Джек Лондон - Морской волк. Бог его отцов

Оверштаг — поворот против ветра, сложный маневр и нелегкий курс.

Остойчивость — по сути, устойчивость судна, его способность занять прежнее положение после наклона.

Планшир — деревянная окантовка судна или фальшборт, иногда с поручнями.

Полубак — площадка на палубе, на носу судна.

Рангоут — приспособления для крепления и регулирования площади парусов.

Реи — поперечные брусья, подвешенные к мачтам для крепления прямых парусов.

Риф — здесь инструмент уменьшения площади паруса, подвязывание его с помощью рифштертов. Отсюда — «брать рифы».

Рубка — надстройка на мостике или верхней палубе.

Румпель — рычаг на рулевом колесе, облегчающий поворот последнего.

Салинг — крестовина на мачте, служащая для крепления снасти.

Свайка — нечто вроде шила — для работы с тросами и для починки парусов.

Стаксель — один из передних парусов на фок-мачте.

Стеньга — продолжение мачты, служащее для крепления паруса.

Степс — деревянное углубление для крепления нижнего конца мачты.

Такелаж — различные приспособления для крепления и регулирования положения парусов, снасти.

Тали — блоки и тросы для подъема парусов и грузов.

Топсель — наименование верхних косых парусов на мачтах.

Траверз — направление, перпендикулярное курсу или оси судна.

Узел — единица измерения скорости судна, равная одной морской миле в час.

Фал — трос, служащий для подъема флага или паруса.

Фальшкиль — брус, прикрепляемый к килю для повышения устойчивости судна.

Фок-мачта — передняя мачта.

Фор-ванты — косые тросы от мачты к бортам, укрепляющие ее.

Фордевинд — курс, когда ветер дует прямо или под определенным градусом в корму.

Форштевень — передняя часть киля, иногда как бы продолжение его, придающее судну устойчивость.

Швартовы — тросы для крепления судна к причалу, другому судну.

Шкафут — средняя палуба.

Шкот — снасть, включающая передаточный механизм для управления парусом, главным образом — его нижней частью.

Шпигаты — отверстия в бортах для стока воды.

Штаг — трос, поддерживающий мачту или стеньгу спереди.

Ют — кормовая часть палубы.

В этот том вошло наиболее резонансное произведение Джека Лондона «Морской Волк». Оно в значительной мере способствовало популярности писателя и помогло ему завоевать престижное место в мировой литературе. Связано это с широтой масштаба поставленных здесь конкретно-исторических и одновременно вечных проблем ускоренно развивающегося под напором технического прогресса большого мира.

Роман «Морской Волк» на первый взгляд не имеет прямого отношения к клондайкскому циклу произведений — он тесно связан с морскими охотничьими рассказами писателя и с морской приключенческой литературой вообще. Исследователи указывали на его однозначную связь с «Похищенным» Р. Л. Стивенсона, «Храбрыми капитанами» Р. Киплинга, а также с романом современного Джеку Лондону писателя Ф. Норриса «Моран с „Леди Летти“».

Помимо сюжетного сходства обращает на себя внимание ницшеанская идеология, которая сосредоточена и воплощена в герое романа. Сам Дж. Лондон отрицал какую бы то ни было апологетику Ницше. И хотя писатель знал, что в «Так говорил Заратустра» (1884) речь идет о сверхчеловеке (Шопенгауэр и Ницше даже упомянуты в тексте романа), он не пытался исповедовать эту веру и считать суперменство лишь порождением больного рассудка немецкого философа. Для этого были убедительные причины и основания.

Ведь Америка еще помнила времена испанских конкистадоров и английских отцов-пилигримов (основателей нации). Говоря словами В. Маяковского (стихотворение «Бруклинский мост»): «отсюда Европа рвалась на Запад, пустив по ветру индейские перья». Завоеванная территория, о чем свидетельствуют и нынешние романы и фильмы, доставалась завоевателям с немалым трудом и в человеческом смысле требовала определенной деградации общественных ценностей, а то и одичания в полном смысле слова.

Это писатель прекрасно ощутил даже во времена «Золотой лихорадки».

Следовательно, европейский тип отчаянного супермена, пирата, мореплавателя и жесткого правителя, пренебрегающего религиозными и общечеловеческими ценностями, складывался в течение веков, начиная с норманнов, крестоносцев, викингов, конкистадоров и кончая более современными английскими королевскими пиратами и отцами-основателями. Религиозные нормы также пошатнулись — тамплиерство, масонство, сектантство, включая и мормонов, а затем культ Наполеона, с которого пытается брать пример и Морской Волк, в немалой степени подкрепляли этот исторически складывающийся тип личности. Раскольников и Ставрогин появились в русской литературе задолго до «Морского Волка». Но это все звенья одной цепи, имеющей отношение и к мифологии глубокой древности, и к современным агентам 007 или Рэмбо.

Ларсен — Морской Волк интересен как конкретно-исторический тип перелома XX века, существующий в американской культуре и великолепно воплощенный в романе Джека Лондона. Конкретно-историческая общественная необходимость появления крутого Ларсена не вызывает сомнения. Возможно, он еще не самый худший вариант такого типа. Его родной братец-капитан и собственник пиратской «Македонии» во много раз хуже. Ларсен нередко имеет дело с явными человеческими отбросами, нанимающимися на службу в целях незаконного, полупиратского заработка и готовых за деньги на все. Если морали нет у капитана, то о морали его подчиненных часто и говорить не стоит. Недаром одна из первых шокирующих читателя и Хэмфри сцена похорон умершего помощника капитана сопровождается дикими ругательствами Ларсена и кощунственным смешком его подчиненных. И все потому, что Ларсен смотрит на всякую жизнь как на некую дрожжевую закваску, претендующую на пищу, которой становится все окружающее, в том числе и живые существа, начиная от микроорганизмов и кончая человеческими личностями, что бы последние о себе там ни воображали и в каких бы нравственных, духовных эмпиреях они ни парили.

Да, роман представляет собой своеобразный вызов книжной культуре, христианской религии и гуманизму.

На шхуне Ларсена свирепствует социальный дарвинизм — сильные если и не пожирают в буквальном смысле слова, то давят слабых и беззащитных. И противиться этому на «Призраке» не может никто, даже самые независимые и знающие себе цену члены команды, вроде опытного моряка Джонсона.