Эмиль Новер - Капитан «Дьявол». История пирата (часть первая)
— А ты уже придумал? — огрызнулся Кинг.
— Подождите!
Женский голос, так неожиданно прозвучавший за спиной ирландца, заставил его вздрогнуть и обернуться.
В темноте Сэлвор разглядел неясный силуэт женщины, которая поспешно выпростала из длинной юбки подол рубашки. Во мраке было трудно разобрать что-либо, но Кинг разглядел светлые волосы, разбросанные по плечам свалявшимися, грязными прядями. Послышался звук разрываемой ткани, и тонкая рука протянула длинную белую полосу. Ирландец медленно взял ее, пристально вглядываясь в лицо незнакомки. В это время открылся люк и вместе со свежим воздухом в трюм ворвался и дневной свет, озаривший нутро судна. Слабый свет солнечных лучей упал на женщину, и Кинг замер пораженный. С исхудавшего милого лица на моряка смотрели добрые, усталые глаза, отливавшие голубизной. «Как у нее!» — мелькнуло в голове ирландца, он вспомнил о портрете, чудом сохранившемся в кармане его куртки.
— Спасибо тебе, девочка!
Светловолосая женщина с трудом улыбнулась:
— Пусть живет!
Заправив в мятую, грязную юбку свою, уже изрядно укороченную рубашку, она прислонилась к борту.
Доктор ловко, со знанием дела, перевязал раны. Затем все трое уложили Майкила как можно удобнее.
— Ну вот, — сказал врач, — теперь ты точно будешь жить. Уж поверь мне, я разбираюсь в этих делах.
— Кому же еще мне верить, если не вам, сэр, — слабым голосом сказал Майкил.
— Ну, если ты начинаешь шутить, значит, дело, действительно, пойдет на лад, — заверил доктор моряка. Обращаясь к Сэлвору, врач сказал ему: — Я сделал все, что мог, и вот мой совет: хорошее питание и свежий воздух ускорят его выздоровление.
Кинг улыбнулся уголками рта.
— Хорошее питание я не обещаю, а вот свежий воздух…
Ирландец тяжело поднялся. Пробравшись к трапу, он поговорил с сидевшими там осужденными католиками, и вскоре вернулся обратно.
— Ты ходить сможешь? — спросил Кинг Майкила.
— Пока не разучился, — окрепшим голосом ответил Свирт.
— Доктор! Джон! Помогите ему перейти к трапу, там Огл приготовил ему место.
Опираясь на штурмана и врача, Свирт с трудом поднялся и заковылял к трапу через тела осужденных.
Кинг подошел в женщине. Найти ее было нетрудно — среди осужденных она была одна. Присев возле нее на корточки, он некоторое время молчал, рассматривая лицо незнакомки, насколько это возможно было сделать в темноте трюма. Создание иного пола сидело, прикрыв глаза, и, казалось, спало, тяжело дыша. О чем думал ирландец, глядя на нее? О той, что была изображена на портрете? Или о сложности жизни, обрекшей столь юные и нежные черты на тяжкие испытания? Самому Кингу в свое время пришлось пролить немало крови, пережить тяжелые удары судьбы, увидеть достаточно злобы и ненависти. Сэлвор не был в чем-то необычным для своего времени, и у него сложилась своя мораль, в которой не оказалось места нежным чувствам, перенесенные им тяготы еще больше укрепили в нем веру в то, что он ценил в других: верность и преданность.
Ирландец и сам старался идти именно этим путем.
Сэлвор протянул руку и указательным пальцем нажал на кончик носика незнакомки. Ойкнув, она вздрогнула, открыла глаза и услышала тихий смех Кинга.
— Делать больше нечего, умник?
Она провела рукой по спутанным прядям волос и тяжело вздохнула.
Кинг спросил:
— Тебя как зовут?
— А ты жениться собрался?
— Да нет, венчать некому.
— Ты посмотри, он еще шутит!
— А что я должен по-твоему делать?
— Подумай о том, что тебя ждет.
— Мне думать нечего, я свой конец знаю.
— Шесть футов земли?
— Они самые, родимые!
— Ошибаешься, на корм рыбам пойдешь.
— Мрачновато, но, возможно, что землю для нас пожалеют.
— Ты всерьез думаешь, что доберешься до места?
— А ты?
— Мне от этого не холодно и не жарко.
— А не хочешь, чтобы было не так душно?
— Ты можешь так устроить?
— Не веришь?
— Как-то не получается!
— Пошли!
Кинг помог женщине подняться и они стали пробираться к трапу, где Огл и Джон устраивали Майкила. Едва моряк и она подошли к трапу, как среди уголовников кто-то зло прошипел:
— Он, кроме этой сволочи, еще и свою суку сюда приволок.
В темноте было трудно разглядеть что-нибудь, но тот, кто произнес эти слова, видимо, сумел увидеть, как фигура ирландца повернулась в его сторону. Мозолистая кисть сжалась в кулак, ирландец чуть подался вперед, словно желая рассмотреть шипевшего, и во мраке послышался его твердый голос:
— У кого зубы зачесались?
Ответом ему было молчание.
— Что там? — подал голос Огл.
— Уже ничего, Блэрт. Здесь понимающе люди собрались, — произнес Сэлвор и, присев на ступеньку трапа, откинулся назад.
— Знакомьтесь, как зовут, не знаю, — шутливо представил женщину Кинг.
— Элин, — сказала она. — Элин Стоуэр.
— Джон Скаррой, — произнес бывший штурман.
— Майкил Свирт, — сказал израненный матрос.
— Питер Стэрдж, — вежливо представился врач.
— Огл Блэрт, — подал голос роялист.
— И я — Кинг, — сказал ирландец. — Сэлвор.
Элин присела возле Майкила, осторожно тронула повязки на его ранах и участливо спросила?
— Больно?
— Привык, — ответил Свирт. — А ты уже видела это?
— Да, — тяжело вздохнув, сказала Элин. — Пришлось.
— Ты была с нами? — спросил Огл.
— Один день.
— Как так?
— Я брата нашла в рядах Якова, — объяснила Элин.
Опустив глаза, она добавила: — И потеряла.
— Почему?
— Повесили, — глухо произнесла Элин. — Я была возле него, раненого, в лазарете. Они ворвались — и на сук… без суда… сразу.
Ирландка замолчала и отвернулась.
— Да-а-а! — протянул доктор. — Сколько их добивали, вешали, жгли!
— Вы тоже были с католической армией? — осведомился Скарроу.
— Нет, но видя какие зверства чинят протестанты, я отказался помогать раненым солдатам Вильгельма. Меня избили, бросили за решетку и вот я здесь, с вами, плыву, не знаю куда.
— А Кинг с Джоном помогли мне, и тоже здесь, — сказал Майкил.
— Все шутишь? — произнес Джон. — Ну-ну, давай так и дальше!
— А по-твоему надо плакать? — сказал Свирт. — Как говорит, Меченый, живи, пока живешь.
— Кто это? — спросила Элин.
— На нашем барке так прозвали Сэлвора. — объяснил
Скорроу. — Из-за шрама.
— Вот привезут на место, — глухо произнес Блэрт, — там и поживешь. — Могила раем станет.
— Огл, — позвал Кинг. — Помнишь, когда мы с тобой познакомились в тюрьме, ты сказал, что служил канониром, на линейном корабле.
