Бернард Корнуэлл - Властелин Севера. Песнь меча (сборник)

Позади него слуга вел в поводу вьючную лошадь, которая везла четыре больших алтарных креста из сокровищ Кьяртана. Беокка потребовал, чтобы кресты вернули в церковь, и мы не стали возражать: ведь священник доказал, что он герой не хуже любого из нас. A теперь он наклонился к Тайре и что-то увлеченно ей доказывал, а она улыбалась.

– Через неделю Тайра станет христианкой, – сказала мне Гизела.

– Раньше, – отозвался я.

– Что же с ней происходит? – спросила моя возлюбленная.

Я пожал плечами.

– Полагаю, Беокка уговаривает Тайру отправиться в монастырь.

– Бедняжка.

– По крайней мере, там она научится послушанию. И узнает, чем грозит число тринадцать.

Гизела стукнула меня по руке, причинив больше боли себе, чем мне.

– Я поклялась, что если снова тебя найду, то больше уже никогда не оставлю, – сказала она, потирая костяшки пальцев, ободранные о мою кольчугу. – Никогда! Слышишь?

– Но как ты могла самовольно отправиться с нами? И почему не подумала, что воинов не должно быть тринадцать?

– Потому что я знала, что собаки будут на нашей стороне, – просто ответила она. – Я бросила палочки с рунами.

– A что палочки говорят насчет Ивара? – спросил я.

– Что он умрет, как змея под мотыгой, – мрачно сказала Гизела.

Затем она вздрогнула: комок грязи, вылетев из-под копыта коня Стеапы, попал ей в лицо. Она вытерла грязь и нахмурилась, глядя на меня.

– Мы обязательно должны отправляться в Уэссекс? – спросила она.

– Я поклялся в этом Альфреду.

– Тогда мы должны туда поехать, – без всякого энтузиазма сказала Гизела. – Тебе нравится Уэссекс?

– Нет.

– A Альфред?

– Тоже нет.

– Почему?

– Он слишком набожный и слишком серьезный, – пояснил я. – И еще от него вечно воняет.

– Как и от всех саксов, – заметила Гизела.

– От него воняет гораздо сильнее. Это все из-за его болезни. Из-за нее он постоянно бегает в нужник.

– Он что, не моется? – поморщилась Гизела.

– Моется, по крайней мере раз в месяц, – ответил я, – а может, и чаще. Альфред очень щепетилен в том, что касается мытья. Но все равно от него сильно воняет. Слушай, Гизела, а от меня воняет?

– Как от кабана, – ответила она, ухмыляясь. – Так, думаешь, мне не понравится Альфред?

– Нет. И он тоже не одобрит тебя, потому что ты не христианка.

Гизела рассмеялась, услышав это.

– A как насчет тебя?

– Ну, мне Альфред даст зе́мли. В надежде, что я стану за него сражаться.

– Но тогда получится, что ты будешь сражаться с датчанами!

– Выходит, что так. Датчане – враги Альфреда, – ответил я.

– Но ведь они мои соплеменники. Как же так, Утред?

– Я принес Альфреду клятву верности, поэтому должен теперь выполнять его волю.

Я откинулся назад, пока мой конь осторожно спускался вниз по крутому холму.

– Я люблю датчан, – продолжал я, – люблю гораздо больше, чем восточных саксов, но такова уж моя судьба – сражаться за Уэссекс. Wyrd bið ful aræd.

– Что это значит?

– От судьбы не уйдешь. Она правит всем.

Гизела поразмыслила над этим. Она снова была в кольчуге, но теперь у нее на шее красовалось золотое ожерелье из сокровищ Кьяртана, сделанное из нескольких нитей, скрученных вместе. Я видел, как похожие штуки собаки выкапывали из могил древних британских вождей. Ожерелье придавало Гизеле сходство с дикаркой, но это ей шло. Черные волосы заколоты и убраны под шерстяную шапочку, взгляд какой-то отсутствующий. Я подумал, что мог бы целую вечность смотреть на ее удлиненное лицо.

– A как долго тебе придется оставаться человеком Альфреда? – спросила она наконец.

– Пока он меня не отпустит, – пояснил я. – Или пока кто-нибудь из нас не умрет.

– Но ты говорил, что король Уэссекса болен. Думаешь, сколько он еще протянет?

– Наверное, не очень долго.

– И кто станет королем после него?

– Не знаю, – честно ответил я.

Действительно, кто? Сын Альфреда Эдуард (помните, как он плакал, когда у него отняли лошадку?) еще слишком мал, чтобы править, а племянник Альфреда, Этельвольд, у которого дядя отобрал трон, – дурак и пьяница. Не дай бог, чтобы он стал следующим королем. Внезапно я поймал себя на том, что желаю Альфреду долгой жизни. Это меня удивило.

Я сказал Гизеле правду: мне не нравился Альфред, но я признавал, что он истинная власть на острове Британия. Этот человек отличался необычайной проницательностью и решительностью, и, если уж говорить начистоту, то, что мы разбили Кьяртана, было в значительной мере заслугой Альфреда. Он умышленно послал нас на север, зная, что мы сделаем то, что ему нужно, хотя и не сказал прямо, чего именно хочет.

Я вдруг понял (и сам удивился), что жизнь человека, давшего клятву верности Альфреду, может оказаться вовсе не такой скучной, как я боялся.

«Но если он вскоре умрет, – подумал я, – это станет концом Уэссекса. Таны начнут сражаться за его корону, датчане почуют слабость королевства и слетятся, как вороны, чтобы склевать плоть с трупа».

– Если ты дал клятву Альфреду, то почему он позволил тебе явиться сюда? – осторожно спросила Гизела. Похоже, ей в голову пришли те же мысли, что и мне.

– Альфред хочет, чтобы твой брат правил Нортумбрией.

Она призадумалась, а затем уточнила:

– Потому что Гутред – в некотором роде христианин?

– Для Альфреда это очень важно, – согласился я.

– A может, потому, что Гутред – слабак? – предположила Гизела.

– A по-твоему, он слабак?

– Ты и сам это прекрасно знаешь, – пренебрежительно заметила она. – Мой брат добрый человек, он всегда нравился людям, но Гутред не умеет быть безжалостным. Ему следовало убить Ивара при первой же встрече, и еще он давным-давно должен был прогнать Хротверда, но так и не осмелился. Он слишком боится святого Кутберта.

– Но зачем Альфреду нужен, как ты выражаешься, слабак на троне Нортумбрии? – мягко спросил я.

– Чтобы и сама Нортумбрия была слабой, ведь со временем саксы попытаются вернуть отобранные у них земли, – ответила Гизела.

– Ты узнала это, бросив свои палочки с рунами? A что еще они говорят?

– Они говорят, что у нас родятся два сына и дочь, и что один из наших сыновей разобьет тебе сердце, а другим ты будешь гордиться, и что твоя дочь станет матерью королей.

Я засмеялся, услышав пророчество Гизелы, но не презрительно, а добродушно. Мне не хотелось обидеть любимую: ведь она говорила так уверенно.

– Значит ли это, что ты тоже отправишься в Уэссекс, хоть я и собираюсь сражаться с датчанами? – спросил я.