Густав Эмар - Приключения Мишеля Гартмана. Часть 2
— Да если вы правы, друг мой, зачем же…
— Зачем я не настоял на своем, хотите вы сказать? — перебил Мишель с некоторым раздражением.
— Разумеется.
— Потому что, как ни сильно мое убеждение, за совершенным отсутствием фактических доказательств мне нельзя было заставить вас разделять его, оставшись же один при моем мнении, я точно будто настаивал из упорства, и положение мое становилось смешным, вы сами сознались в этом с минуту назад. Итак, мне надо было отступить и свалить с себя всю гнусность, которою хотели заклеймить меня. Понимаете теперь?
— Как нельзя лучше.
— Но я не считаю себя побежденным, будьте покойны, и дремать не стану; как ни хитер этот человек, даю вам слово разоблачить его в самый короткий срок.
— Желаю этого, но если ваши предположения справедливы, вы имеете дело с молодцом, который мастер по части обмана и не легко даст уловить себя.
— Это мы увидим. Я пойду отдохнуть минутку. До вечера.
— До вечера.
Они разошлись по домам, которые заняли. Мишель вовсе не хотел отдыхать, но только сказал это приятелю, чтоб иметь предлог остаться одному. Он задумал план, к исполнению которого намеревался приступить немедленно.
Входя к себе, Мишель не мог удержаться от движения радости, когда увидел на стуле у очага Оборотня, усердно греющего ноги около яркого огня.
— Вас именно я и хотел искать, друг Оборотень! — вскричал он, поставил стул по другую сторону камелька и сел.
— Я подозревал, что понадоблюсь вам, господин Мишель, потому и здесь, — ответил контрабандист.
— Что подало вам эту мысль?
— Ничего особенного, мне так вдруг пришла на ум фантазия, сам не знаю почему.
— Ага! Нет ли чего нового? — спросил командир, закуривая сигару.
— Ровно ничего, полное затишье по всей линии.
— Не слышно ли чего подозрительного в окрестностях?
— И того нет, хотя мы производили разведку на расстоянии двух миль и более, почти до самого Кольмара.
— Знаете вы Кольмар?
— Кто же не знает его? Город великолепный.
— Не о том я спрашиваю.
— А! Понимаю, вы хотите знать, нет ли у меня там друзей.
— Именно.
— В Кольмаре у меня, пожалуй, более еще знакомых, чем в Страсбурге. Славные делишки обделывал я там, в былое время. Уж не хотите ли вы, чего доброго, тайком пробраться в город, господин Мишель? Это опасно теперь.
— Нет, на первый случай не намерен. Не знаете ли вы в Кольмаре банкира по имени Дессау?
— Эхе! — вскричал Оборотень и, повернув голову, пристально взглянул на Мишеля. — Уж не пришла ли нам одна и та же фантазия?
— Какая фантазия?
— Продолжайте, господин Мишель; да, я знаю банкирскую контору Дессау; это одна из самых значительных в городе.
— А! Знаете, — возразил Мишель, очевидно обманувшись в надежде.
— Позвольте, — с живостью перебил Оборотень, — я знаю этот банкирский дом только понаслышке, но дел не имел там никогда и не видал господина Дессау. В первый раз я встретился с ним третьего дня.
— Где же это?
— Когда мы отбили его от пруссаков.
— Ах! Понимаю. Что вы думаете об этом субъекте?
— Гм! На это отвечать трудно, господин Мишель.
— Говорите откровенно, Оборотень, вы знаете, что мне можно все сказать и я могу все понять.
— Если так, господин Мишель, то я прямо скажу, что в качестве контрабандиста знаю толк в контрабанде; этот субъект, который выдает себя за банкира Дессау, не более имеет права на это имя, чем мы с вами. Вот оно что! Это хитрая бестия, который пробрался к нам, сдается мне, чтоб выведать наши тайны. С первого же взгляда он мне показался подозрителен. Вообще, я недолюбливаю людей, которые носят очки, мне все представляется, что это одна шутка, особенно если они поднимают их, чтоб лучше видеть.
— Те же подозрения возникли и в моем уме против этого человека. К несчастью, бумаги его в совершенном порядке, никто не знает его здесь и невозможно чем-либо оправдать мое недоверие. Мне поневоле пришлось оставить его при себе.
— Пожалуй, и было бы средство узнать положительно, что о нем думать.
— Какое?
— Пойти за сведениями в Кольмар.
— Гм! Средство опасное.
— Это, правда, но дело стоит того, мне кажется.
— Однако, ведь это рисковать быть расстрелянным!
— Ба! Двум смертям не бывать, одной не миновать. Если хотите, господин Мишель, я пойду.
— Вы?
— Я, и немедленно. В Кольмаре меня знают, и остерегаться не станут, да и я буду осмотрителен. Положитесь на мое слово, я доставлю вам самые верные сведения.
— Пусть так, но игра крупная, а стоит ли еще свеч?
— Ну вот, точно пруссаки хитрее в Кольмаре, чем они были в Страсбурге! Ничего они не поймут, только глазами похлопают. Без риска ничего не добудешь. Мне сдается, сам не знаю почему, что я открою там прелюбопытные и назидательные вещи; отпустите меня, господин Мишель, прошу вас.
— Надо обдумать это, любезный друг, мне вовсе нет охоты лишиться вас, я так дорожу вами.
— Вы очень добры, господин Мишель, и поверьте, я благодарен вам. За вас я готов в огонь и воду, однако, теперь не о том речь. Пустите меня в Кольмар, даю вам слово, что я буду, осторожен и со мною ничего не случится, а вы увидите, какую пользу принесет мое путешествие.
— Верно, но…
— Полноте, господин Мишель, не возражайте более, ведь дело уже решено, — сказал Оборотень, вставая. — Я иду сейчас же, чтобы скорее вернуться. Завтра в течение дня или к вечеру вы увидите меня опять.
— Идите же, раз непременно хотите этого, но помните, что во все время вашего отсутствия я места себе не найду.
— Я дал вам слово, что со мною не случится несчастья, — возразил Оборотень смеясь.
— Гм! Я опасаюсь противного, — сказал Мишель, качая головою, — но уж если так надо, то отправляйтесь. Главное, чтобы никто не проведал про ваше отсутствие, не пророните ни слова живой душе о том, что намерены делать, тайна, как вам известно, половина успеха.
— Я пойду руки в карманах и ни на кого не глядя. До свидания завтра, господин Мишель.
И, поклонившись командиру, контрабандист вышел из комнаты, затворил за собою дверь и пятью минутами позднее уже спускался с горы по обледенелой тропинке.
Оставшись один, Мишель погрузился в свои мысли.
Когда вестовой доложил ему, что обед подан, он прошел в столовую, где уже собрались все, и дамы, и офицеры, ждали только его, чтобы сесть за стол.
И Дессау находился тут же. Мишель представил банкира присутствующим и посадил его напротив себя между Людвигом и Отто фон Валькфельдом.
Против всякого ожидания, обед был очень весел.
Беспечность одна из выдающихся черт военного.
Он не думает об опасности, пока не вступит с нею в ожесточенную борьбу. Не помышляя о будущем, он спешит пользоваться всеми случаями повеселиться, которые предоставляет ему судьба. А кто знает, что готовит ему следующий день?
