив рассказ, он воскликнул:
— Но удивительно, что я все это позабыл. Скажите, Бэнкс, почему вы меня спросили об этой истории?
— Мне это было интересно, — ответил Бэнкс, — убитая вами женщина была моя жена, а дети — мои единственные сыновья.
Шаркэ воззрился на своего приятеля. И всегда в его глазах мелькал какой-то подозрительный огонек, теперь этот огонек горел полным и зловещим пламенем. И Шаркэ понял, что ему угрожает опасность.
Быстро схватился он за пояс — кобура была пуста, пистолетов не было. Он оглянулся кругом, ища оружие, но вдруг вокруг него обвилась веревка, и он увидал себя связанным.
Шаркэ заметался, как дикая кошка, и завизжал.
— Нэд! — кричал он, — проснись, Нэд! Тут подлая измена! На помощь, Нэд, на помощь!
Но трое пиратов не слыхали этого крика; они были погружены в свой скотский сон, а веревка продолжала обвиваться вокруг тела Шаркэ, и скоро он оказался забинтованным до самой шеи. Бэнкс и немой дворецкий взяли его на руки и положили около пороховой бочки. Рот ему заткнули носовым платком. Теперь Шаркэ не мог уже кричать, он только глядел на своих мучителей, и взор его ядовитых голубых глаз посылал им молчаливые проклятия.
Немой был в восторге и неумолкаемо лопотал что-то. Шаркэ увидал, наконец, что у этого человека нет языка, и заморгал глазами. Он понял, что этот немой — тоже мститель, — мститель терпеливый и коварный, который долго выжидал случая отомстить.
