Роман Белоусов - Знаменитые авантюристы
В этот момент к ней явилась жена доктора Шольца Агнеса и без обиняков заявила, что если княгиня согласится выдать имеющиеся у нее бумаги, то можно будет уладить все дело, включая вексель, переданный Бернарду.
Вот уж чего Катерина не хотела, так это лишиться своего последнего оружия защиты. А если ее надуют — бумаги возьмут, а дело не прекратят? Нет, решила она, и отослала эти бумаги в Англию. Похоже, готова была пережить самое худшее, но не отдавать их. Кажется, она начала понимать, что против нее выступают какие-то объединенные мощные силы и ей, несмотря на всю свою ловкость и изворотливость, не одолеть их. Катерина стала подумывать, не исчезнуть ли ей, иначе говоря, не бежать ли из Кейптауна. Как будто читая ее мысли, ей написал теперь уже сам Шольц письмо с предложением помочь покинуть страну. За это она должна была расплатиться все теми же письмами, которых так опасался Родс. Ей же гарантировали оплаченный билет в Европу плюс двадцать пять фунтов на личные расходы.
В это время в игру вступило новое лицо — сам верховный комиссар Милнер. Его вынудило к этому письмо Катерины. В нем она жаловалась на Родса, который будто готов признать свою подпись на векселях, если она передаст ему свою переписку с ним, Милнером. Скорее всего, это был очередной шантаж. Но Милнер клюнул на приманку и подослал своего человека с целью заполучить бумаги. Этим человеком был капитан Барнс Бегг, начальник секретного отдела военной полиции. Катерина вспоминала об этом визите. «Мы одни с вами в доме?» — спросил капитан. «Конечно», — отвечала она. «Мадам, — начал он, — английскому правительству известно о том, что вы располагаете документами, представляющими для него интерес. Я пришел сказать вам, что если вы их передадите мне, то мы добьемся для вас вполне приличного вознаграждения». Княгиня выразила свое возмущение и в резкой форме заявила о своем твердом отказе, как отказывала в этом прежде и Родсу. «В негодовании, — писала Катерина, — полицейский покинул мой дом». Стоит добавить, что она сообщила ему, будто интересующие его бумаги находятся не у нее, а у германского консула. Тем не менее через несколько дней передала Милнеру несколько писем, имеющих отношение к Родсу, и два документа, по ее словам, составленные им же. Все эти бумаги касались главным образом послевоенного устройства Южной Африки. Речь в них шла о предложениях Родса, сделанных им некоторым лидерам буров. Ничего компрометирующего в этих документах не было, как не содержалось и каких-либо секретов. Однако не случайно же Милнера так обеспокоило наличие у этой иностранной авантюристки каких-то его бумаг. Более того, заставило проявить такую заинтересованность к ним. Вероятно, в интриге, затеянной Катериной, было что-то пугающее его, как, впрочем, и Родса.
Между тем весь Кейптаун был взбудоражен слухами о схватке Родса и княгини Радзивилл. Газеты и журналы уделяли этому скандалу первые полосы, публиковали карикатуры, писали, что княгиня подделала векселей на 20 тысяч фунтов стерлингов, и призывали до конца расследовать это мошенничество.
Катерина, находившаяся под домашним арестом, заявляла донимавшим ее журналистам, что близка к безумию, грозила покончить с собой.
Дело Радзвилл
Не менее обеспокоен за свое реноме был и Родс, к тому времени возвратившийся из Шотландии в Лондон. Он принял решение немедленно отправиться в Кейптаун, чтобы лично пресечь разраставшийся, как снежный ком, скандал. Его отговаривали: погода на юге Африки в этот период была убийственной для его и без того больного сердца — стояло изнуряющее жаркое лето. Но Родс был неумолим. «Вопрос не в деньгах, — говорил он в оправдание своего намерения, — и никакой риск не заставит меня отказаться от желания отмыться от тех грязных пятен, которые связывают мою личность с этой женщиной». Он должен ехать, твердил Родс, чтобы защитить свою честь, а сделать это можно, лишь сорвав маску с княгини… Ясно, что Родс был информирован о том, что происходило в его отсутствие в Кейптауне. Его держали в курсе дела по крайней мере двое — Хоуксли и Мичел. Возникает мысль, что из своего далека он направлял действия против Катерины, добиваясь выдачи ею имеющихся у нее бумаг. Впрочем, это было сказано и на суде. «Мы действовали от имени Родса», — заявили замешанные в деле адвокаты, а также чета Шольцев. Было доказано, например, что миссис Шольц переписывалась в то время с Родсом. Выяснилось, что и Милнер по его указанию предпринял попытку через полицейского из секретного отдела добыть у княгини эти злосчастные бумаги. Но самым странным, если не загадочным, было участие во всем этом Бернарда и его клиента Лоува. Каким образом оба они появились на сцене? И тут вновь возникает вопрос о личности этого Лоува. В суде он не появился ни разу, его профессия не была ни разу названа, с княгиней он общался только через адвоката и вообще был таинственной фигурой. Лишь однажды адвокат упомянул его имя — Том, довольно распространенное в Южной Африке. На самом деле речь шла о «выдающемся члене парламента и гражданине полуострова Кейп» Томе Лоуве, выступившем, как ни странно, в роли заимодавца. Объяснить это можно только одним: Том Лоув был старым другом Сесиля Родса и преданным его сторонником и соратником. Они знали друг друга многие годы. Так что вполне можно предположить, что Лоув действовал по поручению своего старого друга Родса. И деньги за вексель на две тысячи фунтов были авансированы княгине самим Родсом. Пожелай Родс, все дело было бы ликвидировано в один миг. Сплетен и газетной шумихи он никогда не боялся. Видимо, опасался чего-то другого, надо думать, тех самых документов, которыми угрожала Катерина. Когда же стало ясно, что она не намерена с ними расставаться, решили вскрыть махинации этой женщины, представить ее как злостную мошенницу, ловко подделавшую подпись под векселями, скопировав ее с той самой большой фотографии Родса, которую в свое время купила. А это означало, что она могла подделать и любой другой документ, например письма, ради того, чтобы скомпрометировать свою жертву.
Разоблачить ее махинации, доказать, что она шантажирует его, Родс мог только на суде. Вот почему он решил отправиться в Кейптаун, несмотря на предостережение врачей. Как азартный игрок, он ставил на карту собственную жизнь только ради того, чтобы заставить замолчать эту зловредную «старуху княгиню», как презрительно он ее называл.
Пока Родс плыл в январе 1902 года в Кейптаун, Катерина не теряла времени даром. Она усиленно распространяла слухи о том, что готова представить на суде компрометирующие Родса документы. Ей удалось подогреть общественный интерес к предстоящему процессу. Все с нетерпением ожидали, что же содержат эти ее таинственные бумаги. Уж не окажется ли этот святоша и женоненавистник Родс сладострастным селадоном, а то и того хуже — развратником, и маска с него наконец будет сброшена.
