Владимир Коваленко - Боевые паруса. На абордаж!
Вот от берега отходят шлюпки.
– Кто?
– Пречистая Дева и Зеленый Эрин!
– Повтори по-ирландски. Иначе стреляю.
В ответ несется тарабарщина, которую может понять разве Патрик, но по звучанию похоже. Итак, вместо пинассы получен корабль с двумя десятками пушек. Экипаж превысил полусотню. Один из купцов уже прекратил всякое действие – а всего одна пушка до него ядром доплюнула. На втором и третьем пытаются поставить паруса.
Руфина бьет по корпусу. Боеприпас – ядра. Для картечи далеко, да и не нашли пока внизу укладок с картечью. Чужой погреб, никаких маркировок… «Ковадонга» прилепилась к тому, что сдался. Ну, вот и два других прекратили попытки куда-то уйти. Если у них на борту портовые команды по десятку человек, то против укомплектованного корабля им наперегонки не бегать. Если не знать, что на приватире только шестеро умеют управляться с парусами. Но – откуда может взяться такая мысль, когда фрегатта уже третий десант высаживает, да полнокровный. Опять же, думают, что сдаются своим, англичанам, и вообще, все, что происходит – или недоразумение, или попытка навести порядок. Когда же на палубу ворвались ирландцы, моряки, умелые в парусном деле, а не в битвах, сочли, что проще понадеяться на пощаду, чем рубиться одному против троих.
Только теперь – взгляд на город, по которому разползаются огни. Выстрелы трещат, как дрова в камине. Лязг мечей доносится стрекотом саранчовых крыл. Внимательные, немигающие звезды застыли надменно над брейгелевским полотном. Значит…
– Я иду туда. Люди не должны умирать в огне. Даже англичане. Флот на вас, дон Луис, – парусный мастер кивает, – Хайме, Роберто, со мной.
– А я?
– А ты стюардесса. Изволь постоять возле флага.
– Так вы же второй флаг с собой берете! Ну пожа…
Рядом с Хайме и доньей Изабеллой как-то надежней.
– Со мной.
Шлюпка уже висит над водой, только шагнуть через борт. Скрип талей. Весла толкают блестящую, как вороново крыло, воду. Что могут сделать семь человек в аду, которым перекинулся мирный вчера берег?
Над головой – факелы: пламя и копоть, закрывающая звезды. И знамя, алое с золотым. Недавно оно было запасным на пинассе, на случай, если собьют. От багреца и золота тени шарахаются по сторонам, прячутся за колонны, пляшут в бессильной злобе под сводами. Портики и навесы тут на каждой улице, вдоль каждого дома. Вокруг – словно в соборе. Нет, в винном погребе. Вино хлещет по полу, разбитые бочки стынут, и если небо не закрыто – значит, алая плесень сожрала крышу. Спайтстон город каменный, горит неохотно, и все-таки зарево растет. Впрочем, возле порта есть чему гореть. Склады…
На знамя сбегаются люди. Ирландцы встают в строй. Короткое представление. Утверждение старшего. Место в колонне – строем это при всем желании не назвать. Остальные, увидев ирландцев… По-разному. Иногда пытаются бежать. Иногда успевают. Этим разница между королем и парламентом, что меж пулей и петлей.
Короткие разговоры, перетекающие в приказы.
– Провиантские склады? Туда, возьмите отряды О’Малли, Ласси, МакГира. Скорей. Если склады сгорят…
Капитан подносит руку к исказившемуся в молчаливом вопле рту. Да, тот человек выполз из горящего дома. Только поздно. Но слабость Изабеллы – миг. А у несчастной Хуаны живот уже скрутило, да так, что рвоте к горлу не прорваться. Остается только воздух хватать… Зато Хайме рядом. Большой, надежный… Хорошо бы, заметил, что несчастная девочка из Гаваны – держится. Шагает сквозь все ужасы ночи. Вот она перешагивает черную лужу…
Спокойный голос Хайме уточняет:
– Вчера погода была сухой.
Изабелла только на сожженных смотреть не может. На зарезанных-заколотых и наступает спокойно. Проходит мимо горячих схваток, мимо пьяных и растерянных, мимо затворенных ставен, из-за которых летят пули. Некогда! Она куда-то спешит… Словно на пожар, но кругом и есть пожар! Вот дом охвачен пламенем, жаркие языки лижут торчащие наружу балки, у дверей люди. Не спасают, не тушат… Из огня пытается вырваться воющая фигура – ее с хохотом бросают обратно в пламя.
Тогда рейтарские пистолеты рявкают – раз, другой, третий – уже в спину бегущим. Их жертва корчится на пороге дома – своего? Мужчина, женщина – уже не понять, огонь слизнул различия, лишил волос, одежды, лица. Скорчившееся существо не способно даже просить об избавлении, только стонет – все тише и тише. Смотреть страшно, но руки отказываются подняться к глазам, а веки – опуститься.
Капитан делает шаг из строя. Багровый проблеск клинка обрывает агонию. Сыплются приказы.
– Сломать дома. Разрушить улицу. Не знаю как, но разрушить! Не то огонь перекинется дальше. Так, Хайме, бери половину отряда. И марш обратно к порту. Оцепить пожары, тушить головни. Поджигателей убивать… Соединимся позже.
Огонь. Значит, он и есть главный враг. Пока…
Впереди грохочут пушки внутренних цитаделей.
– О’Доннел, ставь баррикаду поперек улицы. А ты – здесь. Покинете укрепление – останетесь на острове.
То ли – не увезу с собой, то ли – прибью на месте. Не угадать.
У складов столкнулись с Патриком. Его отряд тоже озаботился пропитанием.
Как ни старалась – половина города выгорела. Та, что уцелела, наполнена трупами и мародерами. Пока вторые опасней первых, но это ненадолго. И чем она, Изабелла де Тахо, лучше убийц ее семьи? Можно, конечно, рассудить, что англичане еретики, что они готовились нарушить мир первыми, что держали рабов… Наверняка и магистр Ордена воинов христовых глушит совесть подобными оправданиями. Она служит своим людям и цели? Орден тоже. Так в чем отличие? В том, что Орден убивает за деньги? А что такое призовые?
В небо поднимается воспаленное дымом око. Господи, пошли знак! Если преступила дозволенное – убей.
Улицы, улицы. Головешки, тела. Господи, надоумь, как не повторять – такое. Только даже если не повторять – сгоревшему, которому меч вошел меж ребер, не станет легче.
– Умри!
Удар в спину. Направлен. Не достал. Хайме снова на месте. Успел ткнуть палашом. Хрипящее тело под ногами. Почти абордаж, только мостовая под ногами не качается, непривычно. И нужно спросить.
– Почему?
– Ты убила его брата.
– Того, кто бросал людей в огонь? – аж дыхание перехватило, но злой разум добавил, специально для ирландцев. – Почти англичанина?
Пожалуй, последние два слова ее спасли. Вокруг-то толпа, не армия. И – толпа ирландцев.
– Он мстил!
– Всегда есть за что мстить. Мне тоже…
Вот и ответ. Он всегда был, в каждой проповеди. Прости врагов своих. Слезящееся от дыма око солнца смотрит с укоризной. Как могла ты, как смела забыть, что Отец и Сын – не одно и то же? Но как совместить прощение и меч, возложенный на бедро?
