Штормовой предел - Шигин Владимир Виленович

Перед самым выпуском по старой традиции гардемарины тянули жребий, кто на какой флот выйдет служить. Момент был достаточно серьезным, поэтому присутствовали ротный командир и заместитель директора корпуса. Жребий тянули в порядке старшинства, то есть успехов в учебе. Первые из лучших отличников от жребия освобождались и имели право сами выбрать место будущей службы. Но Миклуха из-за своего поведения к таковым не относился. В назначенное время все гардемарины собрались в роте. После этого заранее заготовленные билетики были прилюдно свернуты в трубочки и брошены в фуражку. На каждом билетике была написала только одна буква: „Б“ — Балтийский флот, „Ч“ — соответственно Черноморский. Буквы „С“ и „К“ обозначали Сибирскую и Каспийскую флотилии. Что касается Балтийского и Черноморского флотов, то были желающие попасть как на первый, так и на второй. Кто-то считал, что именно на этом флоте ему будет комфортней, у кого-то там служили родственники или знакомые. Были желающие попасть и на Сибирскую флотилию, где офицеры получали повышенные оклады „за дикость“ и быстрее продвигались в чинах. Никто не желал служить лишь на Каспии — Каспийская флотилия считалась прибежищем неудачников, так как возможности сделать карьеру там не было никакой.

Перемешав свернутые билетики в фуражке, командир роты давал „добро“, и вытягивание будущей судьбы начиналось. Практически каждый вытягивающий, развернув свой билетик что-то восклицал, кто-то радостно, кто-то грустно.

Что касается Миклухи, то он был не прочь попасть или на Балтику, или на Дальний Восток: и в первом и во втором случае имелась возможность участия в дальних океанских плаваниях, о чем он мечтал с первого дня поступления в училище. Черноморский флот его не прельщал, так как черноморские корабли практически не выходили за пределы Босфора и, по бытовавшему среди гардемаринов убеждению, из „этой закупоренной бутылки никогда не выберешься на порядочную войну“, о которой все гардемарины, естественно, мечтали. Больше всего Миклуха, разумеется, боялся вытянуть бумажку со зловещей литерой „К“. С замиранием сердца он подошел к лежащей на столе фуражке и быстро взял первый подвернувшийся билетик. При этом так волновался, что с трудом смог его развернуть. В тот день судьба была милостива к потомку славных запорожских казаков — на билетике стояла спасительная буква „Б“.

А в августе 1873 года Миклуха и его однокашники получили свой первый офицерский чин — мичманский. Производство было торжественным: гремел оркестр, молодые мичманы в последний обнажали голову перед училищным знаменем. Присутствовали управляющий Морским министерством, заслуженные адмиралы флота, масса приглашенных гостей. Звучала традиционная речь директора училища контр-адмирала Арсеньева. Присутствовавшие на торжественном выпуске воспитанники с завистью смотрели на одетых с иголочки молодых мичманов и предвкушали в мечтах день, когда наступит их очередь. В жизни каждого, кто готовился к военной службе, самым ярким моментом всегда являлся день производства в первый офицерский чин. Это была не просто великая радость освобождения из приевшихся за долгие годы стен Морского училища, его строгих правил, казарменной жизни и регулярных классных занятий — это был день второго рождения, взлета в безбрежную ширь морских просторов. Офицерская морская форма, увенчанная заветными эполетами с одинокой мичманской звездочкой, не только внешне изменяет облик вчерашнего гардемарина, она изменяет его душу. Теперь бывший воспитанник становился фигурой, обличенной грузом огромной ответственности не только за себя, но и за то дело, которое будет ему поручено, и за тех людей, которые будут ему подчинены. Можно только представить себе ту гордость, с которой Миклуха и его товарища гордостью принимали в руки золоченые кортики — символы офицерской доблести. Вместе с тем в душах выпускников присутствовали и легкий страх перед сознанием огромной ответственности предстоящих задач, а также сомнения, смогут ли они показать себя достойными в борьбе с трудностями, ожидающими их впереди.

Говорили, что на выпуск должен был прибыть император, но в силу каких-то обстоятельств его визит был отменен. Обходя строй новоиспеченных мичманов, вице-адмирал Краббе на мгновение остановился напротив застывшего в строю Миклухи. В глубине глаз строгого начальника Миклуха неожиданно увидел смешинку, впрочем, возможно, это ему только показалось, так как мгновение спустя Краббе невозмутимо прошествовал дальше.

Прозвучала традиционная речь директора училища. Молодые мичманы прошли мимо начальства церемониальным маршем. Затем строй был распущен, и молодые мичманы попали в объятья родных. Вокруг Миклухи мама, старшая сестра Ольга и младший брат Михаил — студент реального училища.

Отныне многое из того, что можно было кадету и гардемарину, мичману Миклухе было непозволительно. Например, офицер не мог себе позволить посещать гостиницы и рестораны низших разрядов, трактиры, чайные и пивные, а также буфеты 3-го класса на железнодорожных станциях. Офицер не мог носить сумки и пакеты сам, а был обязан оплачивать доставку товаров на дом. Важным для офицера считалось не скупиться на чаевые, хотя далеко не у всех жалованье позволяло сорить деньгами. В общем, начиналась совершенно новая интересная жизнь, полная, несмотря на новые условности, надежд и перспектив.

Глава третья

В МОРЯХ ТВОИ ДОРОГИ

По выпуску из корпуса Владимир Миклуха был направлен в 4-й флотский экипаж вахтенным офицером на далеко не новый броненосный фрегат "Севастополь", где и приступил к службе "на глазах начальства". Вместе с ним получил назначение в тот же 4-й флотский экипаж и Николай Бухвостов. Николай Юнг был назначен в 5-й флотский экипаж, Петр Серебренников ревизором на крейсер "Изумруд", Леня Добротворский отправлен в составе команды в США для комплектования закупленных там крейсеров, а Николай Суханов определен слушателем на минные курсы. У каждого отныне начинался собственный жизненный и служебный путь.

Добравшись рейсовым пароходиком до Кронштадта и узнав, что его фрегат стоит в Усть-Рогатке, Владимир быстро нашел свой корабль и бодро поднялся по сходне на борт. Дежурный унтер-офицер, вытянувшись, показал, где искать вахтенного офицера. Но искать не пришлось. Тот вышел из-за грот-мачты, что-то напевая себе под нос. Перейдя, как учили в училище, на строевой шаг, Миклуха двинулся к нему и, подойдя, вытянувшись во фронт и отдавая честь по всей форме, отрапортовал:

— Господин лейтенант! Мичман Миклуха для прохождения службы на броненосном фрегате "Севастополь" прибыл!

По мере того как он говорил, глаза вахтенного лейтенанта иронично сощуривались:

— Полноте, мичман! — улыбнулся он прибывшему, когда тот закончил свою тираду. — Опустите, пожалуйста, руку и стойте вольно! Вы на корабле императорского флота, а не в армии. К тому же перед вами флотский лейтенант, а не сухопутная крыса!

Вдобавок к этому, отвечая на приветствие Миклухи; лейтенант не стал отдавать честь по-уставному, а демонстративно-подчеркнуто (тоже флотская традиция!) снял фуражку и протянул руку:

— Давайте знакомиться! Ведь нам отныне вместе службу править. Я лейтенант Николай Каланов, а как зовут вас?

— Владимир! — ответил Миклуха несколько сконфуженно.

— Судя по всему, вам нужен наш командир? Он, верно, сейчас в своей каюте!

Каланов подозвал рассыльного матроса и велел ему сопроводить мичмана до командирской каюты.

Сам же, заложив руки за спину, продолжил неторопливую прогулку по верхней палубе. Командир, капитан 1-го ранга Селиванов, принял молодого мичмана предельно доброжелательно. Расспросил об учебе, о том, кто из старых преподавателей еще работает, вкратце рассказал о корабле и ближайших задачах. На прощание пожал руку, пожелав успешной службы. После этого звонком вызвал рассыльного матроса и приказал отвести Миклуху к старшему офицеру, который определил ему каюту и выдал лист сдачи зачетов по исполнению обязанностей вахтенного офицера и командира корабельной полуроты.