Рона Шерон - Королевская кровь
На пороге спальни возник Джордж Хилл и, поймав взгляд кардинала, коротко кивнул.
— Я оставлю тебя заниматься своим делом. — Благословив Нэн крестным знамением, Уолси отправил девушку одевать ее мертвую госпожу. Обращаясь к Джорджу Хиллу, он обронил: — Я еду к Пейсу. Никого не впускайте сюда до моего возвращения.
— Вы отказываете мне в праве отомстить? Я — верховный констебль Англии![78] Вы смеете указывать мне, что делать?
Норфолк с честью выдержал яростный напор Бэкингема.
— Горе вашей светлости велико, и я сочувствую вам от всего сердца. При этом я вовсе не собираюсь посягать на вашу должность и ваши права, а лишь предлагаю свою помощь и соболезнования.
Пейс, верный союзник Уолси в Совете, счел нужным вмешаться:
— Ваше величество, если позволите, я хотел бы принести свои самые искренние соболезнования его светлости герцогу Бэкингему по случаю безвременной кончины его сестры. Кроме того, я целиком и полностью поддерживаю его справедливое требование возглавить расследование обстоятельств ее гибели. Особенно учитывая тот факт, что неоценимый опыт и возможности, которыми располагает его светлость герцог Норфолк, уже нашли свое применение в поиске авторов злокозненного испанского заговора против его величества. Кстати, раз уж мы заговорили об этом, — Пейс повернулся к Норфолку, — каких успехов удалось добиться вашей светлости в данном расследования?
Стоя по правую руку короля и внимательно следя за ходом дискуссии, от которой в немалой степени зависело его будущее, Уолси мысленно поаплодировал своему союзнику. Пришло время действовать. Он наклонился вперед и прошептал королю на ухо:
— Осмелюсь предложить вашему величеству назначить третью сторону, выбрать джентльмена, не принадлежащего ни к одной из партий, лично не заинтересованного в результатах расследования. Если ваше величество соблаговолит назначить такого человека, то он достигнет следующих целей…
— Продолжайте! — Король Генрих взмахом руки повелел своим не на шутку разошедшимся советникам умолкнуть.
— Совершенно очевидно, что этот спор будет длиться до тех пор, пока вашему величеству не будет предложено принять чью–либо сторону, — произнес Уолси. — Что поставит ваше величество… в неудобное положение, в лучшем случае.
— Да, да? — Его молодой сюзерен нетерпеливо заерзал в кресле. Ему хотелось поскорее покончить с неприятным делом и вернуться к своим развлечениям.
— Я опасаюсь, что любая заинтересованная сторона в расследовании такого серьезного и деликатного дела испытает искушение… нет, окажется настолько ослеплена, — быстро поправился Уолси, — или скорбью… или другими соображениями, что потребует вынести приговор поспешно, неблагоразумно и даже, паче чаяния, несправедливо. И только для того, чтобы решить собственные проблемы.
— Прошу вас, выражайтесь яснее, — пробормотал король. — Какие проблемы вы имеете в виду?
— Политические и феодальные заботы, ваше величество. Обвинение в убийстве — очень действенное оружие для того, чтобы повергнуть неприятеля. Оно с равным успехом настигало и сильных мира сего, и невиновных, да упокоит Господь их души.
Король переводил прищуренный взгляд с Бэкингема на Норфолка и обратно.
— Мы разделяем вашу озабоченность.
— Чтобы карающий меч правосудия обрушился на настоящего преступника, а не на того, кто неугоден герцогам, ваше величество может наблюдать за ходом расследования, но таким образом, чтобы государство не лишилось своего и так перегруженного заботами монарха. В конце концов, орел не ловит мышей. Вот почему вам понадобится сито.
— Ради всего святого, Уолси! Перестаньте говорить загадками. Какое сито вы имеете в виду?
— Многообещающее и молодое сито, рыцарь–сподвижник, чья честь и лояльность стоят выше всяких сомнений. Но человек при этом не слишком высокородный, стремящийся услужить только вашему величеству и никому более, которому можно доверять и которого можно направлять и… контролировать.
— Расследователь, которого мы назначим по собственному выбору… — Король удовлетворенно фыркнул. — Саффолк!
Уолси заскрипел зубами, когда герцог Саффолк поднял голову. Кардинал, вновь склонившись к уху своего государя, поспешно забормотал:
— Его светлость герцог Саффолк чересчур благороден, чтобы служить ситом, ваше величество. Могу я предложить…
Король метнул на кардинала раздраженный взгляд.
— Предлагайте же, Уолси, предлагайте поскорее!
— Я предлагаю назначить для проведения расследования сэра Майкла Деверо, бесстрашного защитника вашего величества, благородного спасителя принцесс, выдающегося ратника, джентльмена безупречных манер, принципов и воспитания, чья преданность своему королю не знает границ.
— Сэр Майкл Деверо? — Брови короля сошлись в ниточку на переносице. Его величество задумался. — Интересный выбор.
— У меня есть все основания полагать, что из него получится великолепный расследователь, ваше величество. Его самоотверженность, постоянство, острый ум и верность долгу уже нашли неоднократное подтверждение.
— Очень хорошо. Займитесь этим. Найдите виновного, и поскорее. Лишний шум и ажиотаж нам ни к чему. — Король встал. — Ваша светлость, мы глубоко скорбим о вашей сестре, которую вы столь безвременно утратили. Благородные члены Совета, мы поручаем найти убийцу леди Анны нашему канцлеру и расследователю, которого выбрали, — сэру Майклу Деверо. — Генрих сошел с трона. — Милорд Норфолк, на два слова.
Стараясь ничем не выдать своего торжества, Уолси смотрел, как король уходит под руку с герцогом. Он знал, о чем пойдет речь: об изгнании сэра Уолтера Деверо и отлучении его от двора. Еще одна победа, которую он одержал над Норфолком. Испытывая глубокое удовлетворение, кардинал вышел из шумной залы Совета. Теперь, когда его так называемое расследование сдвинулось с места, он должен заставить сэра Майкла Деверо найти тайного любовника леди Анны.
И злосчастные фавориты короля станут самой подходящей дичью для его ищейки, когда она выйдет на охоту.
— Убита? — Майкл перевел недоумевающий взгляд с Уолси на Пейса. — Но кем?
— Именно это вам и предстоит выяснить. — Кардинал протянул ему лист пергамента, на котором красовалась королевская печать. — Вот приказ о вашем назначении расследователем.
В душе у молодого человека схлестнулись два противоположных чувства — печаль, вызванная гибелью Анны, и радость по поводу собственного везения. Эмоции отвлекали его и мешали сосредоточиться, но взгляд не отрывался от толстого листа.
