Жюль Верн - Путешествия и приключения капитана Гаттераса

– Друзья мои, – говорил он, – я не советую вам подражать английским бегунам, которые после двух дней тренировки теряют в весе восемнадцать фунтов, а после пяти – двадцать пять фунтов. Но, во всяком случае, необходимо подготовиться к долгому пути. Тренировка имеет целью устранить из организма излишки жира, что достигается с помощью слабительных и потогонных средств и усиленного движения. Жокеи и бегуны в точности знают, сколько они потеряют веса от таких-то лекарств, и поэтому достигают иногда поразительных результатов. Иной до тренировки не мог пробежать, не задыхаясь, и одной мили, а после нее легко проделывает двадцать пять. Говорят, будто знаменитый бегун Таунсед проходил, не останавливаясь, сто миль за двенадцать часов.

– Вот это здорово! – сказал Джонсон. – Правда, мы не слишком толсты, но если нужно…

– Это совсем не нужно, Джонсон. Но нельзя отрицать, что тренировка имеет свои хорошие стороны: она укрепляет кости, придает мускулам упругость, изощряет слух и зрение. Это следует помнить.

23 июня, немного потренировавшись, путешественники были уже готовы к отъезду. Было воскресенье, и этот день посвятили отдыху.

Жители форта Провидения не без волнения ожидали минуты отъезда. Им тяжело было расставаться с ледяным домом, который давал им надежный приют, с бухтой Виктории, с гостеприимным берегом, где они провели последние зимние месяцы. Найдут ли они по возвращении в целости свои сооружения? Не растают ли под лучами солнца их хрупкие стены?

В Доме доктора было прожито немало отрадных часов! Вечером, за ужином, Клоубонни напомнил об этом своим товарищам, воздав благодарность небу за все блага, которые оно им послало.

В этот день все улеглись пораньше, чтобы встать с рассветом. Так прошла последняя ночь в форту Провидения.

На следующий день, едва рассвело, Гаттерас дал знак к выступлению. Собак запрягли в сани. Хорошо откормленные и отдохнувшие за зиму в благоприятных условиях, собаки могли оказать летом большую помощь. Они охотно позволили надеть на себя упряжь.

Гренландские собаки – пресимпатичные животные. Постепенно они теряли прирожденную дикость, сходство с волком и все больше уподоблялись Дэку, этому совершеннейшему представителю собачьей породы, словом, собаки цивилизовались.

Очень многим они были обязаны Дэку: он подавал им пример благовоспитанности и учил их манерам, принятым в хорошем обществе. Как истый англичанин, он был очень щепетилен в отношении этикета и долго не вступал в приятельские отношения с собаками, «которые ему не были представлены», принципиально не беседовал с ними. Но так как они делили с ним все опасности и лишения, все превратности судьбы, то мало-помалу завязалась дружба. Дэк, у которого было предоброе сердце, сделал первый шаг, и все члены четвероногого общества вскоре образовали одну семью.

Доктор ласкал гренландских собак, и Дэк без ревности относился к этим ласкам, расточаемым его собратьям. Люди были в таком же хорошем состоянии, как и собаки, если собаки хорошо повезут, то путешественники хорошо пойдут.

Отряд выступил в путь в шесть часов утра. Погода стояла прекрасная. Обогнув берега бухты Виктории и миновав мыс Вашингтона, Гаттерас взял направление на север, в семь часов путешественники уже потеряли из виду утес, на котором стояли маяк и форт Провидения.

Путешествие начиналось хорошо, гораздо лучше экспедиции, предпринятой в разгар зимы в поисках угля. Тогда Гаттерас оставлял на своем судне мятежный и упавший духом экипаж и отправлялся наугад. Он покидал команду, полумертвую от холода, он шел с товарищами, ослабленными тяжелой зимовкой, стремясь всей душой на север, был вынужден идти на юг. Теперь же, наоборот, в компании сильных, здоровых товарищей, которые поддерживали, ободряли и вдохновляли его, он направлялся к полюсу, к цели своей жизни.

Казалось, он был на пороге великого открытия, которое должно было принести славу и ему, и его родине.

Приходила ли ему в голову такая мысль? Судя по его повышенному настроению, это можно было предположить, а доктор был даже в этом уверен. Добряк Клоубонни радовался радостью своего друга, а после примирения двух капитанов, двух своих друзей, он стал счастливейшим из смертных. Этому прекрасному человеку была глубоко чужда всякая ненависть, зависть и соперничество. Что будет дальше? Чем кончится это путешествие? Как знать, – но началось оно хорошо. А это уже много.

За мысом Вашингтона западное побережье Новой Америки было изрезано множеством заливов. Чтобы не огибать их, путешественники, перевалив через первые отроги горы Бэлла, направились к северу через высокое плоскогорье. Благодаря этому они значительно сократили путь. Гаттерас намеревался, если только не встретится непредвиденных препятствий в виде проливов или гор, совершить по прямой линии от порта Провидения до самого полюса переход в триста пятьдесят миль.

На пути не встречалось препятствий. Плоскогорье расстилалось беспредельным белым ковром, по которому сани с натертыми серой полозьями легко скользили, а путники на лыжах шли бодро и быстро.

Термометр показывал +37F[61]. Погода еще не вполне установилась, было то туманно, то ясно, но ни морозы, ни метели не остановили бы наших путешественников, рвавшихся вперед.

Направление легко определялось по компасу, стрелка которого становилась по мере удаления от магнитного полюса все более устойчивой. Она уже не рыскала, но зато повернулась концом в противоположную сторону (к магнитному полюсу) и стала показывать юг вместо севера. Но это обратное указание не мешало делать правильные вычисления.

Впрочем, доктор придумал для определения пути очень простой способ, при котором не было необходимости беспрестанно прибегать к компасу. Установив свое местонахождение, путешественники в ясную погоду замечали какой-нибудь предмет на севере в двух-трех милях от них, держали на него путь, доходили до него, затем в том же направлении избирали другую точку, и так далее. Таким образом, они почти не отклонялись от прямого пути.

Первые два дня отряд делал двадцать миль за двенадцать часов, остальное время путешественники отдавали отдыху и еде, палатка защищала их от холода во время сна.

Температура все повышалась. Кое-где на холмах и пригорках снег совершенно растаял, местами он еще сохранял свою девственную белизну. То там, то сям виднелись лужи воды, а иной раз и порядочные водоемы, которые при некоторой фантазии можно было принять за озерки. Путешественники переходили их вброд по колено в воде, причем от души смеялись. Клоубонни радовался этому неожиданному купанью.